— Да, думаю, смогу.
— Уходите. Позвонишь Крэйлу, когда будешь на месте.
— До встречи, нильфешни. И не вздумай… пропасть.
Она не стала отвечать, нажала «отбой» и набрала номер Крэйла. Все это время Нотхильдис и Хель изучали темную часть коридора, о чем-то переговаривались, то и дело торопили ее выразительными взглядами.
Крэйл тоже ответил сразу. Ее короткий пересказ выудил из шанатара рев злости.
— Почему с тобой всегда так: ничего не происходит, как задумано?
— Как только найдешь ответ на этот вопрос, Клыкастый, дай мне знать.
— Я возвращаюсь за тобой.
— Нет!
— Чихать я хотел на твое «нет», - огрызнулся он.
— Крэйл, Эльхайм вот-вот станет ареной для развлечений мясников из Лиги. Так задумано: убить всех, кого получится поймать. Потрошить будут всех, и дра’морцев тоже. Ты должен увести людей в безопасное место. Единственное, которое сможет выстоять.
«Я очень на это надеюсь», - мысленно добавила она.
— Дра’Мор, - не раздумывая, назвал Крэйл.
— Дра’Мор, - с улыбкой повторила она. – Спасайте всех, Крэйл, потому что, чтобы выжить в этой войне, темным и светлым придется стоять по одну сторону баррикад.
— Сначала ты.
— Я выберусь, - Марори оглянулась на красную от злости Хель. – У меня хорошая команда поддержки. Встретимся на площади перед Обителью ангелов.
— Я и с места без тебя не сдвинусь.
Конечно, не сдвинется, кто бы сомневался. Большего упрямца во всем мире не найти. Вот только Марори и сама не собиралась разменивать свою жизнь за здорово живешь. Не теперь, когда цель всего ее существования, наконец, начала выплывать из тумана беспамятства, где она все это время находилась в добровольном заточении. Не теперь, когда…
— Марори Шаэдис, я не шутил, когда говорил, что мы две половины одного целого, - хриплым голосом сказал Крэйл. – Не будет тебя – не будет и меня.
— Я знаю, что это всего лишь хитрый план, чтобы вернуться к разговору о коротких шортиках. – Она знала только один способ, чтобы хоть как-то бороться с подступившими к горлу слезами. – Береги себя, Клыкастый.
Они снова не попрощались, просто синхронно оборвали связь. Марори бросила телефон Нотхильдису, помассировала виски, собираясь с мыслями. Время слов прошло, наступила пора действий, и Марори собиралась показать, что воспоминания о грязном прошлом могут принести не только боль, но и вооружить ее парочкой смертельных трюков.
Но для начала…
«Сатис, ты мне нужен. Ты – и Энигма».
Теперь Марори не нужно было прислушиваться, чтобы различить его отчаянный вой за грохотом терзаемого Эльхайма. Она почти физически ощущала, как Порождение стремится к своей хозяйке, рвется сквозь заслон, который не может побороть в одиночку.
«Сатис, мне нужна Энигма. Ты должен ее принести. Ты можешь, потому что на тебе стоит моя печать и у нас с тобой одна сила на двоих. Если я стала сильнее, то и ты станешь».
— Ты не сможешь! – заорал Нотхильдис, когда Марори протянула руку и прижала растопыренную ладонь к натянутой до предела ткани Мироздания. – Ты нас всех угробишь!
Она проигнорировала его слова. В глубине души Тринадцатая разразилась нарочито театральными аплодисментами. Именно так все и было раньше: она, Марори, делала то, что хотела, насмехаясь над риском и выигрывая там, где проигрыш был очевиден. И, кажется, раньше это всегда срабатывало.
— Успокойся, Нот, - краем уха услышала Марори, - Тринадцатая даже проигрывает красиво, так что если мы и сдохнем, то наверняка пафосно. Больше крови, Тринадцатая, больше агонии!
Марори нравилось заразительное сумасшествие Хель. В прошлом они не ладили: Марори не помнила почему, но точно знала, что и она, и Хель порядочно насыпали соли за воротник друг другу. Вероятно, произошло что-то выходящее за рамки дружбы и соперничества, раз Хель перестала показывать зубы и первой протянула руку помощи.
«Сатис, иди ко мне»
Сквозь ткань Мироздания Марори видела, как мечется верный шакал, как он, превозмогая нестерпимую боль, исполняет ее просьбу: рвет изнанку реальности, вываливается прямо перед Марроу и Кенной, которые собираются войти в портальный круг. Словно в кино, перед ней мелькали картинки: бледный, как проклятие, Марроу, с красными глазами и обожженными до мяса ладонями, в которых он из последних сил пытается удержать тамакату – не дать ей поработить себя. Марори увидела, как Кенна со слезами на глазах умоляет его не сдаваться. Увидела, как Сатис в резком прыжке избавил эрэлима от непосильной ноши. Марроу упал, из его носа обильно хлестала кровь, на губах пузырилась розовая слюна. Кенна бросилась к нему.
«Интересно, кто еще о ком будет заботиться», - подумала Марори и снова сосредоточилась на Порождении.
«Молодец, а теперь иди ко мне, потому что вдвоем мы одолеем кого угодно».
