Первым на нештатную ситуацию среагировал среди испытателей характерник. Он произнес несколько слов, красочно живописующих истинную генеалогию дураков-изобретателей и криворуких мастеров до десятого колена. Потом вскочил в седло своего Черта и рванул за уносившимися прочь лошадьми честной, но несколько ошарашенной случившимся компании. Аркадию подумалось: «Странное поведение у Черта. Очень уж нетипичное для лошади. Невольно вспоминаешь байку о проигравшемся бесе, однако…»
Если вы думаете, что запорожцы обрадовались развлечению в виде неожиданно запущенной в их табор ракеты, то вы ошибаетесь. Не обрадовались. Внезапный пролет над их головами чего-то, испускающего дым с проблесками огня и воющего, как тысяча грешников в аду, вызвал в таборе, чего уж скрывать, сильное оживление. Лошади юмора не поняли и побежали бы от воющей жути, если бы в большинстве не были спутаны. Хотя пытались. Десятка с два потом пришлось пристрелить, так как они умудрились переломать ноги. Еще несколько умерли от испуга, сразу или в течение суток.
У казаков нервы оказались покрепче, никто из них не умер. Что, вообще-то, даже странно. И штаны в массе своей им, в отличие от алжирских пиратов в романе Елены Горелик, менять не пришлось. По крайней мере, в этом никто не признался. Правда, должен заметить, проверку никто не проводил.
Обед большинству куреней пришлось готовить заново; во время возникшей при пролете ракеты замятни казаны поопрокидывали, обварив нескольким казакам ноги. На счастье не глядевших под ноги, вода в казанах не успела закипеть, ожоги были умеренные. Можно сказать, учебная тревога выявила высокие боевые качества запорожцев.
Нависшую над всеми испытателями опасность Иван понимал лучше всех. Казацкий полковник должен был быть не только военачальником, но и администратором, и политиком. Ему самому случалось пользоваться моментами, когда недруг делал какую-нибудь промашку, и убирать соперника. Мертвые не кусаются! Стивенсон еще не написал свой бессмертный роман, но Иван думал и действовал иногда, как его герои. Сходный образ жизни диктует сходные нравы.
Верный Черт испугался страшных звуков не меньше, чем все, кто их слышал. Иван и сам, честно говоря, струхнул. Уж очень страшно, будто из другого мира, звучала эта ракета, чтоб ее проглотил тот самый бес, который затеял эту катавасию! Но боевой конь не бежит от опасности, он ее встречает. Остался на месте, оскалившись в стиле хозяина, и Черт.
Благодаря этому Иван и получил возможность броситься в погоню. Высказав основные тезисы по поводу происшествия – на развернутое изложение своих мыслей времени не было. Второй причиной краткости было сознание, что не меньше, а больше остальных виноват сам. Вскочил в седло и рванул вдогонку за лошадьми спутников.
«Да кто ж мог знать, что обычная казацкая ракета, каких за свою жизнь столько по врагам запустил, может превратиться в адское оружие?! И с другими предложениями Аркадия не все в порядке. Впрочем, сейчас не до этого. Шкуры спасать надо».
Но как же были все участники испытаний близки к смерти в эти минуты! Большие любители пошутить, степные лыцари ТАКИЕ шутки понимали плохо. Немедленное повешение было наиболее вероятным исходом подобных испытаний. Всех, кто принимал в них участие. Разозлившиеся сечевики и гетманов своих, случалось, вешали.
А человек, который мог бы указать казакам на виновников и сурово наказать негодяев, устроивших бучу, был. Наказной атаман имел полное право казнить и миловать. Уже несколько лет у них с Иваном была неприкрытая вражда. Характерник ни мгновения не сомневался, что эта сволочь с булавой попытается воспользоваться случаем и разделаться с ненавистным ему человеком. Заодно отправит на тот свет и попаданца, жизнь которого, с точки зрения русского патриота, сейчас важнее, чем жизни всего этого войска.
Вот и отправился Иван в погоню за лошадьми вместо того чтоб стрелой лететь в казачий лагерь. Стоило обдумать происшествие, придумать доводы для толпы. Краткие, понятные, интересные казакам. Он ощущал себя сейчас человеком, который с плохо сделанным факелом залез в пороховой погреб. Малейшая неосторожность или, что обиднее всего, не зависящая от него случайность – и ему конец. А самым главным было защитить попаданца, способного изменить судьбу всей Руси к лучшему. Гетман его не пощадит.
Васюринского Пилип Матьяш ненавидел искренне и сильно, только вот предлогов для репрессий раньше не имел. Для казни популярного на Сечи куренного атамана нужен был железный повод, иначе и своей головой можно было поплатиться. Казаки своих куренных уважали и слушали куда больше, чем наказного и даже кошевого атамана (гетмана). Пилип наверняка не сомневался, что казаки васюринского куреня встанут за своего куренного горой. А они были четвертью его войска. Да и позиция сотни пластунов не вызывала сомнения. С характерниками они всегда дружили. Приходилось считаться Матьяшу и с тем, что в честь Ивана курень переименовали. В бумагах Сечи он теперь официально васюринским прозывался. Но под шумок такого безобразия, случившегося по вине Васюринского, может у него проскочить и казнь всех виновников.
