– И все это у тебя отняли.
Улыбка исчезла.
– Да. Законы Союза довольно прогрессивные, но не настолько же! Представителям модификации тринадцать не разрешено иметь потомство, и любой взращенный генетический материал подлежит уничтожению. Я наняла адвокатов, они оспаривают это решение, ссылаясь на прецеденты, на дела об абортах на поздних сроках, которые рассматривались еще до Раскола, там про право на жизнь, моральную сторону и еще всякое такое дерьмо. Почти пять лет прошло, а мы все судимся. Апелляции, отказы, протесты, встречные апелляции. Но мы проигрываем. У АГЗООН все деньги мира, и адвокаты там лучше моих.
– Да уж, в такой ситуации зарплата КОЛИН кажется особенно привлекательной.
– Это точно. – Ее лицо ожесточилось. – В такой ситуации особенно привлекательной кажется работа на организацию, которая хотела класть с прибором на АГЗООН.
– Можешь так на меня не смотреть, я фрилансер.
– Да. Но кто-то вроде тебя поддерживал связь АГЗООН с мэрией, вычислил Итана и прислал за ним спецназ. Кто-то вроде тебя санкционировал мне искусственные роды в шесть с половиной месяцев и засунул моего ребенка в криокамеру, а юридический отдел АГЗООН добивается постановления, чтобы убить его на хрен.
На последних словах ее голос сорвался, и она уткнулась носом в бокал, не глядя больше на Карла.
Он не стал пытаться разубедить ее или сгладить зазубренные пики гнева, за которыми она укрылась, как за оградой, потому что чувствовал – ей это нужно. Не стал указывать на очевидные несоответствия.
«На самом деле, Севджи, – не сказал он, – скорее всего, это был не кто-то вроде меня, потому что, для начала, таких, как я, не так уж много. Я знаю еще четверых тринадцатых, у которых есть лицензия АГЗООН, и никто из них не работает в юротделе.
Более того, Севджи Эртекин, даже если тот, кто вышел на Итана Конрада, и был кем-то вроде меня, он явился бы за Итаном сам, а не поручил бы операцию отряду спецназа. Не прислал бы этих губожевов, стоя в сторонке, как какой-то сраный пастух, командир над стадом овец.
Кто-то вроде меня убил бы его сам».
Вместо этого он в безмолвии смотрел, как Эртекин соскальзывает из угрюмого молчания в навеянную алкоголем отупляющую дремоту. Постепенно возвращалось осознание того, где он находится, – полутемная квартира в разделенном надвое городе, далекие огни, женщина, спящая на расстоянии вытянутой руки, но при этом бесконечно далекая, и тишина…
Эй, Марсалис, как дела?
…сраная тишина, как во время прилива, когда вспучивается черная вода, тишина сочится, и Елена Агирре негромко говорит с ним…
Помнишь «Фелипе Соуза»? Звезды, тишь, пустые коридоры, за стеклами в безопасности криокапсул – лица спящих, оставивших тебя в полном одиночестве. Негромкий скулеж у самого уха, это я подкралась к тебе сзади и зашептала. Ты думал, я ушла, не правда ли? Ну уж нет. Я нашла тебя тут, Марсалис, и так будет всегда. Ты и я, Марсалис. Ты и я.
…и корабли стоят на якорях, на тихой водной зыби, и ждут.
Глава 24
Его оставили ждать в приемной. Это не было совсем уж неприятно; сайт фонда «Гуманитарные ценности», как и большинство виртуальных макетов в Штатах Кольца, был не слишком густо населен вторичными и-фейсами с коротким циклом, внедренными в систему для, как это бодро называлось в рекламной брошюре сайта, «более аутентичной атмосферы». Сидевшая напротив подтянутая молодая женщина в короткой деловой юбке закинула одну длинную ногу на другую и дружелюбно улыбнулась ему.
– Вы работаете в фонде? – спросила она.
– Э-э, нет, мой брат работает.
– Вы тут, чтобы с ним повидаться?
– Да. – Те, кто ее создал, хорошо выполнили свою работу. Он определенно чувствовал себя грубым, давая такие сухие односложные ответы. – В последнее время мы нечасто видимся.
– Вы нездешний?
– Нет, я вошел из Нью-Йорка.
– Ого, путь неблизкий. И как вам там, нравится?
– Я там дома. Мы оба выросли в Нью-Йорке, это брат переехал, не я.
Внутри всколыхнулся дух былого соперничества: каждый из братьев был подвержен ощущению манчестерской исключительности; за ним последовал еще один всплеск, адреналиновый, когда Нортон это осознал. Кажется, он начал понимать, как, оказывается, неплохо может работать психиатрия с использованием и-фейсов, над которой он всегда раньше насмехался.
– Ну так, гм, – вопрос был готов сорваться с языка. Нортон ощущал весь его идиотизм, но от усталости все равно не смог сдержаться, наполовину провоцируя и-фейс, наполовину уходя от разговора о Джеффе: – А вы откуда?
Она снова улыбнулась.
– Почти метафизический вопрос, не правда ли? Наверно, мне следует сказать, что я из Джакарты. Во всяком случае, концептуально. Бывали там?
– Пару раз виртуально. Не в реале.
