нике от желания прикоснуться к Уиллу, трахнуть его, быть к нему так близко, как только могу. Он кричит, толкается в меня в последний раз, и, когда я достигаю оргазма, я почти рыдаю от облегчения, от освобождения. От абсолютной правильности случившегося.
Я прижимаюсь к нему, прерывисто дыша, сердце все еще неистово колотится. А он смотрит на меня, дыша так же тяжело. На его губах застыла ошеломленная улыбка.
– Боже, Мэгги…
Глава 14
Я должна чувствовать себя виноватой. За то, что настолько явно нарушила самое простое из правил доктора Абебе: никаких новых отношений и никакого секса. Но я чувствую себя виноватой только за то, что не чувствую себя виноватой. Хотя, когда мы возвращаемся через пролив на Килмери, я начинаю ощущать беспокойство. И оно лишь усугубляется, когда Уилл останавливает машину на травяной обочине дороги, ведущей в Блармор.
– Не хочешь пообедать?
– Что? – Я представляю, как мы вместе заходим в «Ам Блар Мор». – Нет.
– Мэгги, послушай. – Уилл выключает двигатель, смотрит, как я нервно сплетаю и расплетаю пальцы, лежащие на коленях. Дождь стучит по лобовому стеклу. – Я ничего не скажу. И я хочу, чтобы ты знала, что я ничего не жду. Если хочешь, я отвезу тебя обратно в Ардхрейк прямо сейчас. Но я бы предпочел пойти в паб и пообедать. – Он улыбается, тепло и осторожно. – Они все равно будут говорить о нас.
Я смотрю на мутное от дождя лобовое стекло.
– Я не всегда могу сообразить, что для меня хорошо, а что нет.
Уилл протягивает руку к моим дрожащим пальцам, поглаживает тыльную сторону моей кисти раз, другой, третий. А я лишь наблюдаю за ним. И не отстраняюсь.
– Я постараюсь быть хорошим для тебя. – Я невольно улыбаюсь. Он смеется. – Или я слишком пошлый?
Наконец я убираю руку – якобы для того, чтобы проверить телефон. Как обычно, сигнала нет, но по дороге из Сторноуэя пришло сообщение.
«Гордон Кэмерон просил переслать вам его номер».
Это номер мобильного телефона. Я сохраняю его в своих контактах.
– Ладно, – говорю Уиллу.
– Ты согласна?
Я киваю.
– Я пообедаю с тобой.
Потому что понимаю – я намерена продолжать. Несмотря на все, что узнала вчера, – о датах, о клоуне, о маме, которая, возможно, выдумала всю эту историю, – я собираюсь продолжать расследование того, что случилось с Робертом. Я не готова уехать. Сдаться. Может быть, я до сих пор не могу заставить себя поверить в то, что это неправда… что это действительно всего лишь совпадение: тот факт, что Роберта прежде звали Эндрю и что я живу в том же доме, где жил он. А может быть, я просто не хочу возвращаться в Лондон, к своей прежней жизни, к себе. И, может быть – скорее всего, – ни одну из этих причин нельзя назвать правильной. Но я все равно остаюсь. Снова смотрю на Уилла. Я буду осторожна. Я могу быть осторожной. У меня были годы практики.
Когда мы входим в барный зал, я в смятении осознаю́, что паб полон. И весьма заинтригован нашим прибытием. За двумя столами сгрудились не знакомые мне люди, которые встречают Уилла громогласным «Привет!». За двумя другими столами расселись шумные и грязные археологи. Юэн и Кора сидят за маленьким столиком в одной из темных ниш, и, когда Уилл машет им рукой, они машут в ответ.
– Привет. – Донни хлопает Уилла по плечу, а затем забирает с барной стойки поднос, полный напитков. – Вы, ребята, пришли пообедать? На этой неделе у нас гостят дети. Почему бы вам не присоединиться к нам?
Он кивает в сторону соседнего столика, за которым сидят Джиллиан и Брюс, а рядом с ними – маленькая девочка с тугими черными кудряшками и мальчик помладше, лет пяти, болтающий ногами на низком табурете.
Уилл поворачивается ко мне, извиняясь взглядом.
– Ты не против?
– Конечно, – отвечаю. – Я закажу напитки.
– Я пойду принесу стулья, – говорит Уилл, вид у него при этом по-прежнему такой извиняющийся, что я заставляю себя улыбнуться.
Когда он уходит, а я делаю заказ у незнакомого бармена, я понимаю, что Донни все еще стоит рядом со мной и держит поднос с напитками.
– Итак, – говорит он, и я не вижу на его лице прежней озорной улыбки. – Ты уже решила, как долго будешь здесь торчать?
Донни недовольно хмурится, и я понятия не имею, потому ли это, что мы с Уиллом провели ночь в Сторноуэе, или потому, что его родители рассказали ему о разговоре в коттедже Айлы в понедельник. Я не вижу причин, по которым что-то из этого могло бы его рассердить, но начинаю подозревать: есть много вещей, которые я не знаю или не понимаю, много вещей, которые люди не говорят, возможно, даже скрывают. Я не знаю, может, я просто хватаюсь за соломинку, но сама возможность – само подозрение – выводит меня из себя настолько, что я начинаю огрызаться в ответ.
– А почему ты спрашиваешь?
Он пожимает плечами, быстро меняя выражение лица на более дружелюбное, и перегибается через стойку, чтобы поставить на поднос наши напитки.
– Просто поддерживаю разговор.
Я смотрю через его плечо на стену с фотографиями и вижу, что Мико и Феми сидят одни за ближайшим к ней столиком.