Даже Черту вряд ли удалось бы быстро догнать убегавших, словно от смерти, лошадей. Да, летя, не разбирая дороги, они забежали в тупик, где и остановились, вздрагивая от каждого звука. Кому-нибудь другому, кроме характерника, быстро успокоить их вряд ли удалось бы. Пригнав коней к испытателям, из которых, кажется, только Наибало понимал, в какое трудное положение они попали, его и отправил вперед, разведать в лагере обстановку, узнать, что делает гетман. На некрупного, умеющего делаться незаметным Юхима казаки могли поначалу не обратить внимания.
«Если гетман уже начал выступать за наказание виновников заварухи, – решил Иван, – будем прорываться прямо в Сечь, где у Пилипа руки будут коротки казнить куренного, половина куреня которого там осталась».
К счастью для изобретателей, Пилип приказал ноги коней своей личной сотни не путать, чтоб иметь возможность немедленно отреагировать на появление опасности. От ужасных звуков они удрали свет за очи. Все, ставшие вдруг безлошадными, посбрасывав вьюки с заводных, оседлав коней других казаков, рванули в погоню. Осознавший, что реальной опасности для сечевиков нет, но не сообразивший, какие из происшествия открываются перспективы, Пилип бросился в погоню за собственным конем. Азартным был человеком, любящим не просчитывать ситуацию и возможные последствия того или иного поступка, а действовать по наитию.
Настраивать казаков на фатальный для изобретателей исход дела было некому, поэтому появившихся из балки колдунов встретил разворошенный муравейник, а не организованная толпа линчевателей. До прихода европейцев американские индейцы числили самой страшной напастью полчища бродячих муравьев. Разные там анаконды и ягуары и рядом не стоят по опасности с колонной таких насекомых. Не в обиду казакам будет сказано, сравнение их лагеря с местом стоянки кочевых муравьев вполне корректно. Дергать голодного и не связанного тигра за усы куда менее опасно, чем злить товарищество степных лыцарей. Кто-кто, а куренной прекрасно знал об этом.
Иван носился по лагерю, будто его кто все время подстегивал. Самому порой начинало казаться, что находится одновременно в двух разных местах. Шутил, здорово пригодились услышанные от Аркадия анекдоты, подбадривал растерянных, которых, не будь они казаками, можно было бы назвать испуганными. И льстил, льстил, льстил. В таком деле похвалы и восхищения достоинствами казаков – самое главное. Любят люди, когда их хвалят, и склонны забывать при этом разные сомнительные обстоятельства.
Одному, конечно, ему было не управиться. Подключал по мере возможности, всех верных ему казаков, успевших более-менее очухаться. Незаменимым помощником оказался Юхим, уже гордившийся делом своих рук. Включились и остальные испытатели, только теперь начавшие осознавать, в какую вонючую ж…, то есть какую плохую историю они попали.
Очень кстати оказались две телеги с бочонками горилки из куренного обоза. Иван объяснил, что захватил их в целительских целях, а после чертовой ракеты сам Бог не будет против, если казаки выпьют по чарке. Что в походе, вообще-то, запрещалось делать под страхом смерти. Но ведь всего по одной… Никто, несмотря на явное нарушение закона, никаких обвинений ему не выдвинул. Нарываться на разборку с обидевшимся характерником? Дурных таки не оказалось. Вот если б он мешал выпить, не посмотрели бы, что колдун, а если угощает по уважительному поводу, так кто ж будет против?
Весьма способствовало успокоению казаков и его объявление о бесплатной замене всех пострадавших из-за ракеты коней. Васюринский обещал заменить их на молодых, необъезженных. Чем сильно порадовал обеспокоенных потерей лошадей казаков. Чего ему это будет стоить и где он возьмет столько денег, никого не волновало.
К моменту возвращения из степи наказного атамана Матьяша ни о каком линчевании не могло быть и речи. Все с шутками-прибаутками делились впечатлениями от общей паники и поведения в это время того или другого казака. Да и мощь такого оружия против татар им объяснять не надо было. Внушить своим коням, что летящий на них ужас – безвреден, татарам наверняка не удастся. В первый раз пришлось выступить перед широкой публикой и Аркадию.
Очень удачно получилось, что он не знал тогда о продолжавшей висеть над его головой смертельной угрозе. Выступал уверенно, спокойно и доходчиво. Не убежденный, что достаточно знает язык XVII столетия, говорил попаданец короткими фразами и самыми простыми словами. Благодаря чему был услышан, понят и вызвал у толпы положительный отклик. Его сообщение, что своих коней к таким звукам приучить можно, только это займет недели три, встретили с энтузиазмом. Появился шанс смести не только легкую татарскую конницу, такое им случалось и без ракет делать. Теперь можно было вырубить знаменитых польских гусар, как бы не лучшую кавалерию Европы, противостоять которой ранее он