Глаза побежали дальше по строчкам: «Много раздаётся шуму по поводу дознания о разрытых курганах вокруг Ростова. Это занятие превратилось в эпидемию местных жителей. Иногда рытьё возвышенностей, в которых, быть может, покоились тела наших же единоверцев-христиан, сопровождается успехом для кладоискателей, иногда же совсем даром пропадает их труд. Гробокопатели последней категории, если не находят в курганах ничего ценного, часто кощунствуют и выбрасывают кости. Когда дошла об этом весть до начальства, то было назначено формальное дознание. Производивший его сотник Д. с успехом выполнил возложенное на него поручение: он открыл весьма много виновников, а главное — достаточное количество ценных серебряных и золотых вещей. В станице Гниловской им отобраны были: кусок сердолика, два золотых блюдечка, греческие золотые монеты, два серебряных бубенчика (украшение лошадиной сбруи), золотое кольцо с какой-то иероглифической надписью, несколько серебряных пуговиц и кусок, в квадратную четверть, серебряной парчи, в уже выжженном виде; до выжигания же, по рассказам очевидцев, она весила около 50 золотников[79]. В станице найдены две заржавленных шашки, у которых лишь лезвие имеет длину приблизительно около двух аршин[80]. Число разрытых курганов ещё не приведено в известность, но можно думать, что их разрыто немало. Пора прекратить этот преступный промысел и строго наказать хотя бы нескольких копателей, чтобы другим было не повадно…»
Ардашев сделал глоток горячего кофе и вновь закурил. Душевное равновесие постепенно вернулось, и мысли начали выстраиваться в логическую цепочку рассуждений: «Получается, что наконечники от стрел появились у Лёни Куроедова ещё до смерти отца, который, что нельзя исключать, мог заниматься незаконной раскопкой курганов. Исходя из этого можно заключить, что у Куроедова и Верещагина были общие интересы, связанные с историческими находками. Наверняка покойный что-то у него приобретал. А если Верещагин отказывался от неинтересных ему покупок, то что было делать Куроедову? Естественно, искать другое заинтересованное лицо: скупщика, антиквария или коллекционера. Стало быть, надобно найти местного жителя, который в этой теме разбирается. И лучшим вариантом будет обращение к третьему должнику Верещагина — антикварию Леониду Григорьевичу Адлеру. Горничная покойного упоминала, что у него имеется магазин музыкальных инструментов на Большой Садовой, в доме Шушпанова, как раз напротив моей гостиницы. Вот и отлично. С ним мне и нужно встретиться».
Студент оставил на столике медь и тростью махнул извозчику. Коляска подкатила. До «Гранд-отеля» автомедон домчал так быстро, будто в упряжке был Пегас, а не мышастая лошадка, много повидавшая на своём веку. Расплатившись с возницей, Клим направился в гостиницу.
Портье, видимо не ожидавший увидеть Ардашева, застыл, как водяной на морозе. Постоялец кивнул и прошёл мимо.
— Господин Ардашев, куда вы? — выдавил из себя служащий отеля.
Студент остановился, и повернувшись, ответил:
— Что значит куда? К себе, естественно.
— Но, видите ли-с, — дрожащим голосом проблеял тот, — полицейский сказал, что вас арестуют. И надолго. Назад вы уже не вернётесь. Я велел горничной собрать ваши вещи и отнести в кладовую. Только выяснилось, что никаких вещей у вас нет, кроме чемодана погибшей дамы и ношеного белья. Чемодан уже увезли в полицию, а остальное выбросили. Вашу комнату убрали, и там теперь новый постоялец.
— Что? Разве нумер вперёд не оплачен? Да как ты посмел? — вскричал Ардашев. — Что значит, не было никаких вещей? Они были! И очень ценные! Ах ты, вор! Тать каторжный! А ну-ка бегом за городовым! Я кому сказал — бегом! — надвигаясь на пятившегося назад портье, кричал Ардашев, поигрывая тростью. — Ты сейчас сам пойдёшь по этапу! В Сибирь! На рудники! В кандалах!
— Клим Пантелеевич, право, успокойтесь? Что случилось? — послышалось рядом.
Студент повернулся. Испуганными глазами на него уставился Тарасов.
— А, это вы? Уж простите, что не успел отходить этого мерзавца тростью до вашего появления. Но ничего, время ещё есть. День длинный. — Студент вновь глянул на портье и гаркнул: — Ты меня понял? Зови управляющего или полицейского. Выбор у тебя небольшой, скотина. И быстро!
Портье исчез в конце вестибуля.
— И всё-таки что стряслось? — осведомился фокусник.
— Помните, я вам рассказывал про даму?
— Которую вы у меня отбили?
— Нет, про другую.
— Которой вы отдали сто рублей и она вас бросила?
— Не так чтобы совсем бросила, — пожал плечами студент, — она письмо мне написала, но не успела отправить. Её убили и в этом преступлении полиция подозревала меня.
— Убили? По-настоящему?
— А как же можно убить ещё? — окинув собеседника взглядом с ног до головы, спросил Ардашев. — Второго дня её толкнули под колёса поезда.
— Но как можно подозревать вас, если мы сидели с вами в ресторане?
