В горле у Авроры застрял комок.
— Я помню тот год, когда он умер, — сказала она тихо. — Мне было мало лет, но я хорошо помню, как Слейд рассказывал новости моим родителям, приехав из Оксфорда на каникулы. Он был очень расстроен, несмотря на все разногласия между нашими семьями. Несомненно, Слейд очень высоко ценил твоего брата.
— Слейд был очень добр ко мне, когда умер Хью, несмотря на ненависть, существовавшую между нашими семьями. Я никогда не забывал и не забуду об этом.
— Я уже говорила, что у вас со Слейдом много общего.
— Мы с ним преданны нашим семьям, по крайней мере тем своим родственникам, которые нуждаются в нашей преданности и заслуживают ее. Слейд отдал бы свою жизнь, чтобы защитить тебя. У меня не было такой возможности: я не мог сохранить жизнь Хью, несмотря на все мои отчаянные попытки и молитвы. Но пусть я буду проклят, если позволю, чтобы его имя осталось испачканным тем злом, которое причинили людям мои отец и дед, или обвинением в краже, которой никогда не было. Я собираюсь восстановить честное имя Хью. И только молю Всевышнего, чтобы я смог вернуть ему добрую память.
Аврора ничем не могла помочь ему. Она подошла к Джулиану и положила руки ему на плечи.
— Честь Хью так же безупречна, как и твои чувства к нему. И нет никакой необходимости ее восстанавливать. Почему же ты уверен в обратном?
— Потому что, как мудро заметил мой отец, честь Хью больше ему не принадлежит, поскольку он не может ее сейчас проявить. Теперь мне предстоит ее восстановить.
— Но почему Лоуренс так сказал?
— Чтобы заставить меня выполнить волю. И самое плохое, что доводы этого ублюдка неопровержимы. Каждое его гнусное слово.
— Он сообщил тебе все это после смерти Хью?
— Нет, после своей собственной смерти.
Аврора глубоко вздохнула:
— Я не понимаю тебя.
— Подожди, сейчас я расскажу тебе остальное. — После того как Джулиан начал говорить, он был, казалось, не в состоянии остановиться. — Мой прапрадед не единственный человек, который завещал мне трудную задачу в тот день, когда я просил у Слейда твоей руки. Когда Генри привез металлический ящик Джеффри в Морленд, я уже был удостоен сомнительной чести прочитать послание моего отца. Он тоже оставил мне кое-что, только с его стороны это вряд ли можно назвать подарком. — Аврора почувствовала, как напряглись руки у Джулиана. — Он завещал мне проклятие черного бриллианта. Я должен найти камень и снять проклятие. И он получил все что хотел — мое согласие. Как? Напомнив мне, что запятнаны не только мое и его имя, но и имя моего брата Хью. И до тех пор пока вопрос о краже камня не будет решен, имя Хью всегда будет связано с мрачным прошлым. И я, как последний оставшийся в живых Бенкрофт, — единственный, кто может исправить эту чудовищную несправедливость, не ради него, а ради Хью. Он оказался прав. Так же, как и ты, когда догадалась, что у меня есть другая причина, заставляющая меня искать этот чертов бриллиант. Да, и эта причина — мой брат.
— Лоуренс шантажировал тебя, заставляя искать камень? — повторила Аврора, не веря, что даже такой негодяй, как Лоуренс, мог опуститься до этого. — Он на самом деле своими язвительными намеками заставил тебя почувствовать, что на тебе лежит ответственность за то, чтобы снять пятно с имени Хью?
— Я спокойно переношу колкости моего отца, Аврора. По крайней мере те из них, которые необоснованны и предназначаются мне. Но подумай сама. Я последний Бенкрофт, меня совершенно не волнует моя собственная репутация, но я переживаю за репутацию моего брата. Так чья же это обязанность — сохранить незапятнанной память о Хью, если не моя?
Аврора была вне себя от злости и не могла ничего противопоставить логике Джулиана. Во всяком случае, бремя, которое лежало теперь на его плечах, было, конечно, незаслуженным, но все-таки его бременем.
— Неудивительно, что ты так настойчиво убеждал меня выйти за тебя замуж, — пробормотала она.
— Это была не единственная причина для нашего брака.
— Я знаю, — быстро заверила его Аврора, — и не утверждаю обратного. Меня не удивляют и твои мотивы. Как я уже говорила, я чувствовала, что тобой движет что-то личное, но просто не догадывалась, что именно. Теперь я знаю что. — Она помолчала, стиснув зубы. — Но если я раньше просто ненавидела Лоуренса Бенкрофта, то теперь я смогла бы убить его.
— Из-за меня?
— Не ты ли только что говорил о необходимости защиты своей семьи? — спросила Аврора. — Так вот, ты — мой муж. Разве это не причина для того, чтобы я захотела защитить тебя?
Глаза Джулиана потеплели, и в них загорелись маленькие огоньки.
— Да, дорогая, наверное, это подходящая причина, — Он привлек Аврору к себе, она прижалась щекой к его жилетке. — Спасибо тебе.
— Пожалуйста, — улыбнулась Аврора, очень обрадованная тем, что действительно достигла некоторого прогресса, стараясь разрушить крепкую стену, за которой скрываются чувства Джулиана. — Понимаешь, возможность поделиться своими чувствами так же важна, как и любовь. Откровенность ранит только сначала и только на мгновение. После этого ты испытываешь только одно сплошное удовольствие.