– Вы должны съездить. Сейчас, когда завершилось наностроительство, там очень красиво. Лучше увидеть…
Она продолжала в том же духе, легко уклоняясь от любых поворотов разговора, которые могли неумолимо обнажить ее истинную сущность. Он предположил, что, наверно, подобным образом работают высококлассные проститутки, но, вообще-то, ему до этого не было никакого дела, слишком сильна оказалась усталость. Он расслабился и позволил потоку ее эрудиции, участливой манере вести разговор, пропорциям ее элегантно скрещенных, обтянутых чулками ног убаюкать себя. Судя по всему, в нее была встроена подпрограмма, учитывающая по ходу разговора общительность собеседника и соответственно направляющая поведение и-фейса. Он вдруг обнаружил, что, как ни странно, говорить ему хочется довольно много.
Нортон не заметил приближения Джеффа, просто вдруг оказалось, что брат стоит почти над ним, устало улыбаясь.
– Ну вот, – он неловко поднялся на ноги, выпрямился, – вот, наконец, и ты.
– Да, извини. Пару дней назад море принесло нам из Вэньчжоу целое судно с беженцами, и квартальный бюджет пошел псу под хвост. Весь день, блин, вел переговоры с властями. – Он кивнул в сторону сидевшей на прежнем месте женщины. – Вижу, ты познакомился с Шарлин.
– Э-э, да.
– Мила, правда? Знаешь, иногда я прихожу сюда, просто чтобы с ней поговорить. Для собственного удовольствия.
Нортон взглянул на и-фейс. Она улыбалась им обоим, подняв голову, выражение ее лица стало слегка отсутствующим, словно бы их разговор был птичьим пением или фрагментом симфонии, который ей нравится.
– Мне нужно поговорить с тобой, – чувствуя неловкость, сказал Том.
– Конечно, – Джефф Нортон махнул рукой, – проходи. До свидания, Шарлин.
– До свидания.
Она улыбнулась через плечо им вслед, а когда они вышли из радиуса ее действия, отвернулась и осталась сидеть, молчаливо и неподвижно. Джефф провел его через приемную, и они оказались в коротком коридоре, в конце которого стоял кулер. Через пару десятков шагов коридор выцвел и превратился в кабинет Джеффа. Комната выглядела почти так же, как запомнилась Нортону по предыдущему посещению, – пару лет назад Том побывал здесь по-настоящему. Несколько иной оттенок пастельных стен и фурнитуры, может, одна-другая безделушка на полках, не оставшаяся в памяти. Фотография Меган на столе. Он сдавленно вздохнул и уселся на угловой диванчик лицом к окну, из которого открывался вид на парк «Золотые ворота». Брат перегнулся через стол и что-то с него убрал.
– Итак?
– Мне опять нужен совет. Ты слышал об Ортисе?
– Нет. – Джефф прислонился к столу сбоку. – Что он затеял – очередной тур по ООН с многочисленными рукопожатиями?
– Его подстрелили, Джефф.
– Подстрелили?
– Да. Это было по всем каналам. Где ты был? Я думал, ты знаешь. Вчера днем я от имени КОЛИН проводил пресс-конференцию на эту тему.
Джефф вздохнул. Мотнул головой, словно та отказывалась соображать как следует. Тоже подошел к дивану и рухнул на него.
– Боже, как я устал, – пробормотал он. – Полтора дня возился с этой посудиной из Вэньчжоу. Прошлой ночью даже до дома не добрался, так и спал в кабинете. Большую часть утра провел в виртуале. Он еще жив?
– Да, держится. Его поместили в палату интенсивной терапии в Вейл Корнелл. Медицинский н-джинн говорит, что с ним все будет в порядке.
– Он может говорить?
– Еще нет. Его собираются подключить к вирт-формату, как только он придет в себя, но на это может уйти некоторое время.
– Господи боже, чтоб его мать, – загнанно посмотрел на брата Джефф, – ко мне-то это какое отношение имеет? Что от меня нужно?
– Для Ортиса – ничего. В любом случае, не думаю, что ты можешь немедленно ему помочь, как я уже сказал, он без сознания. В больнице его семья и близкие друзья, но…
Брат улыбнулся ему уголком рта:
– Да, я знаю. Это больше не мой мир. Я просрал свой шанс в игре за власть в Союзе, все так.
– Я совсем не это…
– Сбежал на запад и стал прекраснодушным болваном, занялся благотворительностью.
Нортон сделал нетерпеливый жест:
– Да речь вообще не об этом, я хочу о Марсалисе с тобой поговорить. Это тринадцатый, которого мы вытащили из Южной Флориды, ты в курсе?
– Ох, да. – Джефф потер лицо. – И как, толк с него есть?
Нортон поколебался:
– Не знаю.
– У вас с ним какие-то неприятности?
– Я не… – Он вскинул руки. – Слушай, этот мужик без проблем согласился на нас работать. Тут ты оказался во многом прав.
– В том, что он руку откусит за шанс выбраться из иисуслендской тюрьмы? – Джефф пожал плечами. – А кто бы поступил иначе?
– Да, спасибо за совет, я твой должник. А вообще я собирался сказать, что он вполне подтверждает все общественные стереотипы. Во время нападения на Ортиса он был рядом, и, похоже, лишь благодаря ему Ортис и жив. Он без оружия ликвидировал двух стрелков, а третий дал деру. Ты в это веришь?
– Да, – коротко сказал Джефф, – верю. Я говорил тебе, эти парни писец какие жуткие. И в чем проблема?
Нортон посмотрел на собственные руки. Он снова помялся, потом раздраженно тряхнул головой и поднял глаза, встретившись с заинтересованным взглядом брата.