Нортон уставился на него:
– Уверен, это будет для нее огромным утешением.
Карл ответил ему усталым взглядом:
– Ты хочешь обвинить меня в этом, Нортон? Твоей бессильной мужской ярости нужна цель? Давай, можешь меня ненавидеть. Я привык, даже не замечу, если станет на одного ненавистника больше. Только не испытывай удачу, потому что я устал и разорву тебя пополам, если слишком зарвешься.
– Если бы ты не…
– Если бы я не пошел прогуляться, все было бы иначе. Я знаю. Они вытащили бы меня из отеля, и Севджи Эртекин все равно бы там оказалась, потому что, Нортон, она так и так шла со мной увидеться. Может, тебя гложет именно это, а?
– Да пошел ты! – Однако это прозвучало неубедительно, и Нортон отвел взгляд.
– Ты хочешь знать правду, Нортон? Зачем она собиралась со мной увидеться?
– Нет, не хочу.
– Она собиралась обелить твое имя.
Нортон снова посмотрел на Карла, да так, словно тот дал ему пощечину.
– Что?
– Я верил тебе, Нортон, не больше, чем воззванию президента Иисусленда. Роллеры оказались утром возле дома Севджи, а ты был единственным, кто знал, где я ночую. Я думал, что это ты пытаешься таким образом убрать меня с горизонта.
– Что? Для начала, мать твою, это я вытащил тебя из тюрьмы, Марсалис. Это было мое решение, моя инициатива. Какого хрена я стал бы…
– Эй, считай это паранойей тринадцатых. – Карл вздохнул. – Как бы то ни было, похоже, вечером Севджи позвонили из полиции Нью-Йорка: они поймали третьего роллера, и тот заговорил. Я не был целью покушения. Это был Ортис. Севджи шла сказать мне это, поскольку не могла смириться с тем, что я тебя подозреваю.
Нортон ничего не сказал.
– Ну как, теперь получше себя чувствуешь?
– Нет, – это был шепот.
– Она отказывалась принимать такую возможность даже теоретически. Напустилась на меня, когда я попытался ее убедить. Не знаю, что там было между вами…
– Ничего не было, – горько и твердо отрезал Нортон.
– Ладно, как скажешь. Но, в любом случае, у вас явно глубокие отношения.
Долгое молчание. Нортон обвел взглядом парк, словно надеясь найти объяснение – висящим в кустах или поблескивающим в фонтане.
– Она была копом, – пробормотал он наконец. – Два года в КОЛИН, но я думаю, она не изменилась.
– Да. Она была копом. Вот почему она стояла горой за тебя, своего напарника, что бы я ни пытался ей сказать. Вот почему она выскочила на улицу за Онбекендом, и вот почему ее подстрелили.
И снова молчание. Солнечный свет наконец-то добрался до подножия зданий, позолотил гравий. Наступал день, и воздух становился теплее. Мимо поспешно прошла группа студентов, которые куда-то опаздывали. От реанимационного корпуса к ним шла женщина с короткой стрижкой в голубом докторском костюме.
– Кто из вас Марсалис? – категорично спросила она. Ее монголоидное лицо выглядело усталым.
Карл поднял руку. Женщина-врач кивнула:
– Пойдемте со мной. Она вас зовет.
Нортон смотрел в сторону.
Вирт-формат тут был ультрасовременным, и на то, чтобы нервная система тринадцатого расслабилась и приспособилась к иллюзии, ушло меньше времени, чем ожидал Карл. Он оказался перед высокими, от пола до потолка, раздвижными дверями. За ними был парк, не такой скучный, как тот, в котором он только что сидел в реальности. Здесь вокруг тщательно ухоженного газона бурно росли папоротники и вилась лоза, а за ней возвышались задрапированные зеленью стройные, прямые деревья. Посреди всего этого стояла пара легких деревянных кресел.
В одном из них сидела в ожидании Севджи Эртекин, облаченная в свободное серо-синее кимоно, расшитое арабскими письменами. На коленях у нее лежала книга, но книга закрытая, Севджи заложила страницы пальцами и приподняла голову, точно прислушиваясь. Она смотрела куда-то в парк, словно там уже стоял в ожидании кто-то еще.
Стеклянная дверь беззвучно отъехала в сторону, и Карл прошел в нее. Движение привлекло внимание женщины в кресле, а может, система подавала звуковые сигналы, когда появлялись посетители. Севджи увидела Карла и приветственно вскинула руку.
– Миленько, правда? – воскликнула она. – На умирающих сотрудников КОЛИН денег не жалеют.
– Да уж точно. – Карл подошел к ней и остановился, глядя ей в лицо, на котором в виртуальности не было ни намека на болезнь.
Севджи сделала жест в сторону второго кресла:
– Тогда располагайся.
Он сел.
– Надеюсь, тут я выгляжу получше, чем в реальности, – бодро сказала она, будто прочтя мысли Карла и заставив его моргнуть от удивления, – да?
– Не знаю. Мне не дали тебя увидеть.
– Ну, мне они тоже до сих пор не дали зеркала. Правда, я и не просила. Думаю, идея заключается в том, чтобы заставить больного чувствовать себя как можно лучше, надеясь, что это укрепит его волю к жизни, стимулирует иммунную систему и поможет отказаться от здешних дорогостоящих систем жизнеобеспечения так быстро, как это вообще возможно с точки зрения гуманности. – Она внезапно замолчала, и Карл впервые увидел, как ей на самом деле страшно. Она облизала губы. – Конечно, ко мне это не относится.
