78
Николай шел в сторону Умуджканта, его путь был устлан трупами берберийцев. Он торопился: к поселку он должен подойти раньше Юсупа. Полевой командир Худойкулов мог наведаться в кишлак. Юсуп по сути хищник, но не стервятник, как Безари. Однако, идя по трупам боевиков своего собрата, мог запросто перевоплотиться и поквитаться с Безари, который до того ослаб, что его можно взять силами десяти человек.
Да, Юсуп никогда не простит Безари его участия в грязном деле с судьей Кори и обязательно придет к старой крепости, чтобы свести личные счеты с Расмоном.
Надо опередить полевого командира. Вряд ли он в курсе отъезда Безари. С рассветом его люди начнут переворачивать каждый труп, покуда не доберутся до кишлака, где для Юсупа все встанет на свои места. Если в Умуджканте остались люди Безари, Худойкулов развяжет им языки и устроит на их командира засаду.
Придется Николаю сместиться дальше к границе и выбрать подходящее место для встречи с Безари. Потом... можно будет отойти на юг, к пограничникам. Как они его встретят и встретят ли вообще, приходилось только гадать.
Николай остановился у ручья. Напился, поменял воду во фляжке.
Его мутило, голова слегка кружилась, рана горела огнем. Винтовка Аносова на плече казалась пудовой.
«Отдохну минут пять», — решил Николай, закуривая.
Слева от него кто-то застонал. С трудом поднявшись, майор приблизился.
На него смотрела перекошенная злобой физиономия монгола. Истекая кровью, он пытался поднять автомат. Николай взвел курок пистолета и выстрелил боевику в голову.
Наверняка были и еще раненые, но Николай не собирался выискивать среди тел подающих признаки жизни и добивать их — это дело Юсупа. А прямой угрозы со стороны раненых пока не было.
Он вернулся на место. Возле груды камней нога зацепилась за что-то. Николай нагнулся: сумка с двумя капсулами для огнемета. А вот и он сам. Кто его оставил здесь? Николай напряг память. Когда они подбирали «тяжелое вооружение», кажется, огнемет взял Костя. Точно. А потом Игорь отослал его вместе с Зениным и Ловчаком вперед.
Решение командира было правильным. Боевики Юсупа, едва заслышав перестрелку, могли отвести грузовики подальше от опасного места, могли встретить русских огнем — последнее вряд ли, они постарались бы заблаговременно обезопасить и себя, и машины. Но главное, что они сделали бы, — послали бы по радио сообщение своему командиру. Все было тщательно продумано и взвешено. Можно было бы найти и другой вариант для решения этой проблемы, разработать иной план действий, но «беркутов» поджимало время; им ничего другого не оставалось, как «питаться подножным кормом», брать то, что сверху, а не выбирать из середины, как однажды сказал Николай Евсею Кришталю.
В сложившейся обстановке, притом, что погоня началась так рано, машины были нужны Кавлису, чтобы проскочить один-два поста, а дальше действовать по обстоятельствам — граница с Узбекистаном была бы в непосредственной близи.
В мыслях Николай снова вернулся к Печинину. Выходит, Костя рванул вперед, таща на плече обременительный для себя и небольшого отряда «шмель». Но скоро выдохся. Огнемет сбросил. К нему еще должны быть боеприпасы. Майор внимательно обследовал местность, но больше ничего не нашел. Вернувшись, провел рукой по корпусу грозного оружия.
«Эх, был бы сейчас Лешка на моем месте, — подумал Кавлис, — обрадовался бы парень».
Пичуга, Пичуга... Считанные минуты не продержался.
У Николая до сих пор стоял в ушах предсмертный крик Ремеза; в нем было все: боль, отчаяние, слезы...
Лешка перед смертью плакал... Николай смотрел в его мертвое лицо с бурыми подтеками от слез, уходящими к шее, прошитой пулями. Трудно представить себе, что должен был чувствовать Ремез, уходя из жизни. Николай, глядя в его мертвые глаза, видел целый отряд; командир в том отряде — Алексей Ремез, он же единственный боец.
