Мужской голос:
– Нашли этот клуб?
Женский голос:
– Нашли в Красногорске.
Мужской голос:
– Удалось что-то выяснить?
Женский голос:
– Прицел мог украсть любой из его членов.
– Мужской голос:
– Сколько их?
Женский голос:
– Около трехсот человек.
Мужской голос:
– Вам придется рыть землю.
Женский голос:
– Еще двадцать человек персонала.
Мужской голос:
– Рыть придется сильней.
Женский голос:
– Представьте, это задание поручено мне.
Мужской голос:
– Желаю удачи.
Женский голос:
– Не думайте, я не жалуюсь.
Мужской голос:
– Я и не думаю. По себе знаю, такое в нашей работе бывает.
Женский голос:
– Если честно, мне просто хотелось с вами увидеться.
Мужской голос:
– Что ж, мне очень приятно. Польщен.
Женский голос:
– А вы? Вы рады, что я позвонила?
Мужской голос:
– Очень.
Женский голос:
– Вы это серьезно?
Мужской голос:
– Серьезно.
Женский голос:
– Значит, я тоже вам нравлюсь?
Мужской голос:
– Нет. Просто у меня есть что рассказать.
Женский голос:
– Это обидно.
Мужской голос:
– Смотря как на это взглянуть.
Женский голос:
– Говорите, что хотели сказать.
Мужской голос:
– Это касается Кустодиева.
Женский голос:
– Ну так что?
Мужской голос:
– По непроверенным данным… Я повторяю: по непроверенным. Кустодиев был адвокатом в банде у Шешеля. А также по совместительству занимался финансами. Попросту – общаком.
Женский голос:
– Если он защищал их интересы в судебных процессах, это легко выяснить.
Мужской голос:
– Даже не трудитесь. Зря потеряете время.
Женский голос:
– Почему?
Мужской голос:
– Потому что такие адвокаты консультируют членов банды. Они, как «Скорая помощь», в процесс не идут.
Женский голос:
– Попробую что-то выяснить. Вам, кстати, кто об этом сказал?
Мужской голос:
– Журналист Стас Успенский. С недавнего времени он проявляет ко мне интерес.
Женский голос:
– Как и я.
Мужской голос:
– Дело в том, что взаимностью я скорее отвечу ему.
Женский голос:
– Что это значит?
Мужской голос:
– Не то, что вы думаете.
Женский голос:
– Ну, слава богу. Значит, есть иная причина?
Мужской голос:
– Я люблю жену и скоро стану отцом.
Женский голос:
– А я и не говорю о любви. Никому не помешает легкое, я бы сказала, легонькое увлечение. Вообще, как мне кажется, вы излишне прямы.
Мужской голос:
– Что ж в этом плохого?
Женский голос:
– Вы делите мир на черное и белое. Но мир – он цветной.
Мужской голос:
– Ошибаетесь. Я хорошо различаю цвета, но предпочитаю говорить только правду.
– Да вы солдафон!
Мужской голос:
– Знаете, Эльвира, уже половина третьего. Вынужден попрощаться. Работа.
Сергей Дуло дружески пожал руку Калиулиной и, простившись, направился к машине, которую оставил в начале Красногвардейского бульвара.
Проводив его взглядом, Эльвира отвернулась. Озябнув, подняла воротник жакета, на внутренней стороне которого сидел миниатюрный «жучок». Несколько минут она смотрела на уток.
К своему «Лексусу» Эльвира пошла только после того, как Сергей Дуло уехал.
Молодой человек в наушниках отправился следом. Его машина стояла в нескольких метрах от «Лексуса» Калиулиной.
Флэшбэк № 3
Москва
Май 1874 года
Извозчичья коляска подъехала к зданию Третьего Мясницкого участка полиции. Из коляски вышли околоточный надзиратель Сорокин и участковый пристав Антон Максимович Головин. Распорядившись не ждать, пристав отпустил извозчика с богом, и тот, не чая, как уцелеть, стегнул лошадь хлыстом, желая поскорее убраться с Хитровки, из этого вертепа людских страстей и пороков.
Побитые фонари не горели. Людей на улице было мало, да и те, что были, старались прижиматься к домам, оставаясь в тени. Внезапно поднявшийся ветер принес с рынка запах пыли, конского навоза и тухлой рыбы.
– Дело к ночи, – околоточный надзиратель Сорокин взглянул на грязную, в колдобинах улицу, ведущую к Хитровскому рынку. – Воля ваша, а надо было завтра сюда поехать.
– Завтра, Иван Иванович, поздно будет. Завтра нам уже ничего не сыскать. – Антон Максимович Головин вошел в подъезд Мясницкого участка полиции. Придержав саблю, Сорокин поднялся на две ступеньки и тоже вошел туда.
Участковый пристав полковник Покровский встретил их участливо и предложил посильную помощь.
