– Сазерленд говорит, что обычным людям это дается легче. Вы лучше придумываете метафоры и глубже в них верите. Он говорит, я должен найти нечто еще. А до тех пор так и буду в тупике.
– Сазерленд тоже тринадцатый, да?
– Да.
– И он смог это сделать?
Карл кивнул:
– Вот именно. Он указал мне путь. Функциональный суррогат веры.
– И что это было?
– Он сказал мне составить список и всегда держать его при себе, думать о нем. Одиннадцать вещей, которые я хотел бы сделать до того, как умру. Значимых для меня вещей, вещей, которые мне важно сделать.
– А почему одиннадцать, а не десяток и не дюжина?
– Количество неважно. Одиннадцать, двенадцать, девять – все равно. Лучше не делать список слишком длинным, потому что тогда смысл упражнения теряется, а в остальном нужно просто выбрать число пунктов и прописать свои цели. Я выбрал одиннадцать. – Он опять помялся и почти виновато посмотрел на нее: – А потом понял, что для того, чтобы достигнуть девяти из них, мне нужно быть на Земле.
Вокруг снова сомкнулась больничная тишина. В полумраке он заметил, что Севджи повернула голову и смотрит в окно.
– И ты уже всего достиг? – тихонько спросила она.
– Нет. Пока нет. – Он прокашлялся, нахмурился: – Но я иду к ним. И это работает. Сазерленд был прав.
На мгновение показалось, что она не слушает, полностью уйдя мыслями во тьму за оконным стеклом. Потом она снова повернулась к Карлу, и ее волосы с сухим шорохом скользнули по подушке.
– А ты хочешь узнать мою тайну?
– Конечно.
– Три года назад я собиралась кое-кого убить.
– Правда?
– Да, я знаю. Все люди время от времени думают о том, чтобы кого-то прикончить. Но у меня все было серьезно. Я села и спланировала убийство. Среди моих знакомых есть копы и экс-копы, которые многим мне обязаны. Давно, когда я только пару лет работала патрульной и была наивной и неискушенной, произошел инцидент со случайным убийством. – Она слегка кашлянула. – Это долгая история, не буду утомлять тебя подробностями. Один допрос перешел границы дозволенного. Я была там в это время, видела, как все произошло. Думаю, кто-то мог бы сказать, что я стала соучастницей, и отдел внутренних расследований определенно был склонен смотреть на дело именно так. На меня стали давить, хотели, чтобы я дала показания в обмен на иммунитет. Но доказать, что я присутствовала тогда в допросной, было невозможно, а стучать я не стала, стояла на своем, и полдела развалилось. Через девять лет после этого, то есть, как я тебе и сказала, три года назад, в Нью-Йорке были ребята, которые благодаря мне сохранили полицейские значки. Были и другие ребята, которые, если бы не я, оказались в тюрьме. Я могла это сделать, Карл. Могла осуществить свой план.
Она снова раскашлялась. Карл приподнял ее, поднес к губам салфетку и сидел так, пока она не прочистила легкие, а потом отер ей рот. Дал отхлебнуть воды, нежно опустил на подушку. Отер пот со лба другой салфеткой, подождал, пока стабилизируется дыхание. Склонился к ней:
– И кого ты хотела убить?
– Эми Вестхофф, – горько сказала Севджи. – Эту суку тупую, которая убила Итана.
– Ты же говорила, за ним пришел спецназ.
– Да. Но ведь кто-то настучал на него, кто-то узнал, что он – тринадцатый, и сообщил об этом в местное отделение АГЗООН. Помнишь, я рассказывала тебе в Стамбуле, что до меня Итан встречался с белобрысой чирлидершей из инфоотдела?
– Смутно.
– Эта белобрысая и есть Вестхофф. В ту неделю, когда Итан переехал ко мне, она подловила меня в коридоре возле моего кабинета, оскорбляла и орала, что я просто не понимаю, во что ввязываюсь. Говорила, что развалит на хер и мою жизнь, и жизнь Итана, если я не отступлюсь.
– Думаешь, она была в курсе, что Итан – тринадцатый?
– Не знаю. Скорее всего, тогда еще нет. Если бы знала, думаю, стала бы шантажировать его этим, когда он попытался от нее уйти.
– Может, она и шантажировала, просто Итан тебе не сказал.
Севджи надолго замолчала, обдумывая эти слова. Карл склонил голову в одну сторону, потом в другую, разрабатывая затекшую шею.
– Не думаю, что тогда она знала, – произнесла наконец Севджи. – Может, у нее возникали подозрения. Честно говоря, у меня они тоже возникали даже до того, как объявился Киган и все испортил. Знаешь, женщины не могут не думать время от времени о таких вещах, ведь на тему тринадцатых придумана куча всяких страшилок. Все эти предупреждения об опасности, вся эта сексуальная паника, возникающая каждый раз, когда кто-то сбегает из Симаррона или Тананы. Правда о тринадцатых, как опознать тринадцатого, как вы, тринадцатые, предположительно должны выглядеть, что отличает вас от обычных людей. Характерные черты, бесплатные телефонные номера для доносов, информация на публичных сайтах, и каждый раз неизменные отголоски в средствах, мать их, массовой информации. Знаешь, я как-то раз дожидалась в приемной своего адвоката и листала дамский журнал. Там была статья: «Ты спишь с тринадцатым – тринадцать явных признаков укажут на это». Ну и всякая подобная чушь.