«Это не я с вами пойду, вы пойдете со мной».
«Я спалю этого шакала!»
«Смотри, Коля. Я все по секундам рассчитал, и выходит, что Стас все-таки мог спасти Аню...»
«Пикник без шашлыка — это не пикник».
«И сдергивай-ка ты свои майорские погоны».
Николай выбросил окурок и решительно поднялся. Через плечо перекинул огнемет.
Погоны он сдернул. Что дальше?.. Да, сейчас он чувствовал себя не майором Кавлисом, а бойцом Ремезом.
«Да, Леша, все правильно. Пули поменяли состав команды, но не поменяли тебя. А я изменился».
Чувствуя прилив сил, Николай быстро зашагал к поселку.
Вскоре он выяснит, вернулся Безари в Умуджкант или нет. Если в поселке его не будет, Николай отойдет на километр-два к югу и приготовится к встрече с Безари.
К последней встрече.
79
Санкт-Петербург
Ольга Дьяконова уходила на работу и уже закрывала дверь своей квартиры, когда услышала телефонный звонок в прихожей. Торопливо открыв замок, она снова вошла в дом и сняла трубку.
— Алло?
Разговор с Головачевым должен был состояться в десять часов. Она хотела позвонить ему с работы. Сейчас часы показывали половину девятого, и Ольга не знала, как она сможет прожить эти полтора часа.
Ночью она не сомкнула глаз. Лишь когда забрезжил рассвет, женщина забылась в коротком сне.
Сегодня она дольше обычного приводила в порядок осунувшееся лицо. Не смогла только убрать ранние морщины под глазами и в уголках губ, да покрасневшие глаза с припухшими веками выдавали усталость, скопившуюся в ней, постоянное ожидание известий — плохих ли, хороших, они чередовались с непостижимой быстротой.
— Алло?
Трубка молчала.
Абонент находился в другом городе. Наверняка Головачев. Плохая связь?
— Алло?
— Оля?
— Да. Кто это?
— Это я, Игорь. Здравствуй, Оля.
80
Таджикистан, юго-западный приграничный район
Юсуп Худойкулов узнал о диверсионном акте русских поздно ночью. Его разбудил караульный, получивший по радио тревожное сообщение.
Вначале полевой командир ничего не понял: какие вертолеты? Кого обстреляли? Но десятиминутные глубокие размышления расставили все по своим местам. Его переиграли. Майор спецназа переиграл. Его люди на горных тропах охотились только за его тенью. А сам он воспользовался третьим вариантом. Как же он прошел два блокпоста? И на чем? Кроме американского грузовика с гуманитарной помощью, насколько был осведомлен полевой командир, никакого чужого транспорта на автодорогах замечено не было. Не могли же девять человек раствориться в грузовике! И можно ли считать совпадением появление в приграничном районе отряда спецназначения и фургона с гуманитарной помощью? Нет, теперь нельзя.
Как же они могли спрятаться в машине?
На этот вопрос Юсупу мог ответить только Евсей Кришталь, который к этому времени был уже на пути к границе с Узбекистаном. Евсей показал бы Юсупу на сорокасантиметровый откидной порог фуры, который вместе с открытыми дверьми, изготовленными на манер ширмы, изнутри фургона сливался с полом и представлял с ним единое целое. Одна из секций двери также имела сорок сантиметров в ширину и при открывании фиксировалась. Если бы на постах додумались померить и сами двери, находясь внутри фуры, с удивлением отметили бы, что при закрытии дверей образовывается широкая, чуть ли не метровая щель. Но никто и никогда не мерит двери. Проверяющих интересовала только длина кузова. Они наступали на откидной порог, будучи уверены, что стоят в это время на полу. Иллюзия целостности полнейшая. Фургон действительно был реквизитом Евсея, который ни в грош не ставил Эмиля Кио, его сына Игоря, но уважал молодого человека по имени Дэвид Копперфилд, чьи родовые корни проникают в самое сердце Одессы. И это неудивительно.