Он не сказал ничего, просто не смог придумать, что сказать. Где-то за кустами журчал ручеек. В траве, ближе к людям, чем это было бы естественно в реальном мире, скакали две маленькие птички. Сквозь листву деревьев пробивался свет высокого солнца.
– Из Нью-Йорка летит мой отец, – со вздохом сказала она. – Не могу сказать, что я предвкушаю встречу.
– Думаю, он тоже.
Она хихикнула – звук получился едва ли более громкий, чем журчание ручья.
– Да, наверно. Последние несколько лет мы не слишком-то ладили. И виделись нечасто, и не разговаривали как следует. Не так, как раньше, во всяком случае. – Еще один слабый смешок. – Возможно, он думает, что я затеяла все это, только чтобы привлечь его внимание. Примирение на смертном одре. А я, блин, вся такая королева драмы, ага.
Карл ощутил, как сжались челюсти. Не отвести взгляда оказалось сложнее, чем он предполагал.
– Нортон здесь? – спросила Севджи.
– Да. – Он постарался улыбнуться. Мышцы лица словно забыли, как это делается. – Боюсь, его задело, что ты захотела сперва увидеть меня, а не его.
Эртекин поморщилась:
– Ну что ж, я найду время для всех. Не то чтобы у меня было слишком много друзей.
Карл с интересом уставился на одну из ярких птичек, суетящихся у его ног.
– Марсалис?
Он нехотя поднял взгляд.
– Сколько времени у меня есть?
– Не знаю, – поспешно ответил он.
– Но ты знаешь, как работает система «Хаага». – Настойчивость в ее голосе была сродни мольбе. – Ты же часто стрелял из этой херовины, у тебя должны быть какие-то соображения.
– Севджи, это зависит… Тебя тут лечат с использованием самого современного оборудования и антивирусных препаратов…
– Ага, в точности как Налан, блин.
– Прости?
Она покачала головой:
– Неважно. Слушай, ты все равно не напугаешь меня сильнее, чем я уже напугана. Скажи мне правду. Им с этим не справиться, ведь так?
Он колебался.
– Черт, Карл, скажи мне правду.
Их взгляды встретились.
– Да. Им с этим не справиться.
– Хорошо. А теперь скажи, сколько времени у меня есть.
– Я не знаю, Севджи. Честно. Возможно, удастся затормозить развитие вируса достаточно надолго, чтобы… – Он остановился, увидев выражение ее лица. Потом проговорил – Несколько недель. Самое большее, пару месяцев.
– Спасибо.
– Севджи, я…
Она вскинула руку, улыбнулась. Поднялась из кресла:
– Собираюсь пройтись вдоль речки. Хочешь со мной? Врачи говорят, я не должна напрягаться даже здесь. Судя по всему, моя нервная система реагирует на здешние раздражители почти так же, как на реальные. Но, думаю, приятно будет немного прогуляться, пока я еще могу. – Она взяла книгу. – А поэзию пятнадцатого века невозможно читать не делая перерывов.
Карл прочел название на старинном коричнево-зеленом переплете. «Сад благоуханный» ибн Мухаммад ан-Нафзави.
– Хорошая книга?
– Рецепты афродизиаков там сомнительные, а в остальном весьма неплохо, да. Я всегда обещала себе, что однажды прочту ее. – В ее глазах снова промелькнул страх, промелькнул и исчез. – Лучше поздно, чем никогда, верно?
Он снова не ответил, ни на слова Севджи, ни на то, что увидел в ее взгляде, и пошел за ней через лужайку на журчание воды. Согнувшись, они пробрались меж деревьев (Карл отодвигал преграждавшие путь ветви) и оказались среди зелени на берегу неглубокого потока. Севджи некоторое время смотрела на бегущую воду.
– Я должна попросить тебя о паре одолжений, – тихо сказала она.
– Конечно.
– Мне бы хотелось, чтобы ты остался. Я знаю, я говорила, что ты свободен, что более или менее послала тебя, но…
– Не беспокойся. – Голос его посуровел, ему пришлось подавить всплеск гнева. – Я не собираюсь устраняться. Онбекенд – ходячий мертвец. И тот, кто его послал, тоже.
– Хорошо. Но я имела в виду не это.
– Не это?
– Нет. Случившегося более чем достаточно, чтобы даже и не думать закрывать это дело. Будет хорошо, если ты поможешь с ним, когда я… – Она сделала слабый жест в сторону текущей воды. – Но я прошу тебя не об этом. У меня более эгоистичная просьба.
– Благодаря тебе я жив, Севджи, – без выражения сказал он. – Это искупает многие грехи.
Она повернулась. Коснулась его руки.
Он испытал короткий, нутряной шок: тактильный контакт в виртуальности не был пока как следует проработан, и прикосновения негласно считались дурным тоном. Если не учитывать топорно сделанные и до смешного несовершенные порно-виртуалы, с которыми Карл имел дело в армии, он, кажется, дотрагивался там до кого-то всего с полдюжины раз за всю жизнь, и то по большей части случайно. Рука Севджи Эртекин ощущалась как бы через перчатку, и разочарование от этого раздуло угольки уже угасавшей злости.
– Мне нужно, чтобы ты остался со мной, – сказала Севджи. Она смотрела вниз, на их соприкасающиеся руки, будто пыталась разглядеть какую-то подробность, не зная, есть ли она. – Это тяжело. Мурату – так зовут моего отца – будет слишком больно. Нортон слишком запутается. Все остальные слишком далеко, к тому же я все равно оттолкнула всех после истории с Итаном. Я не знаю, что им сказать. Остаешься только ты, Карл. Ты чистый. Мне нужно, чтобы ты помог мне с этим.