Стремглав проскочив пустое пространство до драккара, Джума нырнул в люк и благополучно добрался до рубки, ни с кем не столкнувшись во время гонки. Бегло оглядел разверстый кокон управления и удовлетворенно улыбнулся. Ему повезло: ремонт, по сути, уже закончился — была заменена система слежения и связи, вышедшие из строя блоки грудой лежали на полу возле развернутого кресла. Джуме ничего не оставалось, как упасть спиной в упругую нишу кресла и провести контроль функционирования комплекса.
— Слушаю, — включился контур пси-связи с координатором шлюпа.
— Как тебя зовут?
— Чанг.
— Врубай старт и связь «спрута», нужен вывод на Маат, район десантирования команды — пять.
— Основания? — помедлив секунду, осведомился инк. — Я работаю с другим пилотом.
— Amantes — amentes[29], — пробормотал Джума, не зная, что ответить, и добавил: — Это черный полет[30]. — В данном случае Джума подразумевал секретность, не зависящую от компьютера. — Улавливаешь?
К его удивлению, Чанг понял, что имеет в виду новоявленный драйвер-прима, и подчинился.
Старт прошел незамеченным: никто из персонала станции, дежурных в централи управления, пограничников, руководства не мог предположить, что шлюпом командует посторонний человек. Лишь ремонтники бригады обслуживания транспортного ангара, прибывшие к своему рабочему месту, озадаченно переглянулись, разглядев на месте драккара вертикальный шнур света — предупреждение о нештатном старте, но и они не стали уточнять, кто угнал шлюп: свою работу они выполнили, а на драккаре, по их мнению, мог улететь только тот, за кем он был закреплен.
Сначала шлюп, выброшенный из недр станции магнитной катапультой, шел кормой к светилу, и Джума в полной мере вдохнул «космической праны»; казалось, он повис в абсолютной пустоте совершенно один, без средств связи и возможностей дать SOS, даже бисерная полоса Млечного Пути не создавала ощущения замкнутого пространства, ограниченности взгляда. Затем координатор включил эфир, и Джума услышал «шепот звезд»: тихий гул, посвисты разной тональности, слабые трески, шорохи и короткие и длинные очереди писков. И лишь когда подключились диапазоны связи «спрута» и в ушах заговорили десятки негромких человеческих голосов, безопасник ощутил себя в своей стихии. Улыбнулся, вспомнив чьи-то строки: «Какая акустика в космосе! Крикнешь однажды — а пространство звучит и звучит вечно».[31]
Драккар плавно изменил вектор движения, в глаза брызнуло ослепительным радужным светом — с расстояния в сто десять миллионов километров шар Сто второй Щита казался размером в арбуз. Инк поспешил включить поляризационные фильтры, и звезда приобрела густой синий цвет, став похожей на воздушный шарик, светящийся по всей массе.
Маат возник в секторе обзора неожиданно: шлюп еще раз повернул, и впереди вдруг выросла туманно-серая, с мозаикой расплывчатых пятен гора. А Джуму вдруг потрясла мысль, что планета пуста! Не дом, не город, не район — вся планета! Он попробовал представить, что Земля опустела, исчезли все животные, птицы, люди… и не хватило фантазии! Зато навстречу летела опустевшая, покинутая разумными существами планета, и душу холодил мистический ужас масштабности явления.
— Полчаса до цели, — сообщил Чанг. — Иду по пеленгу. Отвечать на кодовые запросы буду я или вы?
— Лучше ты, я буду отвечать только на личные вызовы. Врубай форсаж, я не намерен телепаться полчаса, даю десять минут.
Скорость драккара начала расти, хотя это было не особенно заметно из-за масштабов намеченной цели — планеты, закрывшей всю переднюю полусферу обзора. Потом машина вошла в верхние слои атмосферы, и видимость ухудшилась. Окно прозрачности атмосферы Маата лежало в ультрафиолетовом диапазоне, поэтому для человека на планете царили вечные сумерки. Но стоило инку переключить диапазон видения камер шлюпа, как угрюмая сизо-серая пелена вокруг растаяла, и поверхность планеты расцвела палитрой красок — от зеленого и желтого до синего и фиолетового.
Как и на всех аппаратах подобного типа, сигналы видеокамер подавались непосредственно в мозг пилоту, поэтому Джуме казалось, что он летит в космосе голым, без всяких защитных устройств и приспособлений, разве что тело не мерзло и не обдувалось космическим ветром — газом и пылью. Иногда пилоты так привыкали к ощущению «свободного» полета, что на поверхности Земли попадали в неприятные ситуации, забывая, что вокруг нет защитного кокона. Джума в такие ситуации не попадал, «синдромом пилота» не болел, но компьютерное обеспечение воспринимал как сын своей эпохи — совершенно не осознавая компьютеризированного образа жизни.
В правом верхнем углу поля зрения загорелся, замигал оранжевый огонек. Визирный крестик по центру поля тотчас же переместился к огоньку, и драккар послушно повернул в ту сторону.
— Борт «икс», немедленно измените траекторию! — выплыл из мешанины звуков чей-то властный голос. — Пилот драккара «Тайгер», немедленно отверните, вы в опасной зоне!