Юсуп не стал ломать голову, как сумел Кавлис с бойцами раствориться в машине (а может, он воспользовался другим транспортом, о котором полевой командир не знал), сейчас необходимо отдать распоряжения. Таджик без труда представил себе, что стало с боевиками его собрата после того, как четыре боевых вертолета покружились над Умуджкантом. А до этого они ненадолго зависли над его «КамАЗами», потому что группа, которой надлежало охранять машины, на связь не выходила.
Было в этом что-то странное. Пилоты вертолетов только предупредили его людей на тропе, но скорее всего уничтожили охранников. Логика отсутствовала напрочь.
Юсуп решил разобраться со всем на месте, а сам с пятьюдесятью боевиками на двух грузовых машинах поспешил в Умуджкант.
В кишлак полевой командир прибыл в девятом часу утра. Из боевиков Безари там находились только восемь человек. Их построили, и Юсуп приблизился к одному из них:
— Ты можешь рассказать, что здесь произошло? Где Безари?
Монгол молчал, словно не понимал языка, на котором к нему обращались.
Юсуп выстрелил ему в живот и шагнул к следующему. Повторил свой вопрос. Сделал еще один выстрел. Шагнул к следующему.
Берберийцы умирали мучительно. Семь человек крутились на пыльной земле, издавая мученические крики.
— Где Безари?
Молчание. Неумытые глаза грязного, неопрятного монгола были отвратительны. Юсуп нажал на спусковой крючок.
Последний, восьмой боевик Расмона свалился к его ногам.
Двое его людей подвели к нему старого табиба и его дочь. Полевой командир терпеливо повторил вопрос.
Аксакал приставил ладонь к уху. Юсуп, не сводя глаз с лекаря, поменял магазин и взвел курок пистолета.
Рахима успела опередить его:
— Он совсем глухой, не слышит. — Она повысила голос и крепко ухватила отца за локоть. — Тебя спрашивают, что произошло и где Безари?
Аксакал указал в сторону границы.
— Скоро должен вернуться. Остальные отправились в погоню за русскими. Они украли пленника. — Табиб махнул рукой на север.
В это время со стороны границы с Афганистаном до ушей Юсупа долетели звуки перестрелки.
Прежде чем отдать команду «По машинам!», Юсуп устремил неподвижные глаза на табиба:
— Старик, ты похож на гонца, который принес плохую весть. Но не в моих правилах убивать таких гонцов.
Полевой командир резко развернулся и поспешил к машине.
81
Новоград
Аксенов довольно смело нажимал на кнопки телефона, набирая номер Осоргина. «Директор должен быть на месте», — думал следователь, забыв о том, что для руководителя Управления по борьбе с терроризмом он перестал существовать как следователь, брат майора Кавлиса и просто как человек.
Сейчас голос Аксенова должен зазвучать с интонациями брата, однако следует добавить нотки какого-никакого государственного человека, ратующего за благополучие своего же отечества и родного города.
— Старший следователь прокуратуры Аксенов, — представился он секретарю. — Мне нужно поговорить с Вадимом Романовичем.
— Одну минуту, — отозвался секретарь. Он соединился с Осоргиным по селектору. — Вадим Романович, Аксенов на проводе.
— Кто? — Голос директора Департамента "А" прозвучал недовольно. — Аксенов? Чего ему надо?
— Не знаю. Он настаивает на разговоре с вами, — выкрутился секретарь, в обязанности которого входило узнавать у абонентов и посетителей содержание предстоящей беседы с шефом. Выкрутиться ему было легко, поскольку шеф не отменил своего распоряжения: сообщения от Аксенова должны поступать к нему немедленно.
Настроение у Осоргина было скверное. Группа поддержки сработала хорошо, за исключением одного: пропал майор Кавлис. Из доклада офицеров оперативной группы следовало, что майор скорее всего погиб, его не сумели найти. Какова была вероятность, что это правда?
