— Мария и Бабук производят впечатления людей, для которых Верещагин был небезразличен.
— О! Не доверяйте никогда впечатлениям, основанным на чужой внешности и словах. Они чаще всего обманчивы. Большинство людей так привыкли врать в повседневной жизни, что не считают это грехом. Для них ложь — обыденность и необходимое условие для существования, как кислород для обитателей морского дна. Сухие факты — единственное, на что можно положиться. Судите о человеке по совершённым им поступкам, и тогда вы не совершите ошибки во взаимоотношениях с ним. А слова — туман, фата-моргана, если хотите.
— Судебный следователь допросил Марию и Бабука. Вероятно, у них есть алиби. Иначе любого из них уже бы арестовали. — Клим поднял глаза на собеседника и сказал: — У меня другой вопрос: почему Верещагин встречался с убийцей ночью? Почему не днём? В чём причина такой таинственности?
— Могу предположить, что ему пообещали показать нечто дорогое и редкое. Возможно, какую-нибудь золотую скифскую диадему, горѝт, покрытый золотой пластиной с выбитыми на нём сценами жизни, сражения или охоты, статуэтки, перстни… Да много чего находят! Сейчас это превратилось в настоящую эпидемию поиска кладов. Музеям почти ничего не достаётся. Переплавляют в слитки редкие серебряные монеты, посуду и даже золотые блюдца, найденные в захоронениях.
— Но если убийца завладел «греческими монетами» из абиссинского золота, значит, он, прежде чем продать их, обратился к ювелиру? Не поможете ли вы найти такого мастера золотых дел, который не гнушается скупкой находок из курганов?
Адлер откинулся на спинку кресла и, глотнув дыма, сказал:
— Положим, я знаю пару таких дельцов в Ростове и одного в Нахичевани. Но даже если я назову их вам, что толку? Допустим, вы явитесь к ним, но с чем? Что вы им покажете? Наконечники от стрел? Они и смотреть на них не станут. Или у вас есть золотые изделия из курганов?
— Я надеюсь, уважаемый Леонид Григорьевич, что вы одолжите мне на короткое время хотя бы одну-две настоящие греческих монеты из коллекции, которая до сих пор ещё принадлежит покойному. Вы ведь полностью не расплатились, правда? Сделка, согласно закону, не состоялась. Но у покойного, как известно, нет наследников. Я понимаю, что вы честный человек и готовы передать оставшиеся деньги по первому требованию. Но не могли бы вы помочь мне отыскать злодея? Если хотите, я напишу вам расписку на сумму, в которую вы их оцените. Я верну монеты вам сразу же, как только найду злоумышленника либо потерплю фиаско. Они не пропадут.
Хозяин магазина затушил сигару и спросил:
— Допустим, я соглашусь, но как вы отыщите преступника?
— У меня есть план, но я не хотел бы его раскрывать раньше времени.
Визави пожевал губами и сказал:
— Я дам вам две самые дорогие монеты. Первая — очень редкая и древняя. Другую тоже не часто встретишь, но это уже более поздняя по времени. Обе золотые. Вы напишите мне расписку на пять тысяч рублей.
— Пять тысяч? — Ардашев привстал от удивления. — Но это очень много!
— Как хотите, — пожал плечами Адлер. — Иначе мы не договоримся.
Клим потёр ладонями лоб, махнул руками и сказал:
— Я согласен.
— Ещё раз напоминаю: после посещения этих крохоборов вы будете должны вернуть мне монеты. На всякий случай я покажу вам всю коллекцию и опишу её подробно. Но сначала давайте покончим с формальностями, составим расписку, — подвигая бумагу, проговорил собеседник. — В тексте следует указать, что возврат займа в пять тысяч рублей может быть произведён посредством передачи займодавцу двух греческих золотых монет: одна из Лидии, с характерным углублением, бывшая в обращении с начала VI века до Рождества Христова, а другая — золотой статѝр Филиппа II с изображением Аполлона, ходивший в Древней Греции и Лидии в период с начала V века до Рождества Христова и до самой середины I века от Рождества Христова. Передача вышеуказанных монет займодавцу означает фактический возврат суммы долга в пять тысяч рублей. Не забудьте указать своё местожительство и давайте оговорим срок возврата. Одного дня вам хватит? Или два?
— Дайте три.
— Договорились.
Ардашев написал долговое обязательство под диктовку Адлера, подложив под лист синеватой почтовой бумаги копирку. Когда второй экземпляр, удостоверенный двумя подлинными подписями, перекочевал в его карман, они покинули магазин и поднялись на третий этаж, где и жил его новый знакомец. Дома никого не было, не считая огромного дога, преградившего Климу дорогу, когда он миновал обувной пуфик, стоявший в передней.
— Господин Ардашев, вы посидите пока, — вежливо попросил хозяин. — Но не вставайте и не машите руками. Просто держите их на коленях, тогда Норд не кинется на вас. Словом, слушайтесь его. Если начнёт рычать — замрите и не крутите головой, — благодушно посоветовал он. — И не стоит разговаривать. Пёс этого не любит. А я пока пройду в кабинет и достану из сейфа всю коллекцию.
