Карл с криком оторвался от стены.
Онбекенд швырнул в него бесполезную винтовку. Карл увернулся. Онбекенд попытался вцепиться в него, Карл не дал противнику возможности, ударил его кулаком, отшвырнув назад, и обрушил на него шквал приемов таниндо. Онбекенд ставил блоки и прикрывался, пытался атаковать в ответ, но Карл видел, как мешают ему раны от пуль Севджи, и чувствовал, как сквозь оскал зубов наружу рвется рык свирепого удовлетворения, а сердце наполняет предвкушение. Он закрылся, прорвал оборону противника и врезал ему кулаком в челюсть. Онбекенд отпрянул, налетев спиной на разбитое панорамное окно. Карл краем глаза заметил, как торчащие из рамы острые прозрачные осколки, похожие на зубья пилы, блестевшие в свете солнца, тускнеют от красных кровавых потеков. Он шагнул к Онбекенду…
И увидел снаружи притаившегося человека на полусогнутых.
Карл успел заметить потрясенное, перепуганное лицо и поднятый дробовик. К тому времени его уже несло вперед, и он мог лишь качнуться в сторону, надеясь убраться с линии огня. Дробовик выстрелил, в воздух брызнули новые осколки стекла, и Онбекенд взревел. Карл дотянулся до столика и повалился на пол, зацепив по дороге клацнувшее оружие. Он схватил первый попавшийся ствол, оказалось – еще один автомат, снял его с предохранителя и опустил палец на спусковой крючок, стоило только двери рывком открыться.
За ней оказалось двое людей Бамбарена. Они снесли замок выстрелом и ворвались внутрь, один стоял в полный рост, другой пригибался. Карл сидел на полу, спиной к столику для завтраков, совершенно не там, где они ожидали. Он нажал на спусковой крючок, дав очередь. Мужчин отбросило назад, оба они колотили руками воздух, будто пытались отмахнуться от пуль. Одного вышвырнуло из дома, и он упал перед дверью, подняв клубы пыли; нога второго зацепилась за дверной косяк, заставив его рухнуть на месте. Карл вскочил, встал так, чтобы его не видно было из окна, изогнулся и очередью снял того, что стрелял из дробовика.
Прерывистая пальба издалека. Новых бойцов нет. Во внезапно наступившей тишине настойчиво задребезжал, требуя дозарядки, «Штайр». Его предыдущий владелец скотчем примотал к основному магазину другой, перевернутый вверх ногами. Карл поставил автомат на предохранитель и поменял магазины местами.
Где-то на полу застонал Онбекенд.
Карл бросил взгляд в сторону окна и увидел снаружи пригнувшиеся, поспешно отступающие в укрытие на тропе фигуры. Он шмальнул им вдогонку короткой очередью, глубоко вздохнул, вернулся к дверному проему и пнул ботинком лежащего на пороге человека, выпихивая его из дома, чтобы можно было закрыть дверь, но вдруг понял, что тот еще жив, что он часто дышит, закрыв глаза. Карл прострелил ему голову, выпинал наружу и закрыл дверь. Потом подтащил валявшееся на полу кресло и подпер им дверную ручку. Проделывая это, он ощутил смутную боль, остановился, осмотрел защитную куртку и обнаружил лоснящиеся выпуклости там, где генномодифицированный веблар остановил пули и, расплавившись, сомкнулся вокруг них. Однако из-под нижнего края куртки сочилась кровь. Карл отогнул его и увидел уродливую рану в верхней части бедра. Кто-то зацепил его в последние минуты полторы, когда он прыгал, или выгибался, или падал. Может, Онбекенд, может, ребята, которые ворвались в двери, а может даже, шальная пуля, прилетевшая откуда-то снаружи.
Стоило только увидеть рану, как боль накатила с новой силой. Карл осел, облокотившись о ручку подпиравшего дверь кресла.
– Какая, мать ее, ирония, – влажно кашлянул с пола Онбекенд, – я был так близок к тому, чтобы тебя прикончить, и тут один из долбаных мордоворотов Манко выводит меня из строя.
Карл бросил на него усталый взгляд:
– Ничего ты не был близок.
– Да? Ну и пошел ты, – приподнялся с пола Онбекенд. – Манко?
Нет ответа.
– Манко?
Карл удивленно посмотрел через всю комнату в лицо другого тринадцатого. Черты лица Онбекенда исказились от усилия, когда он попытался сесть. Его раскуроченная выстрелом дробовика грудь была в крови. Сквозь сжатые зубы Онбекенда вырвался стон, когда он уперся обеими руками в пол, чтобы сесть, но из этого ничего не вышло, и тринадцатый снова упал.
– Я схожу посмотрю, – сказал ему Карл.
Манко Бамбарен лежал на спине на полу в луже собственной крови и слепо глядел в потолок. Похоже, все произошло мгновенно, пули Онбекенда угодили ему в грудь, когда он попытался встать. Карл несколько секунд смотрел сверху вниз на босса familia, потом двинулся обратно.
– Он мертв, – невнятно из-за пузырящейся в горле крови сказал Онбекенд, – так?
– Да, он мертв. Удачный выстрел.
Булькающий смех:
– Я целился в тебя.
– Да? В следующий раз целься лучше.
Карл почувствовал, как по ноге расползается влажное тепло, глянул вниз и увидел, что кровь пропитала пояс брюк и штанину на бедре. Даже несмотря на действие обезболивающего грудь болела, точно сдавленная тисками. Он подумал, что, может быть, веблар не сработал и пропустил пулю, такое иногда случается при одновременном массированном воздействии на один участок защитной куртки, ему прежде доводилось такое видеть. А может быть, кто-то снаружи, какой-нибудь оружейный фетишист, обстрелял его бронебойными пулями, просто чтобы порисоваться перед остальными. Они достаточно мощные, чтобы сразить обдолбанного чернокожего, точь-в-точь как в учебниках истории Ровайо. Достаточно мощные, чтобы сразить тринадцатого. Чтобы остановить вышедшего на охоту хищника.
