— Поздно. — Клим кивнул, оглядываясь на замедливших шаги товарищей. — Что-то сработало там внутри, и он взорвался сам. Эффект неполного перехода на «струну». Зрелище было весьма впечатляющее. Представьте себе два тонких огненных выброса — вверх и вниз, первый достиг орбиты Луны, сбив по пути гидрометконтроль, а второй высверлил в тундре аккуратную дырку глубиной в двадцать два километра.
— Жертвы?
— К несчастью, есть, один человек, оператор лифта. Но я не из-за этого искал вас.
Пинасс вонзился в зеленый круг — около финишного автомата в стене здания, где располагался координационный отдел Даль-разведки в системе Нептуна, и через минуту лифт доставил всех троих в зал оперативного управления.
— Пойду разберусь, — сказал Железовский, кивая в сторону небольшой группы людей в синих и белых кокосах — руководство базы. — Через десять минут будем дома.
— Я с тобой, — покачал головой Ромашин. — Заваривал кашу я, мне и отвечать.
Они подошли к ожидающим их людям, а Мальгин направился к поясу кресел перед обзорным виомом, открывающим вид на скалистую равнину Тритона с островками тумана и жемчужно-палевый серп Нептуна над ней.
Железовский и Ромашин вернулись через четверть часа. Исчерпывающую информацию о полете в глубины атмосферы Нептуна уже выдал всем заинтересованным лицам инк десантного корабля, и речь шла только о мотивах поступка: все-таки без подготовки исследователи на подобные фортели, как выразился Игнат, не отваживались, да в этом и не было нужды.
— Сошло, — сказал Железовский в ответ на взгляд Мальгина. — Мы привезли много интересных записей, никто не в обиде, кроме спасателей, они были готовы ринуться вниз по первому зову.
Мальгин понимающе усмехнулся. Оглянувшись на виом с пейзажем Тритона, все трое поспешили к метро, даже не переодевшись, автоматически подчиняясь выбору Ромашина. И вышли из метро в Ржеве, где он жил.
Молча добрались до его дома, приняли душ и уселись в гостиной с бокалами густого, как мед, напитка.
— Хмельной взвар, — сказал Ромашин. — Сорок трав плюс несколько капель рома. — Поднял взгляд на Мальгина. — Итак, зачем ты искал нас?
— Шаламов был на Земле. И может быть, не один раз.
Двое, хотя и по разным причинам, казалось, не прореагировали на это сообщение, и Клим рассказал им о посещении Купавы и о тех мелочах, что он увидел у нее дома.
Помолчали, прихлебывая дурманящий, терпкий, вкусный напиток.
— Ты уже пробовал открыть сейф? — Железовский имел в виду зоны памяти с маатанской информацией; в принципе он уже знал об этом, обменявшись с хирургом сведениями, и спрашивал для Ромашина.
— Пробовал, — ответил коротко Мальгин, не собираясь продолжать.
Ромашин понял его, но остался спокоен. У него был характер Атоса, героя многих романов Дюма, умеющего драться с обстоятельствами, думать, слушать, рисковать, любить и дружить, и это неизменно вызывало ответную симпатию всех тех, кто общался с бывшим начальником отдела безопасности.
— Значит, Шаламов знает вход в систему орилоунского метро, и этот вход находится где-то недалеко. Так? Где?
— В Системе нет живых орилоунов, — сказал Мальгин. — Но у меня родилась идея: мы, люди, тоже довольно понастроили станций метро по Галактике, и где-то наши системы пересеклись.
— Отличная идея, — показал большой палец Аристарх. — Пожалуй, я поработаю над ней, если не возражаете.
— Идея неплохая, — согласился Ромашин не без сожаления, — но вряд ли даже вам, Аристарх, математику, безусловно, талантливому, удастся быстро отыскать узел пересечения, даже если он существует. Да и что это может быть? Станция метро? Сама «струна»? Особый район в космосе или на какой-то планете? Ведь это не Орилоух и не Маат, нет? Может быть, недавно открытая Сфера Дайсона?
— Я поработаю, — гулко пророкотал математик на таких низких регистрах, что по квартире прокатилось эхо, а бокалы отозвались тонким звоном.
— У меня другое предложение. — Ромашин поставил свой бокал на столик, оглядел гостей, остановил взгляд на Мальгине. — Помните, Клим? Вы отдали мне «значок», потерянный Шаламовым, в виде бокальчика, в котором сидит еще один, и еще, и так до бесконечности.
— Еще бы не помнить. Вы говорили, что это…
— «Обрывок» реликтовой «суперструны». Так оно и есть, ученые колдуют с ним и многое уже выяснили. Что, если попробовать вскрыть его? То есть открыть вход в «струну», создать Горловину вроде той, что заросла недавно в Щите?
— Как? — в один голос воскликнули Мальгин и Железовский. Бокал в руке последнего вдруг разлетелся на стеклянные брызги.
— А уж об этом подумайте вы, — усмехнулся Ромашин, с уважением глядя на кулак Аристарха. — Оба. Только не бейте посуду. Один — как математик, второй — как обладатель маатанских знаний. Хороша задачка?
— Вы гений, Игнат! — Сквозь обычную флегму у Железовского прорвались восхищение и какой-то детский восторг, хотя он тут же умерил свой пыл и снова превратился в статую, олицетворяющую спокойствие.