Клим опустился на пуфик и машинально кивнул знак согласия. В этот момент огромная тварь начала скалить зубы и рычать. Рука Ардашева незаметно сунулась к поясу, где находился безотказный бульдог, а левая подтянула к себе трость, но чёрная морда вновь оскалилась и шагнула вперёд. Студент понял, что, если он сделает ещё хоть одно движение, живая машина смерти тотчас вцепится ему в горло. Он замер, не сводя глаз со своего сторожа.
В дверном проёме возник хозяин.
— Норд, место! — приказал он, и псина скрылась в другой комнате. — Прошу, Клим Пантелеевич. Я поведаю вам много интересного. Без этих сведений вы будете совершенно беззащитны перед скупщиками.
Студент прошёл в кабинет. Он был устроен в классическом английском стиле: книжные полки от пола до потолка, полированный буковый стол, мягкое кресло и сейф, встроенный в стену, а рядом — картина с изображением повседневной жизни узкой улочки Каира, укрытой сверху деревянным навесом, дарившим спасительную тень. Через его редкие клети проступали синее восточное небо и купола минаретов. Окна каменных домов не имели привычных в России ставней, рам и стёкол. Вместо них виднелись деревянные решётки, не только пропускающие воздушные потоки, но и защищающие от палящих лучей и любопытных глаз и в то же время позволяющие жителям домов свободно обозревать улицу. Торговцы расположились вдоль высоких каменных стен, выложив товар в корзинах и ящиках прямо на дорогу. Мимо них шествовали мужчины в тюрбанах, бурнусах и туфлях с загнутыми вверх носами, не дававшие песку проникать внутрь обуви. Посередине дороги шла женщина в чадре, надёжно скрывающей аврат[82]. Картина, казалось, передавала даже ароматы средиземноморского города: запахи кофе, специй и пряностей.
Ардашев, завороженный чужим, незнакомым ему ещё восточным миром, рассматривал каждую деталь, будто боясь что-то пропустить и не запомнить.
— А вы, я вижу, любите Восток? — спросил Адлер.
— Мечтаю побывать там. Как называется картина и кто её автор?
— Маковский, «Улица в Каире». Подлинник. А вы не были в Египте?
— Возможно, отправлюсь туда в следующем году. У нас начинается практика.
— А я почему-то думал, что вы будущий юрист.
— Я проучился два года на факультете правоведения, но потом перевёлся.
Антикварий указал рукой на стол с раскрытыми коробочками. Таковых Ардашев насчитал двадцать восемь. В них находились золотые греческие монеты разных исторических эпох.
— Ну что ж, приступим? Запоминайте. Без знания этих основ вам не поверят, что вы нумизмат.
Адлер подробно описывал каждый экземпляр, то поднося статиры, драхмы и тетрадрахмы к солнечному свету, то давая их в руки, чтобы студент почувствовал тяжесть и понял особенности рисунка. По окончании лекции он вырвал из блокнота лист и, написав на нём три адреса, пояснил:
— Первым делом посетите ювелирный магазин Гершмана. Он скупает золотые изделия на переплавку. Не гнушается этим, хотя имеет даже небольшую ювелирную фабрику. И только в том случае, если он не проявит к вам никакого интереса, загляните ещё по двум адресам, которые я вам написал. Но Гершман — ваш самый большой шанс. О том, что я купил коллекцию Верещагина, никто в Ростове не знает. Если у вас будут спрашивать, у кого вы приобрели эти монеты, не отвечайте на этот вопрос. Это нормально — не открывать свои секреты. Надеюсь, вам повезёт, и вы наткнётесь на след убийцы Виктора Тимофеевича. — Он взял две коробочки и протянул Климу. — Берите. Несмотря на то что вы написали расписку, я умоляю вас — не потеряйте их. Это самые ценные и редкие греческие монеты из всех, что у меня есть. Да и не только у меня.
— Не беспокойтесь, я верну их в ближайшие дни.
— Тогда желаю вам удачи. Пойдёмте я провожу вас, а то Норд не выпустит.
— Честь имею кланяться, — сказал на прощание Клим и покинул роскошную квартиру.
Он нанял извозчика, который провёз его всего два квартала. Если бы Ардашев знал город, то просто прогулялся бы пешком. Ювелирный салон Абрама Гершмана располагался на Таганрогском проспекте.
Колокольчик возвестил хозяину о появлении покупателя. За прилавком возник уже немолодой господин с усами и мефистофельской бородкой.
— Чем могу служить, сударь? — осведомился он, с интересом разглядывая незнакомца.
— Так, подыскиваю стоящий подарок, — небрежно выговорил Ардашев, рассматривая витрины.
— У нас большой выбор изделий из драгоценных камней, платины, золота и серебра новейших фасонов. Кроме того, вы можете заказать любое украшение, и наши мастера изготовят его вам в кратчайшие сроки.
— Благодарю вас.
— А позвольте полюбопытствовать, вы хотите сделать подарок мужчине или женщине?
— Самому себе.
— Вот как? А что вас интересует? Карманные часы, перстни, запонки, заколки для галстука или, быть может, галстучные булавки с брильянтами? Вы только намекните, и я помогу вам найти то, отчего вы не сможете отвести глаз.
— У меня интересы другого рода. Дело в том, что я приезжий. Я никого здесь не знаю. Нет ли у вас золотых древнегреческих монет?