Ему показалось, что темнота метрах в двадцати сгустилась. Силуэт. Вряд ли кто-то из своих. Он это кожей чувствовал.
Ветер донёс приглушённый звук.
«Стреляй, — сказали сознание и долг. — Прицелься и стреляй, трусливая тварь. Будь мужиком, наконец».
«Не выдавай себя. Просто ложись и опять закопайся, — подсказал инстинкт. — Может, это кто-то свой. А ты его подстрелишь. Ну, а если враг… то их много вокруг, они повсюду. Ты не уйдёшь. И даже не то страшно, что убьют. Все умирают. Но ведь убьют не просто, а очень болезненно. Мучить будут и резать».
Всё-таки винтовка лучше. Про ПМ он слышал много историй, когда люди выживали после пяти точных попаданий. А у этих и бронежилеты могут быть. Стрелять из такого положения было нетрудно, край ямы был удобным упором. Да, мешали замёрзшие руки, «вата» в ушах, внезапность перехода от спокойной рутины к адской круговерти… Но ещё больше мешал страх.
Маленький язычок пламени осветил силуэт. Это был человек в камуфляжном костюме и валенках.
— Охерел? — прошипел кто-то из темноты. — Не свети.
— Не могу, курить охота.
— Ты прям, как атаман. Тот тоже…
— Его бы сюда…
— Да уж. Жёсткие были.
— Если бы не сюрприз, хрен бы мы их…
— Шухер. Ящер идёт.
Голоса замолчали. Огонёк пропал. Сигарету бросили и затоптали.
Несколько человек пробежали мимо. Уже не таясь. Выходит, поместье в их руках.
Шарахнуть бы по ним. Был бы автомат… А так… от силы в одного попадёт, и то не факт.
Младший сел на дно оврага и прислонился спиной к холодной земляной стенке. Видимо, он сильно промёрз, потому что падавший за шиворот снег уже не обжигал. Сел, не прячась, не зарываясь. Пропади оно всё. Похоже, он всех подвёл. Только теперь вспомнил, что у кузнеца в разгрузке была сигнальная ракета. Света и шуму от неё должно было быть много. Конечно, могла не сработать. Но если бы взлетела... Предупреждать об атаке было бы, конечно, поздно. И главный дом всё равно бы рванул. Но может, чуть-чуть отвлекло бы врагов. Или нет? Плохо, когда у тебя мало опыта и тебе мало лет. Старшие, конечно, тоже ошибаются. Но их хотя бы никто не обвиняет, что ошиблись, потому что сопляки.
Тогда Сашка подумал, что будет винить себя за трусость до конца жизни. На самом деле, забудет уже на следующий день. Другой бы, может, и мучился. Но у него психика по-иному устроена. Если чего-то не вышло, значит, само мироздание против, так что идите все лесом. В каком-то смысле с гибелью Киры и отца ему помогла примириться простая уловка. Мысль, что это было неизбежно и заранее предопределено.
Со стороны врагов не было проявлений буйной радости, они не палили в воздух, не переговаривались громко и возбуждённо… Несколько быстрых команд. Кто-то таскал какие-то грузы. Слышался звук моторов. Иногда мелькали лучи фонариков.
И именно эти молчаливые и слаженные действия пугали его сильнее, чем могло бы напугать безудержное варварское веселье.
Вот тебе и неумёхи из Томского края. Новобранцы.
Ему показалось, что эти люди — профессионалы. Солдаты. Не больше часа им понадобилось, чтобы раскатать «Йети» в блин. И если уж дядя Женя и остальные ничего не смогли против них сделать… то что может он? Только умереть.
Странное чувство дежа вю. Как будто это уже происходило с ним. Но нет же. Никогда в его мирной и спокойной жизни не было ничего такого. Даже в дни, когда они прошли «Дорогу слёз».
Когда до Саши дошло, он мысленно расхохотался.
Рассказы деда. Это было похоже на то, что рассказывал ему о своих мытарствах дед.
Минут через двадцать все звуки и ходьба переместились в дальний конец двора. Он поднялся. Пошёл украдкой, пригибаясь и ожидая выстрела.
Но никто не заметил его. Не стрелял вслед. И не погнался. Никому он был не нужен.
«Хоть бы не было собак».
Но, конечно, никаких собак у них не оказалось.
Саша пошёл в сторону, противоположную от развалин коттеджа. И, уже перейдя на другую сторону шоссе, видя перед собой только лежащее за насыпью бескрайнее поле, побежал. Вперёд, в бескрайнюю темноту, где не было ничего, кроме пожухлой травы, покрытой снегом.
Ему всё казалось, что сейчас поднимется шум, и вслед ему заорут: «Стой, падла!». А друг другу: «Лови козла!», «Стреляй суку!».
Но всё было тихо. Никто не заметил его бегства. Никто не преследовал его.
В детстве Сашка много бегал. Среди своих приятелей в Прокопе он был, может, не самым сильным и ловким, но самым шустрым — всегда.
Прошло минут десять, когда из ворот выехали грузовики.
На одном из них зажёгся дальний свет, но тут же переключился на ближний, совсем слабый.
В свете фар Данилов увидел у ворот имения рядом с будкой охраны пару теней. Ещё несколько силуэтов стояли вдоль шоссе. У одного был фонарь, ион помахал им. Судя по всему, человек с фонарём запрыгнул в остановившийся рядом «Урал». Тот самый, у которого была турель, как горб на крыше. Да, это были «Уралы» экспедиции. Трофейные ордынские машины вернулись к своим хозяевам. И командная машина наверняка тоже досталась им, хоть Саша её и не видел. Но он не стал больше высматривать и искушать судьбу.
