Он споткнулся, подумал: «Не хватало еще, чтобы я себе что-нибудь сломал…» И вдруг отчетливо понял, что видел над ВПП не стаю светящихся птиц, а… орилоунский автомат с «миллионом глаз»! Он дважды встречался с ним в Горловине, на планете-кубе и на Орилоухе. Но почему «глазастый» объявился здесь, на Земле? Что ему надо? За кем он наблюдает?..
Мальгин похолодел.
Как это — за кем? За Шаламовым, конечно! А это значит, что Дан и в самом деле на Земле… а может быть, и здесь близко, на Таймыре…
— Что остановились? — оглянулся Жостов, подходя к осветившейся при его приближении капсуле лифта. — Поторопитесь, у нас мало времени.
Мальгин очнулся и безмолвно последовал за руководителем группы спасателей-курьеров.
В рубке Жостов критически оглядел костюм хирурга и остановил пробегающего мимо парня с пышной шевелюрой.
— Чокко, принеси кокос на мой размер. — Повернулся к Мальгину. — Вам лучше переодеться, в цивильном вас туда не пропустят, а так будете как все.
Клим кивнул, все еще находясь под впечатлением своего открытия. Шаламов был где-то рядом, и существовал реальный шанс встретиться с ним. «Хорошо, что «миллионноглазый» орилоун попался на глаза в нужный момент, — подумал хирург, — теперь я буду готов к неожиданностям, а то совсем расслабился. Мне и в самом деле везет. Спасибо случаю, что столкнул меня с Жостовым, мужик он умный и деловой. Черта б с два я добрался без него к озеру…»
Переодевшись в компенсационный костюм спасателя с эмблемой курьерского сектора на предплечье, Мальгин уселся в предложенное кресло в кабине десанта и затих. Кроме него, в кабине находилось четверо молодых людей, ведущих разговор о спорте; из динамиков интеркома доносились голоса членов экипажа, приглушенный говор двух десятков людей — экипажей других машин, тоненькие посвисты автоматов; перед мысленным взором хирурга проплывали сумрачные пейзажи Маата, лица тех, кто участвовал вместе с ним в десанте, напряженное лицо Джумы и красивое нежное лицо Карой, потом возник земной пейзаж с лесом и отцом в лодке, подзывающим к себе… Очнулся Мальгин от прикосновения.
— Ну и нервы у вас, — с одобрением сказал нависший над ним Жостов. — Ребята сказали, что вы уснули, едва сели в кресло. Мы почти на месте, пойдемте, покажу вам объект.
В видеорубке когга, предназначенной для работы командира десанта — пилот сидел отдельно в коконе пси-управления, — продолжалась эфирная перекличка многих десятков людей, раздавались команды, писк, гудки, скороговорка и бормотание автоматов, резкие многотональные сигналы кодовых сообщений. Жостов поднес к голове дугу эмкана, и тотчас же стены и пол рубки растаяли, Мальгин оказался висящим в воздухе над ночной землей, вернее, над черным зеркалом озера. Прямо перед ним, километрах в десяти от шлюпа, вырастала из земли колоссальная струя светящегося тумана или пыли, бьющая в небо и тающая где-то на высоте двух десятков километров, хотя точно оценить высоту этого факела Мальгин, конечно, не мог.
— Что это? — спросил он тихо, уже догадываясь, что произошло.
— Ромашин тоже здесь, — ушел от прямого ответа Жостов. — Я высажу вас на берегу, недалеко от бункера управления СПАС-обоймой, а там сориентируетесь.
Мальгин молча пожал руку спасателю.
Через минуту упругий язык десантного лифта выплюнул его на плотный песок берегового откоса, и когг Жостова растаял в ночи, мигнув на прощание кормовыми огнями.
Мальгин вдохнул в себя воздух и закашлялся: не горький и не кислый, но резкий запах перехватил дыхание. Амбре, однако… Пыль! Так пахнет лунная пыль, подумал хирург, зажимая нос рукой. Значит, факел на горизонте — фонтан пыли. Не лунной, конечно, но, похоже, и не земной. Неужели Жостов не знал, что дышать в этом угаре практически нельзя? На него это не похоже.
Вглядываясь в бьющий в высоту факел, Мальгин двинулся к мигающему огнями десятиметровому диску драккара, который на данный момент представлял собой временный мобильный бункер управления ситуационной работой. Рядом то и дело садились и взлетали пинассы, куттеры и черепаховидные галеоны чистильщиков. Их уносило круговертью к недалекому факелу, но из ниоткуда возникали новые аппараты, садились, взлетали, уходили, как выстрел в темноту, оставляя штриховые очереди трасс мигающих габаритных огней.
Людей почти не было видно, лишь изредка из финишировавших машин выскакивали командиры групп с надвинутыми респираторами, одетые в такие же кокосы, что и Мальгин, и ныряли обратно, чтобы освободить место прибывающим машинам, принадлежащим чуть ли не всему спектру земных специальных служб и ведомств.
— А вы почему без респиратора? — окликнул Мальгина какой-то рыжий детина с бородой, выбивающейся из-под маски. — Немедленно наденьте! Герои тут не нужны, а газ еще не исследован.
— Рад бы… — развел руками Клим, чувствуя, как в голове поплыл легкий звон.
— Присылают же растяп! — рявкнул детина и махнул рукой в сторону драккара. — Быстро внутрь, в тамбуре есть маски-фильтры.
