вартире Купавы не хватало, а во-вторых, за него еще не принялись всерьез. По крайней мере двое из группы просто наблюдали за ним, откровенно изучая его возможности, и оба таили в себе неведомые запасы темных сил и заряды угрозы.
Зря не послушался Аристарха, пришла некстати мысль. Ребятам поступила команда стрелять, и комната засверкала цветными вспышками, словно веселые гости затеяли мини-фейерверк. Обиженная попаданиями мебель начала выдавать формы, не предусмотренные программой интерьера, двигаться стало трудней, и Клим сменил рисунок игры. Двое из боевиков группы лишились оружия в течение секунды, еще один получил иглу сна от своего же напарника и выбыл из схватки, и тогда в действие вступили наблюдатели: широкий и, вероятно, очень сильный мужчина, возраст которого оценить было невозможно, и второй — высокий, тонкий и гибкий, хотя и не юноша. Выстрел первого из «универсала» прошел над плечом хирурга, а выстрел второго из усыпляющего пистолета достиг цели: игла задела бедро, хоть в тело не вошла.
Мальгин увеличил скорость, прекрасно сознавая, что в его распоряжении всего с десяток секунд, может быть, полминуты, и достал тонкого с удара-полувзлета, успев швырнуть в кого-то из парней отобранный пистолет. Оставался широкий, олицетворяющий главные силы отряда, владеющий техникой рукопашного боя не хуже Мальгина и почти не уступающий ему в реакции, но этот тип не принял открытой схватки, не стал рисковать, из его руки глянул на хирурга зрачок гипноиндуктора.
— Клим, выходи из боя, у них «василиск»! — раздался вдруг в голове пси-крик Железовского. — Я буду через минуту, прыгай в окно!
Мальгин, чувствуя, как заныли мышцы икр, развернулся на ходу, прыгнул через бесформенный стул, и в этот момент гигант выстрелил. И все же за мгновение до выстрела — сработала интуитив-система предупреждения — Клим успел загнать свет «я» в глубины подсознания, и тупой удар в голову, по всем нервным узлам, не стал для него временной смертью личности, полным отключением процесса мышления. В результате он впервые встретил в себе, в глубинах неосознанной психики, внушенного Шаламовым «черного человека».
Увиделось это так, словно Мальгин пробил телом свод пещеры с фосфоресцирующими стенами и упал прямо перед угрюмой глыбой маатанина, сидящего на куче хвороста.
— Привет, — сказал «черный человек» меланхолически. У него был приятный бархатистый голос и манеры Игната Ромашина.
— Привет, — отозвался ошеломленный Мальгин, озираясь. Воспринимать действительность, если это была действительность, мешал отдаленный гул да слабые передергивания стен и пола пещеры в ответ на особо сильные раскаты.
— Где я?
— В Запределье, друг мой. Но я вынужден покинуть тебя. — Маатанин оделся в ореол неверного зеленого свечения, его черная глыбистая фигура задрожала, как желе, стала таять. — Наступила фаза «черного человека», я должен быть наверху. До встречи! — Скала маатанина распалась на дымные облачка, дым тянулся струйками в свод пещеры, наступила тишина.
Мальгин, не чувствуя тела, подошел к тому месту, где только что был «черный человек», и обнаружил неглубокую выемку в полу, покрытую глазурью. Пещера продолжала сотрясаться, словно где-то на поверхности земли шло сражение, насыщенное ракетными и бомбовыми ударами, и в ответ на самые близкие взрывы в стенах пещеры вспыхивали и медленно гасли алые прямоугольники. Подойдя к одному из них, Мальгин понял, что это дверь, всего он насчитал их сорок, по десять на каждую стену пещеры, и ни одна из них не открылась, несмотря на все усилия хирурга.
Мальгин почувствовал усталость. Болела голова, все тело, хотя он его не видел и не мог ощущать, череп сдавило так, будто голова попала в тиски, и еще мучило ощущение льющейся из ушей горячей жидкости: так обычно течет кровь из раны.
Подняв голову, он увидел в потолке еще одну дверь — фиолетово-синюю, словно из прозрачного толстого стекла, и эта дверь ждала, чтобы ее открыли.
Мальгин подпрыгнул… и закричал от боли! Показалось, что в ступни впились десятки острых игл. Задрожали стены, воздух, само пространство, отзываясь гулким эхом, рождая видимые глазом узлы интерференции световых волн. Мальгин почувствовал, что слабеет и вот-вот потеряет сознание… хотя какое сознание может быть в подсознании? — мелькнула мысль.
И в этот миг ушей коснулся знакомый далекий зов, словно трава прошелестела, или дождик сыпанул по луже, или ветер коснулся листьев клена… Клим напрягся, стараясь расслышать этот до боли знакомый звук, и не услышал — почуял шепот:
— Прыгай!…
Сил уже почти не оставалось ни на что, стены пещеры стали сближаться с грохотом и гулом, и тогда, собрав все крохи воли, что еще боролись с диким напором извне неведомых сил, Мальгин прыгнул вверх (вверх?) к спасительной двери, проломил ее головой… и оказался над речным обрывом.
Сзади горела степь, мелькали всадники, ржали кони без седоков, кричали люди, впереди разворачивался речной простор и сочная зелень пойменных лугов за рекой.
