— Сделаешь комплимент — сорвусь… — предупредила она. И помогла переключить внимание с себя на Дайну: — Кстати, обрати внимание, что шкафы забиты шмотьем. Не знаю, как ты, а я в восторге. И считаю, что Иришку надо отловить, как следует расцеловать и добросовестно затискать!
— Я вас тоже очень люблю… — растрогано сообщала Дайна и «по секрету» сообщила, что ее носитель обретается на кухне, возле накрытого стола…
…Порог приемной генерал-майора Ляпишева я переступил в пятнадцать двадцать и сходу попал в цепкие ручки его адъютанта. Следующие семь минут дисциплинированно изображал статую, зато стараниями этого вояки обзавелся дубликатом Георгиевского креста на положенном месте и еще через три вошел в кабинет при полном параде.
В этот раз Дмитрий Львович встретил меня не в гражданке, а в мундире, пристально оглядел с головы до ног, счел, что строгий темно-синий костюм, в который меня в приказном порядке «упаковала» Дайна, выглядит достаточно представительно, и… вывел через «потайную» дверь в узенький коридорчик. Пока шли к лифту «не для всех», о чем-то сосредоточенно думал. А после того, как ткнул в один из абсолютно одинаковых сенсоров по-армейски аскетичной кабинки, начал озвучивать не самые стандартные Ценные Указания:
— За время вашего отсутствия в Большом Мире я выяснил предысторию вашего конфликта с Алексеем Антоновичем Перепелицыным и передал все собранные материалы Его Императорскому Высочеству. А он, в свою очередь, поставил в известность государя…
— Воспользовавшись представившейся возможностью сделать гадость сразу двум влиятельным старшим родичам! — язвительно прокомментировала эти слова Дайна. — Впрочем, этот конкретный ход подковерной войны между фракциями клана Воронецких сыграл нам на руку.
Пока она высказывала свое мнение, Дмитрий Львович успел озвучить еще несколько фраз, и мне пришлось напрячься, чтобы уложить в голове и эту информацию:
— Государь не любит, когда его обманывают. Поэтому вышел из себя и примерно наказал тех, кто посмел использовать его незнание в личных целях. А сейчас планирует восстановить справедливость. Как именно, я не знаю. Зато знаю, что Император презирает лизоблюдов, трусов и подлецов. Так что держитесь, как подобает уважающему себя дворянину и не мямлите. Впрочем, правила поведения в присутствии государя вам вот-вот доведут специально обученные люди…
Довели. Вернее, довел. Сотрудник Собственного Его Императорского Величества Конвоя, встретивший нас в роскошной приемной, в которую, при желании, можно было впихнуть весь второй этаж нашего коттеджа. В монолог этого вояки с цепким взглядом профессионального телохранителя и свечением энергетики, соответствующим Богатырю, я вслушивался внимательнее некуда и делал выводы. А ровно в четыре часа дня следом за Ляпишевым вошел в Малый Рабочий Кабинет, отработал подход к нужной точке помещения на сто баллов из ста возможных, изобразил статую и, не меняясь в лице, дал волю удивлению. Чему я удивился? Да тому, что Император Владимир Первый обнаружился не в резном деревянном кресле с высоченной спинкой, а у окна, его дражайшая супруга, Императрица Людмила Евгеньевна — возле мини-бара, а наследник — в мягком уголке. Впрочем, настроение у этой троицы было хуже некуда, поэтому расслабляться и не подумал — оценил яркость свечения их энергетических систем, пришел к выводу, что и государь, и его супруга взяли третий ранг давным-давно, а перейти во второй по каким-то причинам не смогли, оценил плотность их защитных покровов и телосложение. То есть, мысленно отметил, что первый тяжеловат и грузноват, а вторая держит себя в форме.
Пока я изучал хозяина кабинета и его жену, они разглядывали меня. А когда сочли, что увидели все, что хотели, Воронецкий прервал затянувшееся молчание — поздоровался, огладил короткую бородку и поставил меня в известность о принятых решениях:
— Игнат Данилович, я не люблю, когда мне лгут, и люто ненавижу тех, кто присваивает чужие заслуги. Поэтому все лица, вынудившие вас забыть о совершенном подвиге и воспользовавшиеся вашей же идеей для привлечения в Императорский банк целой страты новых вкладчиков, жесточайшим образом наказаны, род Перепелицыных лишен столичного поместья и отправлен в родовое без права появляться в Новомосковске на протяжении двадцати лет, а Алексей Антонович лишен дворянства, призван на воинскую службу и будет служить Отчизне на границе с Пятном в самом захудалом гарнизоне Крайнего Севера. До тех пор, пока не совершит настоящий подвиг. Далее, дело об уничтожении вашего рода, к сожалению, не движется: следователи ИСБ изучили каждый сантиметр площади поместья под Михайловском, но не смогли найти ни одной зацепки, с помощью которой можно было бы выйти на виновников столь чудовищного преступления. Тем не менее, расследование продолжается, а я счел необходимым засекретить тот факт, что один из Серебряковых все-таки выжил. Поэтому сотрудники Дмитрия Львовича уже создали убедительную легенду, описывающую вашу прежнюю жизнь, и сегодня же передадут вам эту базу данных, дабы вы понемногу вспоминали прошлое в правильном ключе. Кстати, о воспоминаниях: как я понимаю, вы все-таки вспомнили, где именно находится ваша родовая тренировочная заимка, вероятнее всего, и ставшая камнем преткновения между вашими родичами и пока еще неизвестными недругами, верно?