— Мы сидели вечером, а она погибла днём. Всё это время я был в гостинице и ждал её.
— Но откуда преступник мог знать о ваших с ней отношениях?
— Вероятно, убийца следил за Софией, а потом и за мной. Он видел, как я забирал её вещи и протелефонировал в полицию, назвав даже нумер моей комнаты.
— Но как он его узнал?
— Видя, что я вошёл в отель с чемоданом, он, вероятно, описав меня, справился у портье или коридорного, где я поселился, а потом уже и сделал звонок в участок.
— А как же он может узнать у портье, если он не знает вашей фамилии? У вас же на спине нет таблички — Клим Пантелеевич Ардашев. Верно?
— Хороший вопрос, — задумчиво выговорил Клим и, глядя на Тарасова, предположил: — Либо портье сам ему назвал мою фамилию, либо София успела рассказать ему обо мне до того, как погибла.
— Согласен.
— А что, если убийца успокоил её? Сказал, что ей нечего бояться. Но поинтересовался, кто сидел с ней в кондитерской? И она, поверив ему, всё выложила?
— Вполне реальная гипотеза.
— После этого душегубу оставалось лишь толкнуть её под поезд и тотчас протелефонировать в полицию, назвав меня убийцей Софии, так?
— Так-то оно так, — покачав головой, сказал штукмейстер, — но позвольте вопрос: злодея изобличили?
— А как же его найдёшь? — недоумённо вопросил студент.
— Да очень просто! — взмахнул руками, фокусник. — Все телефонные аппараты в городе известны. И телефонист смог бы определить адрес, откуда был совершён звонок.
— В том-то и дело, что в полицию протелефонировали с аппарата, установленного на Главном почтамте. А там уйма народу пользуется телефонной кабинкой. Попробуй запомни каждого. Кассир-контролёр, принимающий деньги, паспорт не спрашивает. Он только песочные часы переворачивает да разъединяет линию, если разговор длится дольше оплаченного времени.
— Ваша правда, Клим Пантелеевич, — согласился Тарасов. — Но кому покойница мешала?
— Всё дело в чёрном бриллианте… — начал объяснять Клим, но, увидев, что к ним направляется важный, как пингвин, человек в компании с семенившим рядом портье, произнёс проникровенно: — А вот и управляющий. Как я понимаю, начинается второй акт драмы.
Остановившись за шаг до Ардашева, незнакомец вежливо склонил на секунду голову, а потом сказал:
— Позвольте представиться — управляющий гостиницы Харитон Безобразов. Насколько я понял, здесь произошло некоторое недоразумение.
— Нет, милейший, — нахмурив лоб, ответил студент, — никакого недоразумения нет. Речь идёт о преступлении. Разобраться в том, умышленное ли оно было или совершенно по неосторожности, — удел дознания. Виновником этого правонарушения является вот этот субъект, именующий себя портье, хотя я бы не доверил ему служить даже коридорным… У меня похитили ценные археологические находки, являющиеся одновременно уликами по нашумевшему в Ростове делу — убийству господина Верещагина. Небось слыхали? Так вот теперь вещественные доказательства пропали. Мне придётся сообщить об этом судебному следователю. Скорее всего, в гостинице начнётся обыск. Будут искать везде. Боюсь, что постояльцам это не понравится. Однако мой долг известить об этом. И я не исключаю, что у преступника были пособники и кража моих вещей, возможно, не единственная. Но я не собираюсь забирать хлеб у полицейских. Это их прерогатива. Думаю, нам нечего больше обсуждать. И мне надобно срочно известить о случившемся полицию. Гостиница относится к первому участку?
— Послушайте, господин Ардашев, ну зачем сразу телефонировать в полицию? — конфузливо замигал глазами Безобразов. — Я велю отыскать ваши ценные вещи, кои одновременно являются уликами. Вы только опишите их. Дайте нам хотя бы час-два времени. Мы осмотрим каждый угол, я лично допрошу горничную, убиравшую вашу комнату. И поверьте — пропажа отыщется. Не извольте беспокоится. Мы поселим вас в более престижные апартаменты на третьем этаже. Там только что освободился сорок пятый нумер. Но для того чтобы немедля начать поиски, прошу сообщить мне, что именно пропало?
— Четыре наконечника от стрел эпохи бронзы. Всё остальное меня не интересует. Сорочки и бельё можете оставить себе.
— Не беспокойтесь, отель приобретёт новые. Я протелефонирую в магазин мужской одежды и вам принесут всё, что необходимо, — заверил управляющий и что-то шепнул на ухо портье.
Тот стремглав бросился к стойке, взял ключ с биркой и, протянув его Ардашеву, сказал:
— Примите, пожалуйста, ключ от сорок пятой комнаты. Я обещаю вам, что лично займусь поисками. — Портье бросил извиняющий взгляд на управляющего и сказал: — Ещё раз прошу прощения, уважаемый Клим Пантелеевич, за доставленные вам неудобства.
— Наконечники отыщите обязательно. Они лежали в пустой пачке папирос «Скобелевские», — уже примирительным тоном выговорил студент.
— Благодарю! — изрёк портье и кинулся к двери, ведущей во двор.
— Надеюсь, инцидент исчерпан? — робко осведомился управляющий.