— Прыгай! — крикнул кто-то из-под обрыва, и Мальгин, босоногий, в рваной рубашке, сиганул в реку, пропустив над собой гибельный свист прянувшей из чужого лука стрелы…
Он лежал в кровати, в своей спальне, в одних плавках, и тело казалось сплошной раной: болела каждая клеточка, каждый нерв, кожа горела, в желудке пылал огонь, а в глаза будто насыпали песку. Клим с трудом повернул огромную, как барабан, гудящую голову — Железовский.
— Как… я… сюда… попал? — Язык не слушался, скулы сводило от кислоты и горечи и от боли, говорить можно было только с паузами.
— А ты не помнишь? — пробасил математик, озабоченно глядя на снятый с руки Мальгина датчик. — Лежи, лежи, приводи себя в порядок.
Клим только теперь почувствовал блаженную мягкость и чистоту постели. Вспомнил схватку, рывком приподнялся и едва не потерял сознание от охватившего все тело пламени.
— О дьявол! Где они?!
— А нетути никого, — улыбнулся Железовский. — Кто тебе нужен конкретно? Может, тебе все померещилось.
— И пещера с «черным»?
— Что? Пещера? Лежи, лежи, не дрыгайся.
Мальгин лег, вспоминая подробности драки.
— Где мой кокос?
— Зачем он тебе?
— В него встроен советчик, Харитон, он должен был все запомнить. Найди костюм.
— Потом расспросишь своего советчика. — Железовский принес стакан медового напитка, заставил Клима выпить. — Видимо, у тебя во время встречи с… э-э… гостями наступила фаза «черного человека», а это, брат, такая штука, что и мне становится страшно. Убивать не хотели, задача стояла проверить тебя на сенсорику, на прочность защиты, а заодно попытаться выкачать из тебя все, что содержится в башке. Ну и проверили.
— Что там произошло?
— Я подоспел в момент, когда ты схватился с одним мордоворотом… извини за терминологию, в этом слове вся суть. Он тебя лупит кулаками и ногами почем зря, а ты стоишь, как сейф! — Аристарх хохотнул. — А потом вылез «черный».
— Как? Я имею в виду, как это выглядело?
— Пси-удар. Не твой личный потенциал, совсем другая резонансная частота, другие параметры, но подействовало великолепно. Двое сразу с копыт, остальные сыпанули из квартиры с воплями, соседей напугали. А ты вдруг…
— Что? — Мальгин побледнел. — Не тяни душу.
— Взял и сиганул в окно! Я не успел даже глазом моргнуть, не то что предупредить, что квартира Купавы находится на сто одиннадцатом этаже.
Железовский снова гулко хохотнул.
— Ну и?…
— Ну и упал ты прямо на крышу кафе… спустя две минуты. Представляешь? По всем законам физики ты должен был лететь всего восемь секунд, а летел две минуты, и скорость у земли у тебя была не восемьдесят метров в секунду, а всего пять. У тебя даже синяков нет.
— Ты хочешь сказать?…
— Именно. Каким-то образом тебе удалось замедлить падение. У меня на этот счет есть свое мнение, экзотическое, правда, но почему бы нет? Мне кажется, твой «черный» смог направить хаотическое броуновское движение молекул тела в одном направлении… — Железовский остановился, увидев, что Мальгин смеется, обидчиво пробурчал: — Не вижу, что здесь смешного.
Клим перестал смеяться — смех был нервным, погрустнел.
— Значит, я действительно наполовину «черный».
— Хотел бы я быть таким «черным». Спи, я пошел, вечером еще раз зайду. Если вспомнишь, как тебе удалось замедлить падение, я тебе памятник поставлю.
— Подожди. — Мальгин приподнялся на локтях. — А когда я… он… нанес пси-удар, что почувствовал ты?
Железовский похлопал хирурга по плечу, вышел из спальни и ответил уже из коридора:
— То же, что и остальные.
Ушел.
Мальгин, покрывшись потом от слабости и боли в разбитом теле, доковылял до груды одежды, сунул голову внутрь кокоса, позвал мысленно:
— Харитон.
— Живой?! — радостно поинтересовался в ответ инк.
— Ты все записал, что происходило?
— Всю кутерьму, мастер.
— И то, как я падал?
— Это был полет, мастер. Хотя я не понял, как ты это сделал. Выздоровеешь — попробуешь разобраться сам.
— Аристарх сказал, что из меня вылез «черный», как это выглядело с твоей точки зрения?
Харитон помолчал.
— Пси-атака была очень сильной, Клим, я записал параметры, потом поглядишь, а что касается наглядности… один из нападавших крикнул в панике: он нас сейчас разорвет! Понимаешь, о чем речь?
Мальгин сел на корточки, спрятал лицо в ладонях, вспоминая ужас в глазах Шумана, знакомого Купавы, страх в глазах Зарембы, и пробормотал:
— Тигрозавр мне, увы, не подконтролен.
Глава 7
Прежде чем вернуться на Землю, они встретили еще два «динозавролета» маатан — световые копии некогда существовавших реально кораблей. Видимо, их генерировала заросшая «серая дыра», по причинам, которых не знал никто. Может быть, это были «тени» материальных объектов, пытавшихся прорваться сквозь мембрану «серой дыры» в этот мир, а может, и просто информационно-световые копии, используемые в качестве вечных «памятников» погибшим.