Желание, чтобы что-то оказалось правдой, может быть очень опасной дорогой, но это дорога. По ней нужно идти.
– Черт!
Я поворачиваюсь и вижу, как Уилл подхватывает падающую бутылку с вином, когда с моря налетает сильный порыв ветра. Приподнявшись, вижу нечто за его плечом. Кто-то стоит на утесе над западным концом пляжа, где мыс Роэнесс протягивает в море свой узкий «палец». Фигура высокая, прямая и совершенно неподвижная, как камень, поставленный по погибшим рыбакам на утесе над Лонг-Страйдом. Этот человек наблюдает за нами.
– Кто это, черт возьми?
Уилл поворачивается, смотрит вверх.
– О, это Сонни. – Он вытирает песок с горлышка бутылки. – Отшельник острова Килмери. Он живет там, на Западном Мысу, уже много лет – сколько я себя помню – в однокомнатной хижине. Люди иногда приносят ему еду, но он вполне самодостаточен и предпочитает, чтобы его не трогали.
Я наблюдаю за этим силуэтом, пока он продолжает наблюдать за нами, и думаю о том человеке в темноте. Выдыхаю, только когда он отворачивается от края обрыва и исчезает из виду.
– Эй, он ничего тебе не сделает. Он безобидный. – Уилл кладет руку мне на плечо. – Он просто Сонни.
Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить:
– Ты еще не спросил меня, верю ли я в это. Верю ли я в то, что когда-то была Эндрю Макнилом.
– Полагаю, ты мне расскажешь, – отзывается Уилл, поймав мой взгляд и не отпуская его. – Если захочешь поговорить об этом.
Я откашливаюсь. Неуклюже поднимаюсь на ноги.
– Нам, наверное, пора возвращаться.
Он кивает и встает, смахивая песок с джинсов.
– Келли говорила, что тебе нужно в Сторноуэй. Я отвезу тебя.
– Ты отвезешь меня?
– Конечно. Мне все равно нужно туда съездить. Во вторник, хорошо?
И когда он снова улыбается, а я киваю – без колебаний, без каких-либо сомнений, – то понимаю, что Келли была права. У меня проблемы.
Глава 9
В понедельник я просыпаюсь рано и успеваю побродить по «черному дому» пару часов, прежде чем беспокойство берет верх. Несмотря на то, что собирается дождь, я надеваю плащ и ботинки и, прежде чем выйти на дорожку, выглядываю через маленькое окошко в двери. Каждое утро я проверяю, не появились ли за ночь странные мертвые птицы; это может превратиться в нездоровую привычку. Дойдя до дороги, поворачиваю направо, прочь от Блармора. У меня возникает соблазн снова отправиться на северо-запад, в ту местность, где расстилается махир, водятся кролики и грохочет океан, но вместо этого я сворачиваю на юго-запад, на грязную Гробовую дорогу, ориентируясь на шум раскопок.
Я предполагаю, что достигла Логова Большого Пса, когда дорога становится все более мрачной и грязной; слева от меня высится Бен-Уайвис, а справа – медленно нарастающая гряда земли и травы. Я догадываюсь, что это Торр-Дисирт, – еще до того, как звуки техники и крики становятся громче, – но все равно испытываю облегчение, когда дорога расширяется настолько, что я могу увидеть экскаваторы и людей, которые эти звуки производят.
Гряда оказывается шире, чем я себе представляла, – наверное, не меньше сотни метров в поперечнике, а вместо одного кургана на ее вершине возвышаются два широких и низких наклонных вала, один значительно больше другого. Я поднимаюсь на травянистую террасу, которая идет по склону гряды все выше и выше, пока не достигает вершины.
На вершине царит оживление. Человек тридцать копошатся на площадке или горбятся в длинных неглубоких траншеях. Рядом с большим курганом и низкой стеной кладбища Килмери на востоке автопогрузчик вывозит грунт огромными ковшами, хотя, похоже, основная часть раскопок ведется на этом конце гряды.
– Вам что-то нужно? – спрашивает девушка-археолог. Она моложе меня, невысокая, светловолосая и хмурая, ее непромокаемые брюки и ботинки заляпаны старой и свежей грязью.
– Извините. Я Мэгги. Я живу дальше по дороге, и мне просто было интересно узнать, что вы здесь делаете.
– Ничего страшного, – говорит другая девушка, обходя ближайшую траншею. На ней джинсы и широкий анорак, темные волосы собраны на макушке в неопрятный пучок, от правого уха до подбородка размазана полоса серой грязи.
– Я не хотела мешать, – продолжаю я. – Я пойду, если что…
– Что вы, всё в порядке. – Она улыбается и протягивает руку. – Я доктор Кумико Окицу. Мико.
Когда я обмениваюсь с ней рукопожатием, первая девушка бросает на меня последний недружелюбный взгляд, а затем поворачивается на каблуках.
– Простите, – говорит Мико. – Люди проявляют слишком большой… интерес к тому, что мы здесь делаем. Это немного замедляет работу.
– Она имеет в виду – мешают нам, – поправляет кто-то со знакомым южнолондонским акцентом, и я поворачиваюсь и вижу улыбающегося молодого человека с бритой головой и козлиной бородкой.
– Я имею в виду – проявляют интерес, – хмурясь, парирует Мико. Я смотрю на траншею позади нее и замечаю Джаза, который сидит рядом с погрузчиком и увлеченно беседует с двумя археологами. – Нет ничего плохого в том, что местные жители…
– Инспектируют нас? – уточняет мужчина.