Прямо рядом с ее ухом раздался громкий смех Джулиана:
— Я запомню твои слова, дорогая.
— Как тебе будет угодно. — Взгляд Авроры упал на альбом. — Хью был очень талантливым художником.
— Да, конечно. — Джулиан отпустил ее и нагнулся, чтобы поднять альбом. — У него были потрясающие способности изображать все нюансы. Он унаследовал это от Джеффри, а я нет.
— Твой прапрадед был художником?
— Как тебе сказать… Он довольно хорошо рисовал. Взгляни, — указал Джулиан на висевшую на стене подробную схему поместья Морленд.
— Это нарисовал Джеффри? — Удивившись, Аврора подошла поближе, чтобы хорошенько рассмотреть схему.
На схеме было изображено обширное пространство земли, разгороженное на множество участков. Две тропинки вели к дому с юга, одна — от конюшен, другая — от сада. Третья тропа извивалась к северу от сдаваемых в аренду наделов до самых дальних границ поместья.
— Это действительно нарисовал он. Если ты приглядишься, то различишь его подпись и дату. Я увидел их и потратил больше часа на изучение этой чертовой темы, надеясь, что найду с ее помощью ключ к разгадке. Она, конечно, точна, но мне ничего не удалось обнаружить на ней.
— Точная схема, — пробормотала Аврора. — Словно ее рисовал Сокол. Но по иронии судьбы Джеффри ведь был Лисой. Сейчас снова, и также по иронии судьбы, тебя прозвали Мерлином. Видно, сама судьба хочет, чтобы партнерство Джеффри и Джеймса существовало и поныне. Для этого они сами, наверное, и спрятали равные доли своего наследства. — Она рассматривала схему, одновременно удивляясь, как художнику удалось так подробно изобразить поместье. — Ты прав, Хью унаследовал талант прадеда. Просто удивительно, что эти дороги выглядят как настоящие, словно они сами тянутся к своему определенному месту назначения. — Аврора провела указательным пальцем по двум пересекающимся линиям: — Эти две тропинки ведут к живой изгороди вокруг дома, сначала они бегут отдельно друг от друга, а потом сливаются. А эта, — она указала на извилистую дорожку, начинающуюся от сдаваемых в аренду наделов, — сворачивает на север и полностью исчезает. — На ее губах появилась очаровательная улыбка. — Ты знаешь, вся эта картина напоминает мне о легенде, которую любил мистер Сколлард. Он рассказывал ее мне много раз, наверное, поэтому она и стала моей любимой, ведь мне тогда было всего восемь лет.
— И о чем же эта легенда? — с улыбкой спросил заинтересованный Джулиан.
— О реке Тамаре. Ты знаешь эту легенду?
— Все, что я знаю о Тамаре, я узнал, плавая по ней. Она поразительно живописна, извивается среди холмов и долин. Ее берега закованы известняковыми скалами, где ютятся деревни. Она отделяет Корнуолл от Девоншира и течет до Плимута. Этой удивительной области около реки посвящено много творений наших поэтов. Поэтому, хотя я и не знаю никакой легенды о Тамаре, но и не удивлюсь, если таковая существует.
— Ты хочешь послушать ее? Джулиан хихикнул:
— Я готов наслаждаться ею.
— Легенда объясняет, как Тамара получила свое имя. — Аврора пристально посмотрела на схему, начав свой рассказ: — Река была названа в честь красивой морской нимфы Тамары, которая когда-то давно жила в пещере глубоко под землей. Тамара отчаянно хотела увидеть великолепный и красочный мир, который, как она знала, существовал наверху. Поэтому, несмотря на предостережения своего отца о том, что по земле Дартмута ходят великаны, Тамара все-таки нашла дорогу на поверхность. Выбравшись наверх, она убедилась, что отец действительно был прав. Два великана — Тави и Торридж — увидели Тамару и влюбились в нее, причем каждый из них захотел обладать ею. Они гнались за Тамарой через торфяники до северного берега Корнуолла, где поймали ее и потребовали, чтобы она выбрала кого-нибудь из них. Ее отец, взбешенный тем, что дочь не послушала его, так и не смог убедить ее вернуться назад. Тогда он с помощью волшебства наслал на великанов глубокий сон и превратил Тамару в серебряный тихий поток. Когда Тави проснулся, то обратился к своему отцу-колдуну, который также превратил сына в поток, спешащий через торфяники и прокладывающий свой путь сквозь лесистую местность в поисках Тамары. Наконец Тави нашел ее, и они слились вместе, плавно и медленно впадая в Ла-Манш. Торриджу тоже удалось превратиться в реку, но он сбился с пути и побежал в другую сторону, на север через холмы в Атлантический океан. — Аврора прикоснулась к линии, которой Джеффри обозначил тропинку, тянущуюся от сдаваемых в аренду наделов на север: — Вот это Торридж спешит на север через леса, чтобы исчезнуть в океане. А эти, — она показала две линии на схеме, тянущиеся к югу и сливающиеся перед живой изгородью, окружающей дом Морленда, — они, как Тамара и Тави, встречаются на землях Дартмута, около Тавистока, и плавно впадают вместе в море.
— Встречаются в… — На лице Джулиана появилось озабоченное выражение, его глаза впились в схему. — Ты сказала, что это довольно известная легенда?