Я отрицательно помотал головой:
— Нет, Ваше Императорское Величество, не вспомнил. И даже близко не представляю, о чем идет речь.
— Тогда, где вы были с семнадцатого апреля по вчерашний день? Только не говорите, что безостановочно охотились — я в это не поверю. Точно так же, как не поверю в то, что вы бродили по Пятну все тридцать восемь суток после ночной атаки на ваше родовое поместье!
— Ваше Императорское Величество, о тридцати восьми сутках не могу сказать ровным счетом ничего, ибо в моей памяти этого временного отрезка не сохранилось! — твердо сказал я и «слегка охамел»: — А о последнем рейде могу рассказать подробнее некуда. Но лишь под клятвы о нераспространении информации, ибо буду вынужден поделиться двумя не моими тайнами.
Государь прищурился, несколько секунд что-то искал в моем взгляде, а потом пошел на поводу у проснувшегося любопытства — подошел к рабочему столу, ткнул в пару сенсоров, сообщил, что отключил запись происходящего, и, дав клятву, заставил последовать своему примеру и супругу, и всех четырех телохранителей, прятавшихся под невидимостью, и, конечно же, генерала.
Вот я к рассказу и приступил:
— В конце октября прошлого года, возвращаясь из очередного рейда, я случайно наткнулся на две странные цепочки человеческих следов, по ряду причин решил, что второй добытчик преследует первого, и рванул вдогонку. Несмотря на то, что очень спешил, к месту трагедии подошел слишком поздно — Алексей Александрович Феоктистов был уже при смерти, а наемный убийца, ударивший его в спину во время боя со стадом Одаренных кабанов, был мертв.
Целительских умений у меня нет, а шансы доставить в Большой Мир умирающего со вскрытой брюшиной и без ног были равны нулю, поэтому я помог ему записать приметы убийцы, проводил в последний путь, сделал все от меня зависящее, чтобы его труп не сожрало дикое зверье и доставил прощальное письмо Егору Александровичу. А во время разговора с последним я пообещал, что весной отведу его к месту гибели брата. И сдержал слово — семнадцатого апреля встретился с Егором Александровичем и его людьми в Стрежевом, на их бронекатере доплыл до Мрачного и увел в Пятно. Само собой, не один, а со своей командой. Доставив Феоктистова в нужное место, увел свою команду дальше. И через два дня привел к некогда заброшенной заимке рода Вронских. Там большую часть рейда мы и провели. В компании с наверняка знакомой вам Ксенией Станиславовной Веретенниковой и одним из ее доверенных Слуг: да, змей-теневиков, обосновавшихся неподалеку, я вырезал в прошлый раз, но, по утверждениям биологов, у которых консультировалась Ксения Станиславовна, шанс возвращения на облюбованное место пресмыкающихся, хотя бы раз откладывавших яйца в этих оврагах, достаточно высок, вот мы и пошли навстре— …
— Ксения действительно уезжала из столицы… — внезапно заговорила Императрица. — И вернулась только позавчера. По словам Оли Максаковой, довольной до невозможности и заметно помолодевшей.
Воронецкий задумчиво хмыкнул и вопросительно посмотрел на сына. А тот утвердительно кивнул:
— Да, ТЕ Искры добыл Игнат Данилович. И возле заимки Вронских.
— А на какой ранг тянет магофон этого места?
— Насыщенный шестой.
— Значит, Веретенникова решила прорваться в Богатыри?
— Уверен, что так и есть.
Воронецкий прошелся от окна до противоположной стены кабинета и обратно, остановился, развернулся к нам с Дмитрием Львовичем и поймал мой взгляд:
— А что там сейчас с Одаренным зверьем?
— Практически ничего, Ваше Императорское Величество: я тренировал своих напарниц очень добросовестно, поэтому в радиусе десяти километров от заимки не осталось ничего крупнее зайца! — ответил я, выслушал подсказку Дайны и добавил: — А змеи-теневики если и приползут, то только во второй половине лета. И на свою беду.
— Что вы имеете в виду?
— Мы знаем, какие именно места они облюбовали, тщательно обмерили каждое и решили заказать Валерию Константиновичу Уфимцеву артефактные ловушки, рассчитанные на гарантированное уничтожение высокоранговых пресмыкающихся.
— Толково, однако… — уважительно хмыкнул государь и… зачем-то поделился информацией не для простых смертных: — И по-настоящему радует. Ибо к сегодняшнему дню эта тренировочная заимка Вронских — единственное условно безопасное место в областях с магофоном выше семи единиц. А все остальные фактически захвачены высокоранговым зверьем… или тщательно скрываются от государства. Кстати, заимка рода Серебряковых, о которой я вас расспрашивал, по слухам, находилась еще глубже, то есть, в «пятерке». Но информации о ее точном местонахождении и нынешнем состоянии у нас, к превеликому сожалению, нет…