Она дернулась в постели от отчаяния и безнадежности. Дыхание ее стало хриплым и неровным, в голосе звучало нетерпение:
– В любом случае, было ей известно или нет, я чертовски хорошо знаю, что она следила за Итаном. А потом, когда мы облажались, когда расслабились, избавившись от Кигана, у нее появился шанс.
– Она знала о твоей беременности?
– Ну мы ведь не скрывали. На четвертом месяце по мне уже стало заметно, а на пятом я перешла на неполный рабочий день. Конечно, она знала, все вокруг знали. – Севджи замолчала и опять подождала, пока восстановится дыхание: – Дело не в этом. Когда я забеременела, в Итане что-то изменилось. Тогда он начал искать свою генетическую мать. Он и раньше всегда говорил, что этим надо заняться, что ему, мол, хочется узнать, кто его настоящая мать, но когда мы ждали малыша…
– Именно генетическую мать, не суррогатную?
– Нет. С суррогатной все дела были закончены. Он ни разу не захотел снова ее увидеть. Никогда не говорил о ней со мной. Но он зациклился на поисках Патти. А младенец подтолкнул его к действиям.
Карл увидел возможную связь:
– Думаешь, он обратился к этой Вестхофф, чтобы она помогла с поисками?
– Не знаю. Но он ходил в инфоотдел, это точно, он мне говорил, что собирается. Там самая подходящая для этого аппаратура, и знакомые у него были, не только Эми. – Карл увидел, как ее лежащие на простыни руки сжались в кулаки. – Но Эми знала. Она подошла ко мне на улице, поздравила с будущим ребенком, сказала, мол, здорово, что Итан снова стал поддерживать отношения с семьей. Я рассказала об этом Итану, но… – не поднимая головы с подушки, Севджи покрутила ею из стороны в сторону, – я же говорю, мы стали тогда хер знает какие благодушные и беспечные.
– Есть какие-то доказательства, что Вестхофф настучала в АГЗООН?
– Прямые доказательства? – Карл подумал, что она улыбается во мраке. – Нет. Но помнишь, я говорила тебе, что кто-то из нашего отдела предупредил Итана, что за ним идут?
– Да, ты говорила, звонили из Центрального района.
– Да. – Она по-прежнему бледно улыбалась. – Инфоотдел в центре города. И один сержант оттуда сказал мне, что Эми Вестхофф весь день вела себя странно. Она была чем-то взволнована, все время выходила из кабинета, потом возвращалась и снова выходила. Звонок поступил с пятого этажа того же здания, из пустого кабинета, она легко могла там оказаться.
– Могла. Но ты говоришь, у него было много друзей в департаменте инфопреступлений.
– Никто из них не знал о спецназе. Никто, кроме человека, который настучал на Итана.
– А у него не могло быть друзей среди командиров спецназа? Или, может быть, в городской администрации?
– Конечно, и они молчали до тех пор, пока не стало поздно. А чтобы позвонить, ехали через весь город в центральный участок и поднимались в кабинет на пятом этаже, который, как им вдруг посчастливилось узнать, как раз оказался пустым. Ладно тебе, Карл. Дай мне, на хрен, передышку.
– И никто больше не обратил на это внимания?
Еще одна бледная улыбка:
– Никто не захотел. Прежде всего, выдать тринадцатого властям – не преступление. Ты и по сей день можешь видеть рекламные щиты, призывающие добропорядочных граждан именно к этому, объявления появляются каждый раз, когда кому-то удается бежать из Симаррона или Тананы. К тому же Итан был копом, и все выглядело так, что его сдал другой коп. Подобные вещи большинство полицейских предпочитает просто забывать и жить как будто их и не было.
Карл кивнул. Ему показалось, что за окном стало посветлее.
– И ты планировала ее убить. Или сделать так, чтобы ее убили. Что тебя остановило?
– Не знаю. – Севджи закрыла глаза. От усилий, которых потребовал рассказ, ее голос стал тоненьким и слабым. – В конце концов я просто не смогла, и все тут. Я убивала людей, когда была при исполнении, мне приходилось это делать, чтобы выжить самой. Но тут другое дело. Холодное. Нужно быть хер знает какой холодной, чтобы убить вот так.
Ночь за окном определенно бледнела. Теперь Карл отчетливее видел лицо Севджи, видел написанное на нем отчаяние. Он наклонился, нежно поцеловал ее в лоб и сказал:
– А теперь постарайся немного отдохнуть.
– Я не смогла, – пробормотала она, словно пытаясь объяснить что-то судье, а может, Итану Конраду. – Я просто не смогла это сделать.
Пришла свободная от дежурства Ровайо с цветами. Севджи была с ней почти невежлива, отпускала хриплым шепотом шуточки насчет случайного секса. Шуточки были несмешные, и никто не смеялся. Ровайо перенесла это стоически, пробыла ровно столько, сколько изначально намеревалась (придя, она сразу сообщила, сколько у нее свободного времени), неловко пообещала еще заглянуть. По виду Севджи можно было предположить, что ей все равно, заглянет Ровайо или нет. Уже в коридоре женщина-полицейский посмотрела на Карла и скривилась: