[61], утро, а? Праздновали так, что чертям грустно было. И ничего, выкарабкивался…»
— Сударь, вы позволите? — раздался чей-то голос. — Простите, это вы?
Клим повернулся. Перед ним стоял фокусник Тарасов, которому сегодня утром он грозил шандалом.
— Метрдотель не решился к вам подойти. Здесь не принято подсаживать гостей к чужому столу. Но к сожалению, в зале нет мест, а я только что закончил представление и страшно проголодался. Знаете, говорят, что во время пожара в лесу все звери спасаются бегством и не нападают друг на друга. Мне кажется, мы оба желаем спастись от голода. А посему предлагаю хотя бы на время ужина заключить перемирие.
— Милости прошу, — буркнул Клим, разглядывая меню.
— Благодарю, — усаживаясь, вымолвил престидижитатор и тоже принялся выбирать блюда.
Вскоре появился официант — уже поседевший мужчина с хитро-добродушными глазками. Клим заказал мясное рагу с картофелем, квашеную капусту и маленький графин уже полюбившегося ему арцаха. Зато сосед не экономил и, кажется, перечислил столько всего, что ресторанному лакею пришлось повторить вслух, чтобы не ошибиться:
— Икра паюсная, балык белорыбицы, язык с ланспиком, почки Брошет, салат «Паризьен», грибы в сметане, грудинка супрем, шашлык из шамайки[62] и чирок в масле. Всё упомянул-с?
— А мочёные яблоки?
— Виноват. Пить, что желаете-с?
— Водку.
— У нас большой выбор сортов собственного приготовления.
— И какие же?
— «Померанцевая», «Белая коричневая», «Гвоздичная», «Ирная», «Малороссийская запеканка», «Коммерческая», «Вишнёвая водка зелёная», «Желудочная», «Жизненная», «Травная», «Крепительная» и «Гусарская».
— «Вишнёвая водка зелёная» — это что за водка? Как делается?
— Весною, когда вишневые деревья только-только начинают распускаться и появляются первые пучочки листиков, их собирают, насыпают в бутыль и заливают водкой; от чего последняя получает вкус вишневый, а цвет — зелёный. Очень рекомендую-с.
— Давай.
— Графинчик маленький или полуштоф?[63]
— Полуштоф.
— Сию минуту, — бросил официант и унёсся. Но уже через несколько минут он вернулся, поставив графин с зелёной вишневой водкой, паюсную икру, балык белорыбицы, язык с ланспиком, мочёные яблоки для штукмейстера, а Климу — арцах и квашеную капусту в небольшом салатнике.
— Если помните, меня зовут Михаил Романович. Фамилия моя Тарасов.
— Да-да, помню. Перед тем как мы с вами повздорили, я читал о вас в газете.
— Ах вот оно что! А я думал, вы были на моём первом выступлении. Простите, я подзабыл, как к вам обращаться, — смущенно выговорил фокусник.
— Ардашев Клим Пантелеевич.
— Теперь вспомнил. А что вы пьёте?
— Армянская тутовая водка. Друг угостил вчера. Мне понравилось. Хотите?
— Не откажусь. Но и вы потом попробуйте вишнёвую водку, договорились?
— Я не против, — согласился Клим и наполнил рюмку нового знакомца арцахом.
— Предлагаю выпить за мир! — выговорил тот.
— Не возражаю!
Вскоре на столе появилось и горячее. Клим с удовольствием уплетал простую деревенскую еду, Тарасов обгладывал косточки чирка и время от времени наполнял рюмки, ведя непринуждённый разговор. Незаметно на столе появился и второй полуштоф.
— А позволите мне взять вашей капустки? — осведомился Тарасов.
— Конечно-конечно, прошу.
— А вы тогда балычком побалуйтесь, Клим Пантелеевич. Балычок под водочку — первейшая закуска.
— Согласен. А я вот тёрен люблю солёный. Горничная наша — большая мастерица его в кадке засаливать.
— Тёрен солёный? Никогда не пробовал.
— А вот зря. По мне, так он лучше оливок будет. Только собирать его надо, когда первый морозец вот-вот ударит.
— Тогда ещё по рюмашке!
— За дружбу!
— За дружбу!
— А я вот что скажу вам, Клим Пантелеевич, все беды на земле от женщин.
— И войны.
— Конечно! Сколько из-за них нашего доверчивого брата полегло?
— Миллионы!
— Берите больше, господин Ардашев, — миллиарды!
— Мил. ли. ли арды? — заплетающимся языком выговорил студент. — Это если за всю историю человечества?
— Именно!
— Помянем наших.
— Не чокаясь.
— Ни в коем случае, — погрозил пальцем студент. — Нельзя. Выпьем за упокой мужской части человечества, сложившей головы из-за милых и прекрасных созданий! Аминь!
— Аминь!
— Женщины, они как кошки: когда хотят приходят, а когда им надоест — уходят.
— Кого вы имеете в виду? — наливая водку в обе рюмки, спросил фокусник.
— Анну. Или, вернее, Софию. Выручил её. Денег дал. Вещи её собрал. Приехал, а она сбежала. Разве это справедливо?
— Как же это могло быть?
Клим пожал плечами и закурив, ответил:
— Не знаю. Она ведь меня второй раз обманула.
— А когда первый?
— В прошлом году, в Ставрополе.
— Простите. Но, насколько я помню, ту даму, что сидела со мной, а потом ушла с вами, звали Сашенькой.