– Джаз был на самом первом раскопе, – сообщаю я.
– О, он не раз упоминал об этом, – говорит мужчина, закатывая глаза. – И какое оборудование мы должны использовать, и где копать, и как трактовать…
– Все правильно, – отзывается Мико. – Это все равно лучше, чем альтернатива.
Когда Джаз оглядывается, я машу ему рукой. Он не машет в ответ.
– Феми Тинубу, – сообщает мужчина и протягивает мне руку для рукопожатия. Он скалит зубы и окидывает меня с головы до ног коротким взглядом, который кажется достаточно бесцеремонным, чтобы это меня слегка оскорбило.
– Мэгги Андерсон. Я поселилась на Ардхрейке. – Я пожимаю плечами. – Наверное, мне просто любопытно.
– Хотите небольшую экскурсию? – спрашивает Мико.
– Вы уверены?
Она улыбается.
– Я бы не отказалась от перерыва. Пойдемте. Сюда.
Мы втроем идем по мокрой траве к более ровной и людной части гряды, наиболее удаленной от кладбища.
– Ан-Клух-Ду – одно из самых значимых захоронений бронзового века, когда-либо обнаруженных в Западной Европе. «Торр-Дисирт» буквально означает «заброшенный курган», но название, вероятно, произошло от древнескандинавского слова Dysætr, означающего «место захоронения», потому что по сути это два круглых кургана, возведенных над могилами. – Мико кивает трем археологам, сидящим на корточках внутри первой траншеи. – К обеду обещают непогоду, так что заранее приготовьте мешки и ярлыки, чтобы сразу все упаковать и прикрыть, хорошо?
Я следую за ней и Феми к концу траншеи, где земля становится более неровной и болотистой.
– Эта часть участка так и не была исследована во время последнего раскопа. После того как сделали крупное открытие в главном кургане.
– Открытие?
– Пожалуйста, позвольте мне рассказать ей, док, – просит Феми и улыбается, когда Мико кивает. – Итак, курган – это просто насыпь из земли и камней. В центре – вырубленные могилы или, если повезет, каменная камера, то есть циста, содержащая кости, останки после кремации; а еще украшения, ценности и тому подобное.
– И вот это все они нашли?
– И еще кое-что. Они нашли два кургана, а внутри – два прекрасно сохранившихся тела бронзового века, одно мужское и одно женское, похороненные в позе «скрюченного зародыша».
– Тела были мумифицированы, – говорит Мико.
– Вы слышали о «болотных людях»? – спрашивает Феми. – Тела, погребенные в торфяниках, сохраняют внутренние органы и кожу в течение десятков тысяч лет. Вы можете увидеть на их лицах морщины, гримасы… Что может быть довольно жутко, учитывая, что многие из них были принесены в жертву.
– Ничего себе! – Я смотрю на невзрачный травянистый курган. Вспоминаю эти черно-коричневые выемки на болоте между Ардхрейком и Гробовой дорогой – «темные шрамы», по выражению Уилла – и борюсь с желанием содрогнуться. – Но ведь это не болото.
Феми усмехается шире.
– И это были не обычные «болотные тела». Кислый pH торфяника сохраняет кожу и мягкие ткани, но разрушает кости. Эти же скелеты были абсолютно целыми. Сразу после смерти их поместили в болото на время выдержки, – может быть, на год, – а затем снова выкопали. А потом – заметьте – их похоронили в этих курганах только через триста или даже пятьсот лет.
– Почему?
– Должно быть, их где-то держали до этого. Примерно в полумиле отсюда, в сторону Западного Мыса, есть остатки поселения бронзового века. А если вы продолжите двигаться на юго-запад к Ор-на-Чир, буквально к Краю Земли, то найдете стоячие камни старше Стоунхенджа. Этот остров, особенно эта его часть – очаг человеческих жертвоприношений, необычных погребальных обрядов, поклонения предкам. Кто знает, для чего использовались эти мумии… – Феми пожимает плечами. – Может, они были духовными наставниками, может, оберегами, отгоняющими зло… В любом случае, похоже, что они играли очень активную роль в обществе на протяжении веков, прежде чем их перезахоронили в этих курганах.
У меня в голове сразу же возникает ужасный образ: мумия, сидящая во главе обеденного стола.
– Вы думаете, их принесли в жертву?
Улыбка Феми становится еще более задорной.
– Мы знаем, что это так. Переломы черепа, колотые раны, да мало ли что… У них до сих пор сохранились путы на запястьях и лодыжках.
– Феми, – строго вмешивается Мико. – Тебе обязательно рассказывать так, чтобы это было похоже на сюжет романа Стивена Кинга?
– Это скорее напоминает «Франкенштейна», – отзывается он.
Я смотрю на трех археологов, все еще стоящих на коленях в ближайшей траншее, и наблюдаю, как они кропотливо складывают в большую емкость нечто похожее на высушенные комья грязи.
– «Франкенштейна»?
– Это были составные образцы, – поясняет Мико. – Тела. Это были не два человека. Их было шесть. Радиоуглеродный анализ в начале девяносто четвертого года показал, что их скелеты – все, кроме черепа и туловища, – датируются примерно пятнадцатью сотнями лет до нашей эры. Туловище – четырнадцатью сотнями. А черепа – шестнадцатью сотнями – примерно временем Тутанхамона.