Осоргин потребовал доклада со всеми подробностями. Бестия-майор мог притвориться мертвым. Вариант «пропавший без вести» совсем не удовлетворял генерала.
Он до сих пор не находил себе места. Один человек мог подмочить репутацию генерала и однажды уже сделал это.
Теперь звонит его брат, сердобольный следователь, который, воспользовавшись сложным положением директора Департамента, прямо-таки вынудил его пообщаться с участковым милиционером в Новограде.
Результат его стараний и бестолкового участия Осоргина — ноль.
— Выслушайте этого Аксенова, — недовольно сказал генерал секретарю, — и передайте ему в любой форме, чтобы впредь не беспокоил меня. Это в равной степени касается и вас.
Секретарь беззвучно послал шефа на три буквы. Голос Осоргина звучал в приемной по внешнему динамику, и следователь все слышал.
«Что же случилось?» — думал Аксенов. Сердце подсказывало ему, что ничего хорошего.
Последние дни работа советника юстиции шла из рук вон плохо. Прокурор сделал ему столько замечаний, сколько он не получил за всю долгую работу следователем. И каждый раз отвечал начальнику: «Устал. Двенадцать дел на мне висят». — «Двенадцать? — Лысина прокурора багровела. — На вот тринадцатое».
"Дело номер 13, — невесело острил про себя Аксенов, — должно было быть посвящено ограблению универмага «Радуга», и в нем, как и положено в мистификации, все выглядело нечисто. Фотографию Владимира Кабанова с его мефистофельской улыбкой можно вклеить на первый лист.
Или на обложку. А сверху поставить гриф: «СОВЕРШЕННО НЕПОНЯТНО». И добавить, как у братьев Стругацких: «ПЕРЕД ПРОЧТЕНИЕМ СЖЕЧЬ».
С последней частью грифа Аксенов был полностью согласен: сжечь. Не читая. В душе он давно подпалил это дело; сгорая, оно оставило после себя запах — почему-то, можжевеловых веток.
«Почему можжевеловых?» — удивлялся Аксенов. И не находил ответа.
Сегодня он поговорит с Кабановым. Когда вернется брат Колька, побеседует с ним. В конце концов, он тоже причастен к этому делу.
Только бы он вернулся. И этот Ремез Алексей Алексеевич. Странно, Аксенов питал к нему большую симпатию, хотя видел только один раз, в аэропорту, когда провожал отряд Николая и желал им удачи:
«Все возвращайтесь».
А сейчас хотелось только одного: прийти домой, встретиться с плутоватыми глазами жены, удивиться: «Колька приехал?!» — и быстро шагнуть в комнату. А там накрыт праздничный стол. И расспросить брата: «Ну, как вы там действовали? Я ж ни черта не знаю, как вообще проводятся боевые операции. Мне интересно, как работает мой брат». А Колька скажет: «Ничего интересного, брат. Горько, обидно и так далее». И вспомнить: «Ах да, мы же говорили с тобой на эту тему — в тот день, когда ты со своими ребятами освобождал заложников».
Впрочем, все это уже было — в мыслях следователя Аксенова. А ему действительно хотелось знать, как работает его брат. Какие чувства отражаются на его немного продолговатом лице, как смотрят его широко расставленные карие глаза.
82
Таджикистан, юго-западный приграничный район
Три «Нивы» появились на дороге только к девяти утра. Они преодолевали неровности дороги, едва не опрокидываясь. Ехали медленно. В бинокль Кавлис определил, в какой машине находится Безари: в средней. Дистанция между автомобилями с открытым верхом около сорока метров.
Николай отложил бинокль, он ему больше не понадобится. «Шмель» был готов выстрелить. Через прицел Николай вел последнюю машину; она медленно приближалась.
Отрываясь от прицела, Николай бросал короткие взгляды на среднюю машину, на Безари, на его лицо, заросшее густой бородой.
Передняя «Нива» почти поравнялась с возвышенностью, на которой расположился майор спецназа. «Пора», — скомандовал он себе.