Она осторожно, но твердо надавила на ткань Мироздания. Там, где Марроу готовил портальный круг, он наверняка каким-то образом ослабил защитные сигилы, поэтому Сатису не составило труда проложить путь наружу. Но здесь сигилы продолжали работать в полную силу. Если бы только кабинет Флоранции… Марори отшвырнула бесполезные мысли: что толку теперь гадать?
Она надавила сильнее, когда увидела с обратной стороны знакомую шакалью морду. Сатис держал тамакату одной рукой, и на фоне его громадного эбонитового тела коса выглядела непривычно маленькой и хрупкой. И все же Марори чувствовала всю мощь заключенной в ней силы. И в эту самую секунду одушевленное оружие терзало несчастное Порождение всей силой накопленной за столетия злобой.
Она тянулась к Хаосу, раздвигала реальность, которая отвечала ей раскаленным дыханием: ткань Мироздания изо всех сил противилась вторжению, но Марори не собиралась сдаваться. Слишком многое сейчас поставлено на карту, чтобы отступать.
Сатис рвался к ней. Его вой был таким отчаянным, а боль настолько сильной, что на глаза Марори невольно навернулись слезы.
«Иди ко мне. Ну же!»
Она повторяла снова и снова, пока пальцы не разорвали упругое невидимое полотно. Сатис дернулся – и вложил тамакату в ее раскрытую ладонь. Марори крепко сжала пальцы на древке, чувствуя, как древняя сила наполняет проклятое оружие разрушительной мощью. Древняя сила Тринадцатой, древняя сила ее самой.
Марори решительно рванула оружие на себя, Сатис подался следом. С отчаянным треском лопнула ткань Мироздания, выпуская наружу того, кто не мог находиться вдали от своей хозяйки.
— Обожаю, когда она так делает, - мурлыкнула Хель. – Но, по-моему, на этот раз все иначе. Воссоединение определенно пошло на пользу им обоим.
— Очень надеюсь, что нильфешни нашла согласие сама с собой. – Нот не разделил оптимизма своей рогатой напарницы. – Потому что я даже отсюда чувствую проклятых «болванок», которые уже идут за нами.
Марори взвесила Энигму в изувеченной руке, оценивая ее преображение. В том месте, где когтистые пальцы касались древка, по нему расползались глубокие кроваво-красные трещины, лезвие окутал пульсирующий красный туман, в котором она слышала сотни древних голосов, нашептывающих тысячи секретов. Кровавый глаз набух, закрылся – и распахнул веки, чтобы взглянуть на свою хозяйку огненным Оком ярости.
— Ты моя, Энигма, - прошептала Марори. – Всегда была моей.
Око ярости дернулось, затрепетало в стальном плену изголовья.
Когда-то Тринадцатая украла у тамакаты часть ее силы, чтобы в будущем она, слабая и ничего не помнящая Марори, могла найти силы подчинить грозное оружие. И теперь, когда обе части начали неизбежную трансформацию, она возвращала украденное, получая взамен часть собственной души.
Тамаката стала больше и тяжелее, но Марори не ощущала ее веса.
— Думаю, теперь я… - Марори оглянулась на верного Сатиса, по морде которого стекал одинокий ручеек черной крови. – Мы готовы идти. Впереди.
Хель отступила, всем видом давая понять, что именно на это и рассчитывала. Нот тоже посторонился, пропуская массивную тушу Порождения и его маленькую напарницу, окрыленную призрачным наследием крови малааха.
— Вот теперь мы развлечемся! – взвизгнула на радостях Хель и недобро оскалилась.
Глава восемнадцатая
Коридор оказался слишком узким для Сатиса. Порождение то и дело свирепо рычало, из-за чего Хель благоговейно трепетала, а Нотхильдис то и дело ругался себе под нос.
Марори шла первой. Шаг за шагом отмеряла совершенно бесконечный коридор, мечтая лишь о том, чтобы поскорее выбраться наружу. Выбраться туда, где их помощь нужна уже сейчас. В воздухе пахло гарью и кровью. Марори не могла объяснить, откуда взялось это чувство, но точно знала, что где-то под ними только что треснула ткань Мироздания, выпуская на свободу полчища натасканных убийц. От мысли о том, что у многих из них ее, пусть и недоделанное, лицо, становилось гадко от себя самой. Не ее вина, что Лига превратила ее в заготовку для своих экспериментов, но именно себя Марори чувствовала отчасти виноватой во всем происходящем.
Коридор повернул направо и потерялся в кромешной темноте. Марори остановилась, кивнула Нотхильдису, чтобы тот использовал Плетение. Шар света скользнул в темноту и выудил оттуда длинное недружелюбное шипение. Марори оскалилась, с каким-то садистским удовольствием чувствуя, как клыки царапнули нижнюю губу. На языке расцвел соленый вкус собственной крови. Тело дернулось, как от удара током.
Она не стала размышлять о стратегии, не думала об осторожности и последствиях импульсивного решения. Она просто хотела пойти туда, чтобы спустить пар. Выпустить на свободу сидящее внутри проклятие, которое непростительно долго держала на поводке.
Сатис прижал уши, издал низкий воинственный вой.
— Спина к спине, - одними губами сказала ему Марори и нырнула в шипящий полумрак.
Разрыв висел всего в нескольких метрах от поворота, прямо в стене. Его края были влажными от серой слизи, которая густыми каплями стекала на пол и расползалась в стороны, образуя что-то похожее на мицелий. Дальше Марори рассмотреть не успела, потому что на их с Сатисом головы со всех сторон посыпались долговязые серые твари.