е командовал братвой на поле боя, и их не воспринимали как наследников. Власть на Острове давала только собственная сила, то есть харизма и крутизна.
Привели заспанного священника из храма, почти такого же упитанного, как олигарх. Фигурой он немного напоминал грушу.
Магнат произнёс перед общим строем короткую речь. Со своим обычным нахрапом и косноязычием («ну», «типа») Михайлов потребовал от них, чтобы они «навели порядок» и «порвали гадам жопу на фашистский крест». И ничего конкретного.
Священник-поп перекрестил бойцов, напутствовал и благословил на ратные дела. Мол, вы добры молодцы, и дело ваше правое. Аминь.
Они ушли, и Туз обозначил задание уже более конкретно.
Но сам полковник с отрядом ехать не собирался. У него, как оказалось, были важные дела по обеспечению безопасности города.
Командиром карательной экспедиции был назначен Режиссёр. К слову, звание лейтенанта было у «котов» совсем не маленьким. Выше только два капитана и Туз.
Бегали и суетились как наскипидаренные даже те, кто в рейд не шёл. Провиант, боеприпасы и другая снаряга давно погружены, машины подготовлены, но всё надо проверить ещё раз, чтобы потом не было мучительно больно.
Но вот подготовительные мероприятия позади.
— По коням! — голос Туза ни с чьим нельзя спутать.
Грохоча ботинками по плацу, бойцы садились в грузовики, без суеты, зная свои места.
Ворота части распахнулись. Караульный в будке махнул рукой.
Первым должен был идти «Кактус» — так наёмники называли бронированный джип «Фалькатус-М» футуристического дизайна с пулемётом и бульдозерным отвалом.
За ним пойдут три одинаковых закамуфлированных грузовика — армейские КамАЗы, обшитые бронёй, тоже с пулемётами на турелях. Предпоследним будет ехать неприметный микроавтобус “Ford Transit” асфальтовой камуфляжной расцветки с эмблемой отряда, который, хоть и поставлен на мощную колёсную базу, всё равно выглядел как мелкая собачонка рядом с впереди идущими машинами. Это штабная машина. Из неё при необходимости тоже можно стрелять через люк в крыше.
Замыкать колонну будет ещё более неприметный УАЗ-«Патриот», арьергард или тыловой дозор. Именно в нём предстояло ехать Саше «Подгорному».
Всего шесть транспортных средств, хотя в гаражах и боксах Михайлова стоят тысячи разнообразных автомобилей. А ещё десятки тысяч ржавеют на площадках под хлипкими навесами на территории его объектов и предприятий. Почти все на разбор, многие уже наполовину «раздетые».
Отправлять в рейд больше не имеет смысла. Бензин дорог, запчасти и того дороже. Часть из них добывали, а остальное привозили морем. Топливом Остров себя не обеспечивал, оно тоже где-то закупалось с помощью бартера. Ходили слухи о какой-то нефтяной платформе на шельфе. Но большинство автомобилей были оснащены газогенераторами на дровах. Имелись и экзотические паровые машины. На них частенько ездили купцы. Для магнатской же техники имелось более качественное и традиционное в прежние времена горючее: солярка и бензин, называемый «восьмидесятый».
Заурчали моторы. Полетела грязь из-под колёс. Колонна двинулась в путь.
Они ехали по Малому Проспекту, растянувшись. В свой походный порядок колонна построится, проехав Мост. А пока надо было выполнить распоряжение Туза и забрать какое-то снаряжение из ремонта в частной мастерской. Похоже, речь шла о рациях.
— Если кто-то может быть хуже материковых вшивней… то это наши местные быдланы, — сказал Режиссёр, закуривая. — Они только и ждут, чтоб в спину ударить. Сукины дети.
Одобрительным поддакиванием встретили трое подчинённых его слова. Чувствовать себя белой костью, в противовес немытым и неграмотным чужакам, было приятно. Саша тоже изобразил одобрение.
Стоило им заговорить о пролах, как те им встретились.
У подъезда дома, где находилась мастерская, — Младший упорно называл парадные подъездами — стояли два городских стражника в зелёном камуфляже, с винтовками. Рядом крутилась толстая торговка с полным лотком, прикрытым серой тряпицей. Судя по корявой надписи, там были сосиски в тесте.
Городовая стража набиралась из мобилизованных на время работяг, освобождённых от смен на мануфактурах и фабриках. Некоторые были ещё и пеонами, то есть находились в долговом рабстве у одного или другого магната. И хотя их кормили чуть лучше, чем на заводах, уровень мотивации был гораздо ниже, чем у «котов» или «енотов». Поэтому бойцы стражникам не доверяли, и было за что. При первом шухере те сразу драпали. Могли и на ту сторону. Предварительно стрельнув в спину бывшим товарищам.
Кирпич для них, может, и не был своим… но боялись они его точно меньше, чем собственных хозяев. А ненавидели гораздо меньше. Бывало, и убегали к нему. Потом, понятно, в основном об этом жалели. Там, за Поребриком, как рассказывали, их в лучшем случае превращали в таких же холопов, но в ещё менее комфортных условиях — а в худшем…
Когда машина поравнялась с постом и остановилась, старший из стражников обратился к Режиссёру.
— Здравствуйте, уважаемые. Я слыхал, ваших на севере в Приморском районе покрошили. Одних пленных тридцать человек взяли.