Николай нажал на спуск, и капсула рванула из широкого ствола навстречу машине.
«Молодец, Коля», — похвалил себя Кавлис, видя, как заряд угодил точно между передними и задними сиденьями автомобиля.
Майор перевернулся на спину, готовя оружие к следующему залпу. Его надежно укрывал за собой большой камень. До ушей Кавлиса долетели душераздирающие вопли объятых пламенем боевиков. Столб огня взметнулся вверх на несколько метров. Машины, как по команде, остановились.
Николаю некогда было рассматривать, что делают боевики в средней «Ниве», как пылают тела еще четырех человек, — он сосредоточился на головной легковушке и послал в нее вторую и последнюю капсулу с огнесмесью.
Огнемет в сторону. Теперь он бесполезен, без капсул «шмель» смотрится коротким отрезком водосточной трубы.
Николай вскинул автомат и на несколько мгновений показался из-за своего укрытия, расстреливая боевиков, успевших отбежать от вспыхнувшей машины. И тут же услышал, как застрекотали ответным огнем израильские карабины. Выдержав паузу, он послал в их сторону еще одну очередь. Майор стрелял аккуратно, стараясь не задеть Безари.
Оставшиеся в живых боевики покинули уцелевшую машину, ожидая третьего залпа из огнемета. Николай отметил, что они грамотно сместились ближе к нему, уменьшая тем самым угол обстрела и принуждая майора к неэффективному ведению огня. Однако выстрелы из их автоматов также будут впустую, но у противника появится время оценить ситуацию. Похоже, боевики быстро пришли в себя. В короткие секунды должны определить, что против них выступает одиночка.
Николай проворно отполз в сторону. Его движения не стеснял патрульный ранец, подсумки — все лишнее, кроме бронежилета и «разгрузки», он с себя снял. Порванные брюки открывали разодранные колени, локти разбиты в кровь, на левой руке сползшая к локтю повязка. В двух кобурах покоились два пистолета «чи-зет», один из них принадлежал Ремезу.
Зашли, говорит, в банк, через бойницы наперчили охранников. Молодцы!.. Николай невольно подмигнул.
Кавлис продвинулся к огромной потрескавшейся гряде горной породы и скользнул за нее. Она была невысокой, но длинной, уходящей почти к самой дороге. Николай прополз под ее прикрытием. Он заранее продумал свои действия, тщательно обследовал район предстоящей акции, прежде чем выбрал подходящее место.
Сейчас боевики находились по правую руку от него, ведя беспорядочный огонь в точку, которую майор только что покинул. Если выглянуть за край красновато-коричневой гряды, можно увидеть их.
Вот они. Пять человек. Включая самого Безари. Остальные шипят и потрескивают своими телами в огне.
Безари нашел хорошее укрытие в виде каменистой террасы в двух метрах от подножия холма. Он прижался к горячему камню. Мелкие камешки сыпались сверху, попадая ему в лицо, за шиворот. Густая борода скрывала накатившую на него бледность, его состояние выдавали глаза, беспокойные, затаившие страх. Полевой командир, подняв над головой автомат, стрелял в неизвестного противника короткими очередями. Кто сейчас противостоял ему, догадаться было несложно, желательно посмотреть на него, увидеть глаза, чтобы поединок стал более осмысленным.
Безари всегда смотрел в глаза своим жертвам. На лицо можно набросить любую маску, на глаза — никогда. Они всегда говорят правду. Чего стоят только расширенные зрачки, вопящие от боли. И как приятно увидеть вначале непримиримые щелки, а затем громадные черные овалы, полные покорности и боли. Боль проникает в сознание, в мозг, эхо беспрестанно повторяет мученические крики.
Ну, кто там?
Безари произвел еще несколько выстрелов, однако не совсем удачно. Пули обрушили груду мелких камней. Полевой командир теснее прильнул к скале.