— Это я уже о другой говорил… Надо же! Вам Сашенькой назвалась, а мне — Фаиной. А на самом деле окажется какой-нибудь Сонькой.
— Но теперь вы можете сказать мне, какой валерьянкой вы эту кошечку сманили? — вновь разливая водку, спросил фокусник.
— Она мойщица.
— Простите?
— Подсаживается в поезде к незнакомым мужчинам, спаивает их снотворным, а её спутник ворует багаж. Она и меня перед этим обобрала. И тут вдруг вижу — ба! — за столиком с вами сидит. Я сделал ей знак. Она подошла. Я уже собирался сдать её полиции, но она попросила разрешения поговорить со мной в моём нумере. Как только мы поднялись в комнату, она бросилась мне на шею… Дальше, надеюсь, и так ясно, чем всё закончилось.
— Понятно, — вздохнул Тарасов. — Так она и меня могла обворовать?
— Всё возможно, хотя, по её словам, в гостиницах она не работает и по карманам не шарит, но разве можно верить преступнице?
— Простите, Клим Пантелеевич, но зачем вы дали ей денег, если она и так вас обокрала?
— Нет, сто рублей я отдал другой даме — Софии. Она оказалась свидетельницей одного разговора и, испугавшись, что её убьют, сбежала. Однако кто знает? — Клим погрустнел и произнёс: — Возможно, злодеи и в самом деле могли убить её.
— Разве можно дамочек убивать? Они же восхитительны, особенно летом, когда носят соломенные шляпки с букетиками искусственных маргариток. А платья? Иные имеют такое декольте, что хочется превратиться в комара, чтобы незаметно прикоснуться к этой красоте! Женщин любить надо. Они для любви и созданы.
— Тогда предлагаю выпить за любовь!
— Великолепный тост!
Когда рюмки опустели, Тарасов спросил:
— А вы были в Закавказье? В Грузии, Армении?
— Нет.
— Я тоже. Из Ростова поеду гастролировать в Таганрог, а потом по всему Черноморскому побережью: Новороссийск, Туапсе, Сочи, Сухум, Поти, Батум, Тифлис, а вот оттуда попаду уже в Армению. Холода встречу в Эриванской губернии. Жаль только, что железнодорожного сообщения между Тифлисом и Эриванью до сих пор нет. Придётся трястись в коляске по горным дорогам. Но зато, говорят, там очень красиво. Один Арарат чего стоит.
— И Ар-рагац — усилием воли выдавил из себя студент.
— А это что? Тоже гора?
— Есть гора, а есть чёрный бриллиант из Калькутты, его Налба…бан. ндян привёз.
— Кто, простите?
— Тсс! — Студент поднёс палец ко рту, а потом сказал: — Больше ни слова, это очень опасно. Вас и меня могут убить.
— Кто?
— Да почём я знаю? Может, воинственные зейтунцы, а может, анархисты.
— Зейтунцы?
— Горные армяне из города Зейтун, где пожар был.
— В Греции?
— В Турции…
— Так мы пьём или не пьём?
— Предлагаю выпить стоя за государя императора! — провещал Клим.
— С великим удовольствием! — вымолвил фокусник и успел подхватить за локоть Ардашева, который, поднимаясь, врезался плечом в стену.
— Слава государю! — осушил рюмку студент.
— Дай Бог ему здоровья!
— И никакой революции! — упав на стул, проговорил Клим. — Никакой! Хватит! Со мной учился Ульянов. Фанатик, сумасшедший. На царя руку поднял. Как посмел? Да кто он такой? Червяк, мокрица, микроб холерный. А государь — помаза… на…ник Божий!
— Вам не плохо, Клим Пантелеевич?
— Мне очень хорошо, Михаил Романович.
— Ну что, может, уже хватит? Пойдём отдыхать по своим комнатам?
— А мы кофе ещё не пили. Мне, пожалста, с шартрезом, — вставая, едва выговорил студент. — Покину вас на минуту. Душно здесь.
Ардашев нетвёрдой походкой поплёлся в сторону выхода.
Тарасов поманил официанта.
— Два кофе с шартрезом и «приговор». Один на двоих. И быстро.
— Не извольте беспокоится.
Минут через десять Клим появился. Свежий воздух пошёл ему на пользу.
— А вы уже и кофе заказали? — спросил он, усаживаясь и доставая бумажник. — Надо бы расплатиться.
— Нет-нет! Я уже рассчитался.
— Так не пойдёт, — твёрдо сказал студент и положил на стол красненькую. — Возьмите.
— Ни в коем случае!
— Я настаиваю.
— Нет, нет и нет, — взмахнул руками штукмейстер.
— Вы хотите, чтобы мы опять поссорились? — ледяным голосом произнёс Ардашев, глядя на Тарасова немигающим взглядом.
— Ну хорошо. Уговорили, — вздохнул собеседник, и червонец исчез в его портмоне. — А вы, смотрю, держитесь молодцом. Столько выпить!
— Свежий донской ветер помог.
— А вы давно в Ростове? — прихлёбывая кофе, поинтересовался Тарасов и закурил.
— Нет. Третий день.
— Что вас сюда привело?
— Коммерция. Отец попросил товар получить и отправить.
— И что же? Удалось?
— Да.
— Собираетесь уезжать?
— Нет, к сожалению. Не могу теперь.
— Отчего же?
— Убили сослуживца отца. А я хочу отыскать убийцу.
— Но вы же не полицейский.
— Пообещал.