Расположившись на деревянном диване, Головин рассказал о своем деле.
– Нам, любезный Кузьма Ильич, проводник нужен, знающий человек. Так, чтобы Хитров рынок и местные трущобы, как «Отче наш», знал.
– Есть такой. – Полковник встал, прошел до двери и, приоткрыв ее, негромко сказал: – Позовите городового Кулагина.
Через минуту явился младший унтер-офицер, седой мужчина огромного роста.
– Твое сегодня дежурство?
– Уже отстоял, ваше высокоблагородие. Теперь – на подчаске[14].
– Вот тебе поручение, сопроводи господина пристава в «Свиной дом». С вами пойдет надзиратель.
– В «Свином доме» – места трущобные, темные, народищу много. Надобно знать, кого нужно сыскать.
Полковник указал на пристава:
– Его высокоблагородие скажет.
Головин уточнил:
– Искать нужно женщину, лет двадцати пяти. Фигура – стройная, среднего роста, волосы русые, карие глаза, на щеке – бородавка. Этим днем она приехала сюда на извозчике. И, что немаловажно, мошенница одета как дама из общества.
– В квартиры с нумерами нужно идти.
– Мошенница похитила футляр с драгоценностью, – сказал Головин.
– Могу выполнять? – Отдав честь полковнику, Кулагин вышел из комнаты: – Пожалуйте за мной на Хитров.
В сопровождении городового пристав Головин и надзиратель Сорокин спустились по улице к рыночной площади и вплотную приблизились к трехэтажному доходному дому с острым углом.
– Местные зовут его «Утюгом», – сказал Кулагин. – Но, чаще – «Свиным домом». С ночлежника здесь берут пятачок. Меблирашки[15] стоят дороже – двугривенный за ночь. Народ разношерстный. В меблирашках все больше шулера, барышники, аферисты. В ночлежках народец поплоше: налетчики, бандиты и нищие.
– Ад – пуст, – проронил Головин. – Все черти здесь.
В тусклом керосиновом свете одинокого фонаря был виден серый фасад здания и грязные окна с пестрыми занавесками. Из трактира-низка[16] доносились пьяные песни.
Они вошли в дом и двинулись по лабиринту коридоров, лестниц и переходов. Ни на одном этаже не было освещения. Городовой остановился и вдруг забарабанил кулаком по двери у лестницы:
– Открывай!
За дверью послышались быстрые шаги и захлопали окна.
– Бегут, дьяволы! – Городовой еще раз постучал кулаком: – Это Кулагин! Не бойтесь! Не трону!
Дверь отворилась. Худой ночлежник в одной грязной рубашке посветил свечой городовому в лицо:
– Напугал, Степан Федотыч.
– Ты мне и нужен.
– Нешто других у вас нет?
– Говори, Червяк… Приезжала сюда дама в приличном платье?
– Сегодня?
– Днем.
– На извозчике?
– Именно так.
– Молодая?
– Двадцати пяти лет.
– Степан Федотыч, не погубите. Я скажу, а мне завтра пером под ребро. Нешто других у вас нет, кто расскажет?
– Договоришься у меня, вот сейчас в морду получишь! – Городовой сунул под нос Червяку здоровенный кулак.
Тот опустил голову и признался:
– Видел. Приехала на извозчике.
– Где она?
– В двадцать восьмом номере у шулеров обитается.
– Живи покуда, Червяк. И смотри у меня! – Городовой снова погрозил кулаком.
Все трое поднялись на верхний этаж, где хоть и тускло, но был освещен коридор. Городовой обернулся, не доходя до нужного номера:
– Ваше высокоблагородие, товсь!
Головин расстегнул кобуру и нащупал наган, Сорокин вытащил саблю.
Кулагин встал напротив двери и со всего маху двинул ее плечом. Дверь с первого раза не поддалась, но второй удар вынес ее с петель.
– А ну не балуй! – Городовой вломился в комнату. – Не балуй, говорю!
Он подбежал к распахнутому окну и глянул вниз. Головин тоже заглянул в темноту и увидел двоих мужчин, пересекающих двор.
– По водосточной трубе спустились, мошенники.
Околоточный надзиратель окликнул их:
– Господин пристав, попрошу вас сюда!
Головин поспешил к нему и, оказавшись в другой комнате, увидел молодую даму в домашнем платье. Она замерла у стола, на котором закипал самовар, стояли три чашки, а на блюдцах лежал сахар и хлеб.
Подоспевший Кулагин остановился за спиной участкового пристава.
– Она! – убежденно сказал он и перечислил: – Стройная, среднего роста, русые волосы и бородавка при ней.
– Сударыне угодно предъявить документы? – любезно спросил Головин.
– С кем имею честь? – с вызовом спросила она.
– Участковый пристав Антон Максимович Головин. Готовы ли вы представиться нам?
Дама встала, прошла к обшарпанной шифоньерке