Мальгин не заставил себя ждать. Надев респиратор, вздохнул с облегчением, но голова прояснилась не сразу, видимо, в газе, затопившем окрестности озера, были компоненты, вызывающие нечто вроде кислородной эйфории. Побродив по кольцевому коридору, уступая место спешащим пограничникам в синей форме и безопасникам в серо-голубой, Мальгин набрел на десантный отсек и вошел.
Отсек был на удивление просторен и почти пуст. У висящей подковы пульта располагались в креслах операторы, еще трое стояли у виома с плавающими по всему объему визирными метками и вспыхивающими зелеными и красными цифрами. Виом показывал светящийся факел с кружившими вокруг мотыльками исследовательских и тревожных машин.
Входившие в зал люди подбегали к сидевшим у пульта, получали инструктаж и кассеты программ, убегали, снова возвращались. Один из стоявших у виома обернулся, и Клим узнал Ромашина; его респиратор висел на шее. Собеседниками Игната были Майкл Лондон и Калина Лютый, дружески кивнувший Мальгину. Лондон что-то сказал им, и бывший начальник отдела безопасности, не удивившись появлению хирурга, быстро подошел к нему.
— Уж полночь близится, а Германа все нет… но вот он появился… нежданно-негаданно. У вас, случайно, нет индивидуального метро? В зону сейчас попасть невозможно.
— Меня пропустили по блату. Что тут происходит?
— Потом поделитесь опытом проникновения в закрытые зоны. А происходит следующее: исследователи орилоунского метро попытались забраться в него поглубже, но в нем что-то сработало, и он начал генерировать джет.
— Что, простите?
— Термин астрофизиков: джет — высокоскоростная струя газа из области формирования молодых звезд. В общем, к «скелету» метро подойти нельзя, из него со скоростью двадцать километров в секунду бьет струя пыли и газа. К счастью, обошлось без жертв. Пытаемся локализовать, готовим «панцири» для похода в метро, может быть, сможем заткнуть глотку этому вулкану.
Мальгин молча смотрел на колоссальную струю серебристого свечения, перечеркнувшую небосвод.
— Кого вы ищете? — спросил Ромашин, тоже посмотрев на факел. — Шаламова здесь нет.
Клим встрепенулся.
— Я видел орилоуна…
— Что вы сказали?!
— Я видел ту странную штуку с глазами, которую встретил на Орилоухе и в Горловине. Помните? Полупрозрачное облако, а в нем миллион вполне человеческих глаз.
— Где?
— В Хатанге. — Мальгин рассказал, при каких обстоятельствах он оказался на стартодроме базы курьеров-спасателей.
Ромашин секунду смотрел на него, как на предвестника апокалипсиса, потом стремительно подошел к продолжавшим беседовать Лондону и Лютому. Их разговор длился полминуты, затем Лютый бросился из зала, Лондон сел за пульт, а Ромашин вернулся к хирургу.
— Задали вы нам задачу. Выходит, Шаламов притащил на Землю не только «черного человека», но и автомат с неизвестными нам функциями. Дело осложняется. Кстати, вы хорошо помните свой поход на Маат? Так вот «клиника», где вы встречались с «черным человеком», не имеет к медицине никакого отношения. Это нечто вроде информационно-энергетического центра. Вам это ни о чем не говорит?
Мальгин подумал, пожал плечами.
— Нет. Но если это энергоцентр, что там делали с маатанином?
— Насколько я понял объяснения ксенологов, у «черного человека» что-то не в порядке с балансами энергии. У маатан вообще энергобаланс весьма странен, они больше получают, чем тратят, то есть представляют собой своеобразные живые аккумуляторы, а вот у нашего маатанина этот запрограммированный генами баланс нарушился, он стал излучать больше, чем получать. — Ромашин помолчал, посматривая то на пульт, то на безучастное лицо Мальгина, потом что-то вспомнил и достал из кармана значок, найденный Климом дома. — Узнаете?
— Мой значок?
— Если бы значок. Есть предположение, что это… материализованный обрывок «суперструны», связывавшей некогда наш мир с иной вселенной!
Клим фыркнул. Ромашин остро взглянул ему в глаза.
— Что, не воспринимается? Моя реакция тоже была под стать вашей: как это можно материализовать «струну», по сути — пространственное измерение! Оказывается, можно. Не нам, конечно, природе. Время на границе этого «значка» застыло, поэтому он кажется вещественно осязаемым. Самое удивительное в нем — его «конструктивное» исполнение. Видите, его внешняя форма — гиперболоид вращения на тонкой ножке, внутри — точно такой же гиперболоид, который крепится к внешнему ножкой, внутри того — еще один, и так до бесконечности! Так что гипотеза физиков правомерна.
— Не понял. — Мальгин наконец проявил интерес, слегка удивился, потом до него дошел смысл сказанного. — Как до бесконечности?!
— В прямом смысле этого слова. — Ромашин подкинул тяжелый «обрывок суперструны», довольный произведенным эффектом. — У русской матрешки пять-шесть сестер одна в другой, а у этой штуки ряд гиперболоидов-чашечек уходит в бесконечность. Специалисты с помощью нейтринных умножителей насчитали больше триллиона чашечек, одна меньше другой, но так и не дошли до конца, не хватило глубины микроскопов. То есть последняя «чашка» этого «значка» по размерам меньше не только атома, но и нуклона!