Под ногами была приличная площадка, и Безари держался на ней уверенно. Его боевики находились на каменистой осыпи, чтобы удержаться, им приходилось перебирать ногами. Бросая вопросительные и тревожные взгляды на командира, они продолжали обстреливать точку, откуда были произведены два выстрела из огнемета и пара автоматных очередей.
Николай сменил шнек, хотя отстрелял из него, по его подсчетам, примерно сорок патронов. Он спокойно прицелился. Два боевика находились на одной линии, они постоянно сучили ногами. Майор дал по ним длинную очередь, опуская ствол «бизона».
Расстояние до цели — семнадцать метров, и Николай удовлетворенно отметил, что вывел из строя обоих боевиков. Один из них упал сразу, словно его сбили с ног мощным ударом. Второго отбросило к ноздрястой скале, он все еще сжимал в руках автомат, хотя его безвольное тело начало скользить вниз.
Кавлис дал по нему еще одну очередь и спустился ниже.
Он не давал боевикам возможности сориентироваться и вести прицельный огонь. Сейчас они в четыре ствола дробили пласт горной породы.
А вот теперь хорошо.
Стреляя как бы снизу вверх, майор прострелил спины двум боевикам и ринулся за прежнее укрытие. Пули тотчас просвистели над его головой. Стреляли двое. Один из них — Безари.
Расмон резко обернулся на звук выстрелов. Несколько пуль просвистело в непосредственной близости от его лица. Они прошили двоих его людей. Один затих сразу, другой, падая, нажимал на спусковой крючок «узи». И снова пули пропели возле лица, только теперь Безари угрожал свой же воин. Он, почти не целясь, выстрелил в его сторону. В живых остался только один боевик. Боковым зрением Безари поймал перемещение противника.
Николай пригнулся и почти в открытую, показывая свою спину, побежал вдоль укрытия. Упал и тут же развернулся на животе, сползая вниз.
Безари с товарищем непрерывными очередями крошили камни, провожая Николая, но тот уже двигался в обратном направлении, на прежнее место, откуда так удачно сбил двух боевиков. И с той же точки прицельными выстрелами успокоил последнего боевика Безари.
Вот теперь они остались вдвоем.
Николай проделал прежний маневр, направляя Безари по ложному пути, а когда скрылся за пластом, продолжил подниматься.
Безари ждал его внизу и ничего не понял, когда сверху на него обрушилось крепкое тело. Живой клубок прокатился по каменистому откосу.
Сильный Безари сумел оттолкнуть нападавшего и встать. Но автомата не было. Он лежал в нескольких шагах от него.
Сейчас бандит видел глаза противника — карие, почти черные. Переносица и щеки, посеченные острыми осколками камней, кровоточили; кожа на руках не пузырилась буграми мышц.
Бесстрашно сближаясь с коренастым таджиком, Кавлис нанес ему сильный удар в переносицу. Шагнув вперед, отклоняя тело назад, послал мощный удар ногой в грудь.
Николай «пробил» Безари. Натренированный взгляд майора никогда не смотрел в точку удара, он проникал дальше; в данном случае он как бы смотрел за спину противника, и нога послушно и глубоко ушла в нужную точку.
Безари, тяжело охнув, согнулся пополам и по инерции отступил на пару шагов. Кавлис снова оказался рядом. Удар рукой в левый висок, в то время как глаза смотрят на правый. Голова Безари дернулась, и он грузно опустился на колени. Рука наконец-то добралась до кобуры. Вставая, он потянул клапан.
— Отстрелю руку, — пообещал Кавлис, стоя от Безари в двух шагах и отступая еще на один. Теперь его ладонь сжимала рукоятку пистолета. Ствол на уровне глаз.
Таджик отдернул руку от кобуры.
— К машине! — приказал майор.
Безари не тронулся с места.
Николай, не колеблясь, прострелил ему плечо.
— К машине!
Таджик схватился за руку и стал медленно опускаться.
Кавлис поднял его на ноги, прострелив вторую руку.
— К машине!
Безари попятился.