— О чем он говорит? — осведомился Джума у Чанга. — Что еще за опасная зона?
— Не имею понятия, — ответил инк, — я в этих широтах не летал. Сейчас запрошу центр.
Но компьютер не успел выяснить причин предупреждения. Когда до цели оставалось всего около ста километров, — шлюп шел на высоте двадцати двух километров — корпус драккара вдруг пронзила странная вибрация. Начавшись с гиперчастот, она за несколько секунд перешла в ультразвуковой диапазон, потом в звуковой, в цифразвуковой, а когда амплитуда колебаний достигла предела прочности корпуса, Джума потерял сознание, не успев сообразить, в чем дело, и дать команду поворота. Спасло его то, что скорость драккара была очень высокой, и шлюп проскочил зону вибраций, не успев разрушиться.
Очнулся Джума от прикосновения холодного тампона ко лбу. На него смотрели огромные, заполненные страхом, изумлением и недоверием глаза Карой.
— Жив, счастливчик, — произнес кто-то невидимый. — Везет же парню. Еще пара секунд, и от него осталось бы только коллоидное месиво.
— Литбарски, — поморщилась Карой, снова пройдясь тампоном по лбу и щекам Джумы.
Над безопасником наклонился щекастый здоровяк.
— Встать можешь, герой?
Джума напрягся, преодолевая инерцию рыхлого и слабого тела, приподнялся на локтях, поддерживаемый рукой женщины, и обнаружил, что лежит в экспедиционном медицинском боксе, формируемом за несколько минут.
— Что случилось? — Язык, распухший, не умещавшийся во рту, повиновался не сразу, пришлось повторить вопрос.
— Вы пролетели над одним из самых необычных и самых опасных объектов Маата — над «Провалом». По одной из гипотез — это растянутый во времени нештатный старт «сверхструнного» космолета, по другой — «голый» кварковый реактор. Изучать объект можно только издали, дистанционно, зонды при приближении к нему разрушаются, он создает узкие пучки отрицательной гравитации, которые воздействуют на любые материальные тела таким образом, что в них возбуждаются резонансные колебания. Явление получило название «абсолютный флаттер».
— Литбарски, — снова проговорила Карой, и здоровяк умолк.
— Хорошо, оставляю его на ваше попечение, через полчаса пусть выпьет вот это, — врач кивнул на прозрачный сосуд с янтарной жидкостью. — Еще через час он сможет бегать.
Дверь закрылась.
Джума подумал и прилег.
— Зачем ты прилетел? — спросила Карой, устроившись в пенокресле напротив. — Работа?
Безопасник покачал головой.
— Взял отпуск. Очень уж хотелось повидаться с тобой.
Глаза женщины расширились.
— Видимо, тебе здорово досталось, раньше ты никогда бы не признался. А может быть, постарел?
— Ни то, ни другое, просто я стал мудрее… хотя едва ли счастливее. А главное, понял, что ты необходима мне, как воздух, как дыхание, как биение сердца.
— Даже так? — В голосе женщины прозвучала ирония, но каким-то седьмым чувством Джума уловил и ее сомнения, и недоверие, и затаенную радость. — Не поздно?
Джума подумал, еле заметно улыбнулся, но и от этой улыбки заболели лицевые мускулы.
— По оценке наших психологов, я все делаю вовремя, хотя и в самый последний момент. Думаю, что не поздно.
— А я думаю иначе. — Карой налила в стакан жидкости из сосуда, протянула больному. — Пей.
Джума послушно выцедил горьковатый, отдающий травами напиток. Голова сразу прояснилась, да и сил прибавилось настолько, что он смог сесть.
— Давай поговорим начистоту. Я долго ждал… тебя, твоего решения, потом разбирался в себе, потом в загадке обаяния Мальгина и… ничего не понял. Клим — такой же, как и я, не брат, но родственник, и так же грешит суперменством, однако и он до сих пор не решил, что делать в сложившейся ситуации.
— Ошибаешься, — тихо проговорила Карой, отворачиваясь.
— Что?! Ты хочешь сказать, что он решил… он был здесь?
— Нет. И не будет. Он любит свою Купаву, хотя и не хочет в этом признаваться. Он сильней тебя, но ему трудней, чем тебе, сделать выбор: руки его связаны тем, что Купава до сих пор жена Шаламова.
Джума почувствовал себя уязвленным.
— Если бы Клим был таким сильным, каким его считаешь ты, он давно разрубил бы наш гордиев узел.
— Сила — не только в умении быстро и жестко решать, она — в умении прощать, а Клим простил Купаву… и не простил себя. В этом его драма. Человечество разучилось сильно любить и сильно страдать, все больше привыкает к мелочности и мелкости чувств, и Мальгин — редкое исключение из правил.
Джума с изумлением смотрел на Карой, потеряв дар речи.
— Но если дело обстоит таким образом… если он любит другую, то почему же ты…
— Да не знаю я ничего! — ответила женщина с внезапной силой и тоской. — Не уверена, вот и все. Улетела сюда и жду, жду неизвестно чего и неизвестно кого. Может быть, я не права, и он мучается по другой причине, а может, любит обеих, но ведь мучается! Я же вижу, хотя и не интрасенс.