Он сел. Моргнул и уставился во тьму за окном. То, что снаружи было темно, казалось неправильным и вызывало чувство дезориентации.
– Сколько я был в отключке?
– Недолго. Может, час. – Она сняла гарнитуру и положила ее на спинку дивана, не выключая. Мелькнули крошечные голубые огоньки по краям наглазников, напоминая хладнокровный взгляд робота-компаньона. Она отбросила назад волосы и улыбнулась ему – Я решила, что ты заслужил отдых.
– Нарушение биоритмов, блин, это все перелеты. – Последнее смутное воспоминание – уже после того, как ее руки и губы не могли привести его в боевую готовность, – он лежит головой у нее на бедре, вдыхая запах лона, похожий на запах моря. – Мое чувство времени разлетелось вдребезги. Похоже было, что мне снится кошмар, да?
– Похоже было, что ты бьешься с Хейстаком Харрисоном за звание чемпиона Калифорнии, если тебе правда интересно. Ты дергался так, как будто кого-то лупишь. – Она зевнула, потянулась и встала. – Я бы тебя разбудила, но говорят, что такие сны нужно досматривать до конца, так напряжение уйдет окончательно, ну или что-то в этом роде. Не помнишь, что тебе снилось?
Он покачал головой и соврал:
– В этот раз не запомнил.
– Ну тогда, может быть, тебе снилась я. – Она уперла руки в боки и снова улыбнулась. – Как будто мы с тобой зашли на пятый раунд.
Его улыбка была под стать ее:
– Не знаю, думаю, сейчас я мало на что гожусь.
– Да, мне тоже так кажется, – сказала она задумчиво. – Ты определенно кажешься парнем, который знает, чего хочет.
На это ему нечего было возразить: когда он выскочил из просмотрового кабинета, напряженный от злости на Эртекин, остановился посреди комнаты, а потом заметил Ровайо, которая опиралась на свой стол и смотрела прямо на него, Карла развернуло к ней, как разворачивает к северу намагниченную иголку.
– Проблемы? – равнодушно спросила она.
– Можно сказать и так.
Ровайо кивнула. Потянулась через стол к инфосистеме, быстро ввела код. Снова посмотрела на него, в темных глазах читался вопрос:
– Не хочешь выпить?
– Именно этого и хочу, – угрюмо сказал он.
Они вышли, поднялись на лифте на какой-то более высокий этаж, из окон которого уже были видны небо и вода. Тут его немного отпустило. По верхним галереям Ровайо отвела его в сетевое кафе «Лима-Альфа», где были столики с видом на залив, взяла им по крепкому коктейлю из писко[65] с лимонным соком, подвинула Карлу его стакан и уселась в кресло напротив, уставившись на тринадцатого испытующим взглядом. Он пригубил свой коктейль и вынужден был признать, что тот весьма неплох. Его ярость начала угасать. Они не разговаривали ни о чем определенном, пили, впитывая послеполуденное солнце. В какой-то момент незаметно перешли с аманглика на испанский. Их позы становились все более расслабленными, они все глубже утопали в креслах. Практически ничего не происходило.
Наконец телефон Ровайо настойчиво потребовал ее внимания. Она скривилась, вытащила его и поднесла к уху, не включая видеоизображения.
– Да, что? – Она послушала и снова скривилась. – Домой еду, а что?
Из телефона неслось мужское бормотание.
– Рой, я не была дома тридцать… нет, подожди, – она сверилась с наручными часами, – тридцать пять часов. За это время мне удалось проспать полтора часа на диване в кабинете, и я уже двенадцать часов на ногах…
Возражающий треск из динамика. Ровайо сердито зыркнула в сторону:
– Данихеранетак…
Койл снова что-то протрещал. Она перебила его:
– Послушай, Рой, не пытайся указывать мне, сколько мне спать. Ты не должен…
Из динамика по-прежнему несся треск.
– Ладно, ты прав, мы все устали, а знаешь, Рой, что надо делать, когда устаешь до усрачки? Надо ложиться спать. Я не осилю еще одно всенощное бдение только потому, что вы с Цаем решили сыграть в копов старой закалки. Никто еще не раскрыл так ни одного дела, если не считать ребят из твоих любимых киношек, снятых еще до миллениума. Если хотите вести себя так, будто никакой Новой Математики никогда не существовало, на здоровье. А я еду домой.
Более приглушенный треск. Ровайо глянула на Карла и подняла бровь.
– Нет, – сказала она ровно, – я его не видела. Разве у него нет телефона? Нет? Ну, может, он у себя в гостинице. Увидимся утром. – Она отключила звонок и сказала – Там народ тебя ищет.
– Вот как.
– Да. Хочешь найтись?
– Не слишком.
– Вот и я так подумала. – Она допила то, что оставалось в ее стакане, и снова изучающе посмотрела на него: – Ну, я бы сказала, вариант идти в отель отпадает. Хочешь поехать ко мне и еще выпить?
Он тоже посмотрел на нее:
– Это вопрос с подвохом?