— Ну, допустим, — ответил лейтенант. — Но откуда тебе это известно?
— Земля слухом полнится. А ещё говорят, бригадир Кирпич идёт, — произнёс пожилой старшина стражи.
— Какой на хрен бригадир? — взъярился Режиссёр. — Он бандит и висельник. Не вашего ума… Стойте где сказали и помалкивайте.
—Весь город об этом говорит, ваше благородие, — уже тише сказал стражник. Татуировки на лице двигались в такт его словам. Похоже, выслужился из низов. — Кажись, на этот раз всё серьёзно.
— Вы поговорите ещё. Мы вам языки поотрежем.
После этого стражник язык прикусил и, неумело отдав честь, отошёл. Обращение «ваше благородие» редко употребляли без иронии, хотя магнаты одно время пытались его внедрить.
Вдруг заговорила женщина, переводя взгляд с одного наёмника на другого:
— А выкупать их будут, не знаете? А то я там одного мальчика знала… Может, живой ещё.
— Да на хер он тебе, Наташка? — фыркнул стражник. — Им уже яйцы по-любому отчекрыжили. Они там ещё с бригадирства Самосвала их сушат и балаболки делают на шапки.
— Ну, тогда пусть и не выкупают, — торговка тоже захихикала. — Нового найду.
И, поймав на себе тяжёлый взгляд Режиссёра, пошла куда-то в сторону переулка, выкрикивая «Сосиськи, сосиськи! Горячие, вкусные!» — хотя улица была пуста и клиентов тут было не сыскать. Видимо, просто хотела побыстрее убраться подальше от наёмников, которые в другое время обязательно забрали бы сосиски. Но сейчас им было не до этого. Они смотрели с подозрением на любого попавшего в поле зрения. И даже принадлежность к их компании ничего не гарантировала.
Младший ещё раз оглядел тех, кто сидел рядом с ним в салоне, и вздохнул. Он никогда не забывал, что все эти люди − временные попутчики, а не друзья. Совсем не те, кем были для него бойцы отряда «Йети» из Прокопы, рядом с которыми он вырос. При этом личные качества даже не так важны. И садист-матерщинник Богодул, и смуглый, но с русский душой, приколист и бабник Чёрный, и гопник Бык, и обжора Пузырь… (последние двое ехали не здесь, а в грузовике), и заносчивый Режиссёр, и Туз, изображающий опытного и ответственного командира, а на самом деле рвач и хапуга — все они продадут любого, если понадобится, чтобы спасти свои шкуры. Как кинул их всех Андрюха Миронов, который даже выговоров не имел. И уж от него никто такого не ожидал.
Саша должен быть готов сделать то же самое. Ведь у него есть цель поважнее, чем сгинуть в разборках упырей разного пошиба.
Почему-то вспомнился поход «Йети». Было сейчас что-то общее с тем, как тот начинался.
— Да не только «еноты» радуются, что наших там постреляли. И барыги зубоскалят, и холопы, и закупы пляшут: «Котов поубивали!!!» Сукины дети! — произнёс Режиссёр.
И это опять сработало лучше пропагандистских речей. Напомнило им, кто свой, а кто чужой.
Рации закинули в «Патриот» быстро, Чёрный даже не глушил мотора. Теперь надо было догонять колонну. Времени у них было достаточно. Колонна ещё должна была принять на борт несколько человек и какие-то грузы возле моста. Без них она всё равно в путь не тронется.
Младший подумал, что с рациями Туз что-то намутил. Иначе для чего нужен этот визит в спешке? Возможно, для того, чтобы полковник мог скрыть от шефа свое раздолбайство. Младший уже привык не искать сложную систему там, где есть только идиотизм.
Возле канала Режиссёр вдруг приказал остановить машину.
— Позови сюда того типа с лодкой, — приказал лейтенант Богодулу, сидевшему справа от него на заднем сиденье. — Похоже, напился и забыл, что мы распорядились сдать все плавсредства на Морской вокзал.
— Слушаюсь, шеф. Да не напился он. А оборзел.
Опустилось стекло.
— Эй, гондоньер! — заорал, сложив руки рупором, Богодул. — Греби сюда, животное. Греби, пока из твоей посудины решето не сделал.
Он высунул в окно ствол АКСУ.
Гондольер по прозвищу Краб начал быстро работать веслом и причалил к берегу. Он был мужик тёртый. Сашка иногда нанимал его и знал, что Краб не любит даже правильно произнесённое слово «гондольер», предпочитая быть просто «лодочником». Но с Богодулом ссориться опасно. Всем было известно, что старшина скор на расправу и шутить любит, но от его шуток смеётся только он сам, а остальным впору заплакать.
Пока Краб привязывал лодку, Богодул держал его на мушке и пел: «Я убью тебя, лодочник» хриплым басом.
— Лодка конфискована. Ввиду чрезвычайного положения, — пояснил Режиссёр, — Саня! Обыщи посудину. И его тоже. Подозреваю, что он шпион.
Младший послушно распахнул дверцу. Закинув за спину ружье, вышел из машины. Осмотрел посудину. Потом, преодолевая отвращение, прохлопал карманы бомжевато одетого лодочника.
Но в лодке ничего подозрительного не нашлось, только пожитки Краба. В карманах — портсигар с самокрутками, полупустой старый кошелёк из замши и складной нож.