– Ага. Все-таки я не зря старался.
Онбекенд тоже увидел кровь.
Карл сполз на пол, прислонился спиной креслу, блокировавшему дверь, и согнул ноги в коленях. Проверил заряд «Штайра». Косые лучи солнца падали на пол в полуметре от его плеча, и, неизвестно почему, от их вида сидящего в тени Карла пробрал озноб.
– Сколько их там на самом деле? – спросил он Онбекенда.
Другой тринадцатый, отделенный от Карла всего несколькими каменными плитками пола, повернул голову и осклабился. Его зубы были в крови.
– Пожалуй, их слишком много, чтобы ты мог с ними справиться. – Он сглотнул. – Скажи мне кое-что, Марсалис. Скажи мне правду. Ты ничего не сделал Грете, так?
Карл некоторое время смотрел на него.
– Так, – ответил он наконец, – с ней все в порядке, она спит. Я пришел сюда не по ее душу.
– Это хорошо. – Лицо Онбекенда исказил спазм боли. – Ты, значит, пришел по мою душу, да? Прости, что я тебя опередил, брат.
– Ни хера я тебе не брат.
Стало тихо, если не считать булькающего влажного дыхания Онбекенда. Свет снаружи как-то переменился. Карл и Онбекенд были в тени, но яркие солнечные лучи падали между ними на темные плитки, словно поджигая их и затягивая воздух дымкой, полной пляшущих пылинок. Карл с усилием дернулся вперед и погрузил руку в это сияние, коснувшись кончиками пальцев нагретых плиток.
Итак, это точно, под вебларовой курткой по груди стекала кровь. Он запрокинул голову и вздохнул.
Итак.
Он внезапно задался вопросом, как будет звучать группа «Толстяков сложнее похитить», которая на следующей неделе выйдет на сцену Марсианского мемориального зала в Блайте. И хороша ли она вообще или так, ерунда какая-то.
– Пятнадцать.
Он уставился на Онбекенда.
– Что?
– Пятнадцать человек. Манко сказал тебе правду. Плюс два пилота, но она за бойцов не считаются.
– Пятнадцать, значит?
– Ага. Но ты же парочку только что положил перед дверью, так?
– Троих. – Карл взглянул на перила галереи, и его глаза расширились. На мгновение ему показалось, что там стоит Елена Агирре, прислонилась, смотрит вниз. – Считая того парня, который в тебя попал. Остается ровно дюжина. Как они, по-твоему, ничего?
Онбекенд рассмеялся и закашлялся, выплевывая кровь.
– Они довольно-таки херовенькие. В смысле по гангстерским меркам они хороши. Но против того, кто прошел школу «Скопы»? Против тринадцатого? Дюжина обосравшихся со страху губожевов? Несерьезно.
Карл скривился:
– Ты просто хочешь, чтобы я убрался отсюда и оставил тебя вдвоем с Гретой. Так?
– Нет, побудь еще. Давай поговорим.
Карл удивленно посмотрел на другого тринадцатого.
– А нам есть о чем говорить?
– Конечно, есть. – Онбекенд еще мгновение смотрел на Карла, потом снова запрокинул голову и уставился в потолок. Вздохнул, булькая кровью. – Ты ведь так этого и не понял. Даже сейчас, когда тут только мы с тобой, а они все снаружи. Ты так этого и не увидел.
– Чего?
– Того, кто мы есть по сути. – Второй тринадцатый с трудом сглотнул, и его голос стал менее булькающим: – Смотри, эти долбаные губожевы поднимают столько шума вокруг равенства, демократической саморегуляции общества, свободы слова. Но что получается в результате? Ортис. Нортон. Рот. Внушающие доверие, жадные до власти мужчины и женщины, ходят, улыбаются избирателям, руки жмут, всех так понимают, но цели у них все те же, ничего не изменилось с тех пор, как нас истребили в первый раз. И каждый губожев, каждый из этих кретинов берет под козырек и встает в строй ради этого дерьма.
Последние слова почти потонули в хриплом дыхании. Карл кивнул и уставился на гладкую матовую поверхность оружия, которое он держал в руках.
– Но не мы, так?
– В точку, сука, не мы. – Онбекенд закашлялся. Карл увидел на полу возле него освещенные солнцем кровавые пятна. Пришлось подождать, пока приступ кашля пройдет, и дыхание другого тринадцатого восстановится. – Не мы. Знаешь, как превратить тринадцатого в современного человека? Его надо приручить. Сделать то же самое, что сделали с волками, когда превратили их в собак. Что делали на лисьих фермах в Сибири в двадцатом веке. Тебя выбрали для одомашнивания, Марсалис. За отсутствие агрессии и уступчивость. И знаешь, как они этого добились?
Карл ничего не ответил. Он читал об этом много лет назад. Давным-давно, еще в начале девяностых, когда проект «Скопа» был законсервирован и все они сидели сиднем, ожидая, чем обернется для них доклад Джейкобсена. Читал, но прочитанное не задержалось в памяти, и теперь он мало что мог вспомнить. Но он не забыл, как пытался заговорить с Сазерлендом о происхождении мифологии, и не забыл, как этот здоровяк с ворчанием уклонился от темы. «Живи здесь и сейчас, ловец, – буркнул он. – А сейчас ты на Марсе».