Всё. Их больше нет. Они уехали.
Данилов прождал ещё час. Несколько раз переползал или перекатывался на новое место. Однажды позволил себе поесть снега, потому что дико замучила жажда. Снег был безвкусный, гадкий, совсем не похожий на воду. Плевать на то, что там может быть вся таблица Менделя. В горле пересохло.
Наконец-то разрешил себе сходить в туалет по-маленькому. Потому что было уже невмоготу и это сильно мешало, отвлекало. Почему-то казалось, что лучше сдохнуть, чем мочиться в штаны.
Снег всё падал, и, чтобы было не так холодно, выживший зарылся в него полностью, как в берлогу или в могилу. Дышать стало труднее, хотя пока воздуха хватало. Несколько раз он проковыривал дырочку, но тогда снег начинал осыпаться на него, лез за воротник, в глаза, и приходилось дышать через шарф.
О еде вообще не думалось. Даже боль от синяков и ссадин, полученных, когда он прыгнул в канаву, не сильно беспокоили.
Иногда появлялся страх, что над ним наметёт целый курган, и он не сможет выбраться, но парень старался отбрасывать от себя эти мысли. Всё-таки не лавина в горах. Главное, не уснуть — вот тогда точно хана.
Выжидал, и, оказалось, не зря. Со стороны усадьбы прозвучал приглушённый расстоянием звук выстрела.
Может, кому-то нужна помощь… Может, есть мизерная вероятность, что кто-то уцелел и стреляет по ордынцам, не уехавшим с колонной.
Но Сашка понял, что в усадьбу не вернётся и на помощь не придёт. Он ни за что не решится приблизиться к потухшим развалинам. Наверняка стреляют не свои. И главное — ордынцы еще здесь, сколько бы их ни уехало с захваченными «Уралами» в сторону Урала. Они здесь, выискивают и караулят, не появятся ли такие как он — отбившиеся от основной группы.
Голова пухла от сомнений. Как быть? Никто его к такому не готовил. Вдруг всё-таки кто-то из «Йети» выжил?
Да пропади оно!
Во всех непонятных ситуациях надо или драться, или убегать и прятаться. Драться сейчас — бесполезно.
Пригибаясь как можно ниже, чуть ли не на корточках, Сашка направился в темноту заброшенного поля.
Он шёл до тех пор, пока не заблудился настолько, что возвращение к поместью стало бы непростой задачей даже с компасом. Парень уже сомневался, во сколько всё началось. И даже с часами не понимал, сколько уже плутает. Укрытия не находилось. Даже самых жалких завалящих лесопосадок. Хотя сейчас ему нужна была крыша над головой. Хоть хижина, хоть сарай, хоть контейнер из металла. Что угодно.
«Ты ни в чём не виноват, — твердил он себе. — Похоже, погибли все, в полном составе».
Пустырник... Жив ли он? Уж если кто и смог бы выжить, так это дядя Женя. А вдруг он и ещё кто-нибудь уцелели в этой битве, похожей на бойню… и ушли? А вдруг они найдут его, Сашку? А с чего бы им искать и ждать его? Они считают его мёртвым. У них есть для этого основания. Наверное, неправильно им будет рисковать жизнью ради такого бесполезного салаги. Да и вообще ради кого-то. Особенно если их преследуют и хотят добить.
Дай бог, чтобы хоть кто-то ещё сумел вырваться.
Эх, Василий Григорьич... лучше было тебе оставаться с женой, которая пережила такой стресс в плену в Санатории.
«Наверное, она расстроится», — подумал Младший и вдруг захохотал. Буря кружилась вокруг, ветер завывал даже не волком, а адским Цербером.
Он сам видел, что немного не такой, как все, особенный. И была злая ирония в том, что он остался, а другие, более сильные и умелые, погибли. Даже если и не все.
Сашка вдруг понял, что ничего не чувствует. Перегорел, как нить в лампочке.
После Киры, после отца, после привычного мира. Теперь уже ни слёз, ни боли. Всему есть предел.
А ловушку ордынцы подготовили — будь здоров… Но не могли же они знать…
Или могли? Почему-то Сашка подумал, что проводник, который изо всех сил старался изображать свою полезность и свою нелюбовь к Орде, мог быть хитрее, чем казался.
А может, всё проще? Эта трасса — самая главная и удобная. Может, заминировали не одно здание, а несколько — и на других маршрутах…. Но находиться-то поблизости для внезапного удара они могли только в одном месте… вряд ли «сахалинцы» стали бы дробить силы.
Надо же, как им повезло. Бывают ли в жизни такие случайности? Ему этого никогда не узнать.
Да, Пустырник мог ошибаться. Он не бог. Всего не предусмотришь. Они воевали недостаточно долго, чтобы научиться. У ордынцев могли быть части куда более опытные. И спецы, которые собаку съели на противостоянии людям, а не животным на охоте.
А на одном героизме далеко не уедешь. Это даже дядя Женя признавал и требовал больше времени тратить на подготовку.
Сложились усталость, непогода и удача врага. Но не ему, сопляку, рассуждать об этом.
Хотя… позвольте? Почему не ему? Он живой, и если кто-то и может продолжить выполнение задачи, то это только он. Александр Данилов-младший. Сын Андрея Данилова, погибшего вождя жителей Прокопы. Внук Александра Данилова. Негласного основателя этой самой Прокопы. Тоже человека-легенды, хоть и не такого великого, как Богданов-старший… Один в поле не воин? Но он и не собирается быть воином. А вот разведчиком, диверсантом… или убийцей… может быть и одиночка. Иногда одному даже проще выполнить такую задачу.