Станция Алькатрас предоставляла сотрудникам авто-коптеры с программным управлением, которые круглосуточно доставляли их на оба берега залива. Неподалеку от квартиры Ровайо была пара посадочных площадок. И они с удовольствием прошлись, смеясь, наслаждаясь тем, что вместе прогуливают работу, ощущением приближающегося вечера и действием коктейлей. Она спросила, откуда Карл знает испанский, он немного рассказал о Марисоль, чуть больше о Марсе и о Нагорных проектах. Как и прежде, Ровайо жадно выспрашивала детали. Они касались друг друга куда свободнее, чем считалось приличным в латиноамериканской культуре, в лоне которой она выросла. Посыл становился все сильнее и недвусмысленнее. Они поднялись на второй этаж и в дверях ее квартиры обменялись улыбками.
Дверь за ними тяжело захлопнулась, раздалось журчание электронных систем безопасности.
Сдержанность вдребезги разбилась об пол, на котором они жадно набросились друг на друга.
– Так что ты теперь хочешь делать?
Она все еще стояла перед ним, подбоченившись, с широкой улыбкой, как будто позировала для журнала мод. Карл почувствовал, как его усталый и сморщенный член вопреки всему дернулся навстречу такой красоте.
– Я думал, ты устала.
Она пожала плечами:
– Так я действительно устала. Наверное, вошла в цикл. Через пару часов я, вероятно, опять почувствую себя выжатой.
– Тебя не экстрасомировали часом?
– Нет у меня экстрасом. – Неожиданно в ее голосе зазвучала настоящая злость: – А что, похоже, что в моей семье водятся такие денежки? Думаешь, если бы у моих родителей были финансы на экстрасомирование, я работала бы в ШТК-Без?
Он сощурился. Поднял руки, словно сдаваясь:
– Хорошо, ладно, это были просто мысли вслух. Штаты Кольца славятся такими вещами, ты же знаешь.
Она не слушала. Растопырив пальцы, она провела ладонью вдоль тела. Карл увидел ее лицо, и движение потеряло малейший намек на чувственность.
– Все, что у меня есть… Я либо с этим родилась, либо, чтоб его, заработала на это сама. Я делала карьеру. На то, чтобы дослужиться до детектива, у меня ушло восемь лет, и я, блин, не срезала этот путь генетическими усовершенствованиями. Я не…
– Я сказал, хорошо, детектив.
Это ее остановило. Она снова опустилась на диван, сгорбилась, положив руки на колени так, что ладони свесились между чуть разведенными в стороны ногами. Подняла голову, чтобы посмотреть на Карла, и на ее лице было какое-то загнанное выражение.
– Извини, – пробормотала она. – Нас просто всех тут малость подзадолбали всякие Айши Бадави и Мередит Чанг.
– Вообще-то Айша Бадави из Нью-Йорка, она суданка по происхождению, – отметил Карл.
– Да ну? Хочешь посмотреть, какой у нее дом на побережье? До хера здоровый для иностранки. В любом случае, я не об этом.
– Нет? – Внезапно посткоитальная близость стала жать ему, она вязала по рукам и ногам, мешала дышать. Ровайо была для него, как и прежде, совершенно посторонним человеком, однако находилась совсем близко и к тому же без одежды. Он вдруг почувствовал всплеск какой-то нутряной ностальгии по сексу с Севджи Эртекин. – Так ты не большая поклонница генетических усовершенствований?
Она фыркнула:
– Думаешь, среди тех, у кого нет экстрасом, найдется хоть один поклонник?
– Думаю, да. – Но сам-то Карл знал, что, по большей части, просто пытается ее спровоцировать. – Думаешь, я барахтался бы во всем этом дерьме, если бы сорок лет назад уже существовала действенная технология искусственных хромосом? Думаешь, мы сейчас носились бы по округе в поисках отставного суперсолдата, который, мать его, стал каннибалом, чтобы выжить, если бы свойства тринадцатых можно было включать и выключать при надобности? Посмотри на меня хорошенько, Ровайо. Я, блин, ходячее олицетворение чересчур спешившей генетики прошлого века, которая еще не придумала экстрасом.
– Я знаю.
– Серьезно в этом сомневаюсь. – Карл провел кончиками пальцев по скуле. – Ты это видишь? Если ты модификант, люди на это не смотрят. Они заглядывают прямо под кожу и видят то, что записано в твоей двойной спирали.
Женщина-коп пожала плечами:
– Ты предпочел бы, чтобы они останавливались на коже? Я слышала, что в прежние денечки нам бы с тобой не поздоровилось, цвет неподходящий. Тебя правда больше устроила бы порция старой доброй ненависти от расистов?
– Я свою порцию уже получил. Не забудь, я почти четыре месяца просидел в иисуслендской тюрьме.
Она округлила глаза и стала от этого пугающе юной на вид. Эртекин, подумалось ему, просто недоуменно подняла бы брови.
– Четыре месяца ? Я думала…
– Это долгая история. Но я о том, Ровайо, что ты слишком легко рассуждаешь обо всем этом дерьме. Пока не поживешь с не подлежащим изменению модифицированным генетическим кодом, не поймешь, каково это. Ты даже не представляешь, какое счастье было бы иметь экстрасомный переключатель, которым всегда можно воспользоваться, если надо.
– Думаешь? – Ровайо нагнулась, подцепила с пола свою рубашку, натянула. Она старательно избегала взгляда Карла, и от этого он вдруг почувствовал себя не заслуживающим доверия, будто вломился в этот дом без приглашения. Нажатием большого пальца Ровайо наполовину застегнула края рубашки так, чтобы скрыть грудь. – Что ты в действительности знаешь обо мне, Марсалис? Я имею в виду,