— Бегом, сука!
Николай гнал полевого командира, стреляя тому под ноги. Безари кинулся было к уцелевшей «Ниве», но его, словно вожжами, подхлестнула очередная пуля, пробившая левую руку.
Он остановился в двух шагах от горящей машины, когда позади раздалась команда «Стой!», и повернулся к Кавлису. Глаза бандита источали страх. Человек, который стоял перед ним, оказался невероятно сильным. И сила была в его смелости.
Безари предчувствовал свой конец, но у него не хватило решимости уйти из жизни достойно. Кровь сильными толчками уходила из ран, ее потеря лишала его последних сил — физических и моральных. Он боялся потерять сознание, ибо знал, что это навсегда.
Кавлис не мешкал, Сейчас он поставит заключительную точку — без дешевого финала, без пустой обвинительной речи.
Майор стремительно шагнул к Безари, отрывая от земли опорную ногу. Другой ногой, в стиле Ремеза, ударил полевого командира в грудь.
Тело Безари ударилось о дверцу переделанной под открытый джип «Нивы». Какой-то миг он балансировал на спине. Раскаленный металл жег поясницу. Безари невольно дернулся и повалился в салон, в самое пекло.
Ноздри Кавлиса затрепетали, лицо сотрясалось в нервных гримасах.
Безари отчаянно пытался выбраться из горящей машины. Горела его борода, головной убор. Простреленные руки отказывались служить. Свинец в них жег его больнее, чем огонь, который пузырями вздымал кожу на его лице, сушил глаза.
Издав предсмертный рык, Безари уронил голову на грудь.
Николай, продолжая смотреть на горящее тело, вложил пистолет Ремеза в кобуру.
«Пикник без шашлыка — это не пикник».
Кавлис, как бы соглашаясь с Алексеем, тихо произнес:
— Пусть птицы порадуются жареному мясу.
Он отошел на несколько шагов и устало опустился на землю.
Со смертью Безари душа майора спецназа освободилась от чувства неудовлетворенности, мучившего его. На прощанье оно улыбнулось глазами Алексея Ремеза.
«Все правильно, — размышлял он. — Все сделано правильно».
Николай просидел довольно долго. Печальный взгляд зацепился за трещину в скале и, кроме этой чернеющей щели, не видел ничего вокруг. Лишь когда до него долетел звук работающего двигателя, он перевел взгляд на дорогу.
Юсуп Худойкулов предостерегающим жестом остановил своих людей и не спеша приблизился к майору. Они с минуту смотрели друг на друга, не проронив ни слова.
Юсуп не знал, как выглядит майор Кавлис, о котором ему рассказывал Мирза Назрулла, но, наверное, это он. «Девятый год в спецназе», — сказал ему Мирза. Об этом нетрудно было догадаться, достаточно только посмотреть на трупы боевиков Безари, половина из которых продолжала тлеть, распространяя тошнотворный запах.
Полевой командир подошел к «Ниве», внимательно всмотрелся, щуря глаза от едкого дыма, и подозвал двух человек. Обмотав руки тряпками, с отвращением они вытащили тело Безари из машины.
Одежда на нем полностью сгорела, тело покрылось темно-коричневой, почти черной коркой. Выгоревшие губы открывали два ряда золотых зубов. Сквозь них, как начинка из пирога, выкатывалась горячая белесая жидкость, словно сердце Безари выталкивало наружу обесцветившуюся кровь.
Худойкулов недолго созерцал останки своего собрата, однажды предавшего его, и снова подошел к Кавлису.
— Освободи себя от оружия, — на восточный манер приказал он.
Кавлис расстегнул замки разгрузочного жилета и бросил его на дорогу.
Один из боевиков вытащил пистолеты и запасные магазины к «бизону».
Юсуп указал на один из «КамАЗов».
— Садись в машину, — велел он майору.
Николай, вяло глянув на полевого командира, подошел к борту грузовика.
— Нет, — остановил его Юсуп. — Садись в кабину.