— Я знаю, — скромно потупил глаза Ромашин.
Мальгин от души рассмеялся. Здесь он был своим среди своих.
Посидев у эксперта еще с полчаса, хирург и математик распрощались с ним и пешком добрались до метро. Уже окончательно стемнело. Железовский подал руку — она светилась в темноте, и свечение пульсировало в такт сердцу. Мальгин подал свою: его ладонь светилась тоже.
Зал заливали потоки света: палевого — от пушисто-волокнистого шара Маата и зеленовато-желтого — от ослепительного диска 102 Щита, звезды, вокруг которой вращалась планета, — и поэтому люди в зале отбрасывали по две тени.
Станция «Эдип-2» никогда не подходила к Маату так близко, ни во времена первых контактерских экспедиций, ни позже, когда выяснилось, что «черные люди» не хотят говорить с землянами. Даже во время знаменитой операции отдела безопасности по захвату беглого спейсера с Шаламовым на борту «Эдип-2» не рискнула подойти к Маату ближе, чем на миллион километров. Теперь же, после повального бегства «черных людей» в «серую дыру», Маат практически «обезлюдел», и начальник станции отважился приблизиться, переведя ее на круговую орбиту с высотой в четыреста километров, тем более что служба безопасности сама была заинтересована в этом шаге.
— Как Мальгин? — негромко спросила Боянова, по тонкому сосредоточенному лицу которой бродили тени размышлений. Вызванный ею инспектор криминального розыска Столбов стоял чуть сзади и не спешил с докладом.
— Пока нормально, — ответил он наконец, помолчав. — Клим сам вполне успешно справляется с «миной» в голове, да и помощники у него отменные. Сегодня выяснилось, что он выдвинул версию неоднократного посещения Шаламовым Земли уже после его второго бегства.
— Версия имеет основания?
— Косвенные. Мальгин был у своей бывшей жены, Купавы, и видел у нее предметы с необычными свойствами, ну и предположил, что их мог оставить только беглый Шаламов.
— Что за предметы? — заинтересовалась Боянова, отводя взгляд от глыбы Маата, за облачным покровом которого исчезли три «пакмака» с обоймами риска.
— Достоверно известны только два из них: «исчезающий голыш» и неуловимая «магическая сфера». «Голыш» представляет собой плоский диск с закругленными краями, диаметром в шесть сантиметров и толщиной в один из зернистого серо-черного и одновременно прозрачного материала, очень тяжелого, тяжелее свинца. На одной стороне «голыша» мигает огонек, разгорается, пускает кольцо света и гаснет. Если «голыш» лежит огоньком вверх, его можно пощупать, взвесить, подбросить, уронить, но стоит диск перевернуть другой стороной — он исчезнет. И появляется огоньком вверх через несколько минут на том же месте.
Боянова прищурила глаза, но ничего не сказала, выслушивая донесение координатора экспедиции по пси-связи.
— Похоже на занятную игрушку, но кто знает… «Магическая сфера» — это действительно сфера размером с человеческую голову из чего-то, что напоминает опалесцирующий туман. Никакой твердой оболочкой этот туман не ограничен, сферу очень трудно взять в руки, она неуловимая и скользкая, но, когда это удается, ее можно переставить с места на место, потому что она ничего не весит, но можно и оставить висящей в воздухе. Внутри ее иногда появляются интересные картины: звездные россыпи, рисунок которых не поддается узнаванию, планетные системы или просто планеты, галактики, их скопления и даже чьи-то космические корабли.
— Чьи-то?
— Да, адресат их постройки неизвестен, корабли таких форм человечество не создавало и с разумными существами, сотворившими их, не контактировало.
— Может быть, это техника маатан? Или орилоунов?
Инспектор пожал плечами.
— Любопытно. — Комиссар безопасности была заинтригована. — Вещицы действительно представляют интерес. Купава показала их вам сама?
— Мне она в визите отказала, предметы описал Мальгин, намекнув, что есть еще и другие. Он спрашивал у Купавы, видела ли она Шаламова, и та ответила «нет».
Боянова наморщила лоб.
— И все же это след, если, конечно, Мальгин не ошибается и эти предметы — не детские игрушки.
— Мы попробуем подойти к Купаве через комиссию морали и этики, думаю, ее инженерам она не откажет. Но я склонен верить оценке Мальгина, он интрасенс и способен отличить игрушку от объекта с нетривиальными свойствами.
— Не полагайтесь полностью на свои эмпатии, Мальгин может ошибаться, как и любой смертный, и не забывайте, что внутри у него сидит «черный человек», который когда-нибудь, образно говоря, попытается выйти.
Столбов промолчал.
Комиссар кивнула ему, отпуская, и подошла к небольшой группе людей, стоящих перед виомом, который показывал изображение с видеокамер ведущего «пакмака». Виом в настоящий момент был заполнен фиолетово-зеленой мутью с прожилками желтого свечения.
— Маат — вторая планета с атмосферой, у которой коэффициент непрерывного поглощения не зависит от частоты, — сказал крупноголовый, бородатый, но лысый толстяк, оглядываясь на Боянову. — Поэтому атмосфера на планете похожа на сплошное море дыма. Или тумана. Отклонение от нормы, не правда ли