– Пойду поздороваюсь с ними, – извещаю я и так же неискренне улыбаюсь ему в ответ, после чего отхожу от стойки.
Прохожу вдоль красной стены, изображая непринужденное любопытство. Быстро оглядываюсь через плечо на зал, затем достаю из сумки фотографию и вешаю ее на место, загораживая своим телом. Когда я оборачиваюсь и иду к столику Мико, она приветствует меня вежливой улыбкой.
– Как дела, Мэгги?
– Всё в порядке, спасибо. Как продвигаются раскопки?
– Мы находим очень интересные артефакты, – отвечает она, слегка пожимая плечами. – Пока не нашли ни одной могилы-спутника, как я надеялась, но главный курган по-прежнему приносит тонны керамики бронзового века. Вчера мы нашли золотой торк, что-то вроде браслета высокого статуса, который может относиться даже к неолиту, так что…
Феми фыркает.
– Я скажу тебе, что на самом деле интересно. – Он смотрит не на меня, а на Мико. – С тех пор как мы начали расчищать место первого раскопа, а также юго-западный хребет, стали происходить странные вещи…
– Феми… – произносит Мико, и я различаю предупреждение в ее голосе, хотя Феми этого не слышит.
– Иногда по утрам, – продолжает он, не останавливаясь и подаваясь ближе, – когда приходит первая смена, все выглядит так, будто кто-то шарил на раскопе ночью. Грязные следы или сдвинутые брезенты. Два дня назад земля выглядела так, словно ее потревожили вокруг самой недавно раскопанной части основного кургана. – Смотрит на меня. – Так вот, о чем я подумал…
Мико пихает его локтем так сильно, что он вздрагивает.
– Мы же вроде договорились, что твои мысли не следует обсуждать?
Я с запозданием понимаю, что Джаз сидит за переполненным столом археологов позади нас. Он замечает мой взгляд и неловко кивает.
Феми пожимает плечами.
– Я просто объясняю – потому что, знаете ли, дома Лонг-Страйда находятся слишком далеко, чтобы из них можно было увидеть, что происходит на раскопках ночью, верно? – Он поворачивается ко мне. – Но ты говорила, что живешь на Ардхрейке, верно? Я просто подумал, может, ты проследишь, не появится ли кто…
– О боже, не обращай на него внимания, – говорит Мико. Она снова хлопает его по руке и закатывает глаза.
– Я тебе говорю… – Феми громко сморкается и качает головой. – Это какая-то странная хрень, подруга.
– Ну, я, наверное, живу не настолько близко, чтобы что-то увидеть. – Я думаю о непроглядной тьме, которая опускается на остров каждую ночь, как занавес. А потом о том, как кто-то на цыпочках бегает вокруг «черного дома», стуча в окна. – Но, конечно, если я увижу, то дам вам знать.
Когда я неохотно направляюсь к столику Маккензи, Уилл, сидящий рядом с Донни, поднимает глаза и одаривает меня еще одной страдальческой улыбкой. Джиллиан и Брюс сидят на единственной скамейке; он вытаскивает табуретку из-под стола.
– Спасибо.
– Не за что, – отвечает Брюс с улыбкой, куда более искренней, чем два дня назад в доме Айлы. – Хорошая погода для рыб, да?
– Но не для фермеров, я полагаю.
– Почему, по-твоему, мы сидим в пабе?
Джиллиан смотрит на меня; выражение лица у нее бесстрастное, но плечи немного слишком напряжены.
– Итак, как продвигается работа над историей? Мы слышали, что вчера ты была занята исследованиями в Сторноуэе?
Донни фыркает, поднимая свою кружку.
– Это теперь так называется?
Уилл бросает на него такой яростный взгляд, что даже я вздрагиваю, а Донни ставит кружку, не отпив ни глотка, и старательно откашливается.
– Хватит об этом, – говорит Джиллиан, хотя в ее голосе тоже слышится неодобрение – отчетливо, как звон колокола.
– Мэгги, может, ты сделаешь перерыв в своих… – Брюс на мгновение запинается, – исследованиях, чтобы прийти на нашу пятничную викторину в пабе?
– Я не очень хорошо играю в викторины.
– Ну, мы будем рады, если ты присоединишься к нам, – говорит Джиллиан. – У нас сегодня выходной, а все эти люди разбираются только в овцах и футболе.
Джимми подходит к столу, через плечо у него перекинуто полотенце. Он бросает на меня мимолетный взгляд и сообщает:
– «Гиннесс» закончился, Джиллиан. А у нас полон бар народу.
– Вот тебе и обеденный перерыв, – говорит она и протяжно вздыхает, прежде чем встать.
– Мы хотим наггетсы! – восклицает маленький мальчик, пытаясь столкнуть девочку с табурета, а затем бежит к бильярдному столу. Девочка возмущенно вскрикивает и мчится за ним.
– Рози! Питер! – кричит Донни. – Немедленно вернитесь сюда!
Он неохотно отставляет свою кружку и идет за ними.
– Знаете, – говорю я, хватая плащ и глядя то на Брюса, то на Уилла, – прошу прощения, но я только что вспомнила, что мне нужно купить кое-что в магазине. Может быть, мы могли бы посидеть здесь в другой раз…
Потому что внезапно я чувствую себя не очень готовой к тому, чтобы высидеть весь этот до странности скромный обед, терпя хмурые взгляды и неудобные вопросы, цепляясь за свои необоснованные подозрения. Наверное, мне следовало бы воспользоваться случаем и самой задавать вопросы, но я слишком устала. А вчерашнего дня – вчерашней ночи – пока достаточно. Мне нужно побыть одной. Мне нужно подумать. Прийти в себя. Мне нужно позвонить Гордону Кэмерону.