В полной тишине звон давит на уши. Вика стучит ногтем по подоконнику, это помогает. Успокаивает.
Она собирает ручки с пола и возвращается к чтению.
«Варианты, конечно, скорее условны, так как не всегда получается контролировать результат.
Но тем не менее могу выделить три основных.
Легкая, я называю ее «местью третьей степени». Это обычно ушиб, вывих, тошнота, неловкая ситуация.
От такой мести удар по твоим близким будет минимален. Если у обидчика при всех лопнут на попе штаны, твой близкий человек окажется в еще более щекотливой ситуации, но ему не будет грозить опасность.
Последствия всегда соизмеримы.
Дальше идет средняя, я называю ее «местью второй степени». Здесь уже посерьезней.
Сюда входят болезни, аварии, кирпич с крыши.
Чаще всего я пользовался именно «второй степенью». Оно и легче в исполнении, и обидчик надолго выходит из строя. Но пользоваться можно, только если ты одиночка.
От «второй степени» твой близкий умрет. Либо, если повезет чуть больше, тяжело заболеет. Думаю, здесь все индивидуально и зависит от конкретного человека и ситуации.
Есть еще одна, самая сильная.
Я называю ее «местью первой степени» или «летальной». Как ты уже догадался, заканчивается она смертью. Взамен твой близкий не просто умрет. Он погибнет в жестоких муках.
Эти, так сказать, данные, я повторюсь, лишь условны. Строятся на моих догадках и коротких пометках Михаила Григорьевича.
Не могу знать наверняка».
Вика записывает все три степени отмщения.
Подписывает, что выбирать один из вариантов можно, научившись контролировать свою злость.
Она опробует каждый пункт из блокнота на себе.
«Сложно объяснить, как выбрать намеренно тот или иной вариант. Это надо почувствовать.
Со временем придет.
Здесь, к сожалению, я тебе не помогу.
Единственное, чтобы тебя хоть как-то утешить, скажу, что я сам лишь спустя большое количество летальных узнал, что можно как-то постараться контролировать тяжесть последствий для обидчика.
Не обязательно, но чаще всего все закончится смертью».
Вика несколько раз перечитывает последнее предложение.
– У меня ничего не получится, – говорит она и ломает в пальцах карандаш. – Что мне делать?
Ее губы дрожат.
Все без толку.
Нет ни души на этой планете, у которой можно спросить совета.
«Сын, трудно такое признавать, но в определенный момент я начал получать удовольствие от проклятия. Не описать словами то блаженство, когда обидчик получает по заслугам.
И не просто получает – ты знаешь наверняка, что это твоих рук дело».
Вика стучит кулаком по страницам.
Выходит, очередной родственник ее ребенка – жестокий убийца. Для него смерть и страдания людей лишь большое количество экспериментов, способ достигнуть своих эгоистических целей.
Она вырывает и комкает лист.
Никогда! Никогда она не расскажет своему ребенку правду о том, кем были его родственники.
«Наступит в автобусе на ногу какой-нибудь неуклюжий пьяница. Стоит только подумать, и он уже валяется без чувств».
Вика выдирает очередную страницу. Очередной бумажный комочек приземляется на пол.
«Проблема только одна.
Если тебе не навредили, проклятие не работает. Не все из тех, кто тебе не нравится, причиняют неудобства. И не всем, кто тебе помешал, ты хочешь отомстить».
– Неудобства? Мразь! Какие же вы мрази!
Вика рвет тетрадь на лоскуты. Слезы льются по щекам. Глаза пробегают по строчкам, а пальцы выдергивают листы.
«Иногда приходится намеренно провоцировать выгодного человека.
Подлость?
Но иначе никак.
Иногда, чтобы получить желаемое, ты вынужден мстить тем, кому не хочется.
После немного мучает совесть, но это недолго.
Это проходит».
Вика закуривает. Вслед за сигаретой она поджигает обрывки тетради.
«Пока ты одинок, можешь ни о чем не беспокоиться.
Но когда твои враги падут лицом в песок и у тебя откроется множество дорог, будь начеку. Ты, словно ледокол, прорубишь свой путь к счастью. Стены рухнут. Ты вцепишься руками в наслаждение.
Вот тут-то и поджидает капкан.
Когда ты добьешься всего, о чем мечтал, у тебя появится новая, бесконечно глупая, запретная цель.
Ты обязательно захочешь с кем-то поделиться своим счастьем.
Не вздумай».
Вика поворачивает горящий дневник, чтобы огонь равномерно распространился.
Она не сможет научить жестокости своего ребенка.
Нет.
Она смахивает рукой со щеки слезу.
«Как только ты найдешь такого человека, попадешь в настоящий ад. Месть перестанет приносить удовольствие. Ведь твой близкий человек начнет страдать.
С этим невозможно бороться. Ни один человек не способен контролировать себя настолько, чтобы не испытывать злость. Можно научиться скрывать. Можно правдоподобно улыбаться, когда тебя оскорбляют. Но искренне? По-настоящему?
Только сумасшедший справится.
И запомни!
Все изменится, когда ты полюбишь.
Даже питомца не смей заводить. Идею приютить кошку или собаку сразу отбрось.
Животные хорошо чувствуют проклятие».
Вот, значит, почему ее любимец Шамп так себя ведет. Он чувствует. Идиотское проклятие на него действует.
«Запомни.
Любая нежность под запретом.
Те, к кому ты испытываешь теплые чувства, неизбежно пострадают. В конечном итоге они умрут из-за тебя. И ты станешь еще более жестоким.
Все усложнится».
Огонь съедает последние строчки, но Вика знает, что там написано. Они впечатались в сознание. Она мельком заметила, но мозг успел их прочесть.
«Самое гуманное и правильное. Сразу. Убить. Убить себя. В любом случае закончится все печально».
Трясущимися руками Вика распахивает окно.
Вика перегибается через подоконник, свисает и смотрит вниз. Она рассматривает старую кладку кирпичной стены. Гладит рукой неровный фасад.
Девушка старается надышаться.
Она втягивает носом холодный воздух. Закрывает глаза. Старается успокоиться. Старается побороть спазм.
Свежий воздух помогает, но не избавляет полностью от подступающей тошноты.
«Прыгай вниз, – звучит чей-то незнакомый голос у нее в голове. Голос просит, голос приказывает ей: – Прыгай».
Навязчивый голос сеет идею. Проклятая идея соблазняет. Идея запросто избавиться от удушающей боли, раздирающей тело изнутри, закрадывается в душу, пробирается от мозга по спине вниз. Скребется под кожей, заставляет поднять ногу и поставить ее на край.
«Прыгай вниз. Тебе сразу станет легче».
Вика послушно садится и свешивает ноги из окна девятого этажа.
Глаза у нее закрыты.
Свист в ушах успокаивает.
Голос все говорит и говорит.
Девушка понемногу двигается вперед. Еще чуть-чуть. Еще. Она всхлипывает. Ее плечи подергиваются.
Вика отпускает руки.
«Прыгай!»
Поток холодного ветра беспощадно ударяет в лицо, и девушка соскальзывает вниз.
Она лишь успевает вскрикнуть.
Мгновение, и ее колени упираются в кирпичи. Ее пальцы крепко цепляются за оконную раму. Драгоценный ребенок в ее животе толкается. Девушка борется за жизнь. За свою и за жизнь своего ребенка.
«Отпусти руки, и все закончится».
– Нет.
Кажется, рассудок понемногу возвращается. Девушка вновь может себя контролировать. Сон, наваждение отступает.
Вика пытается взобраться на подоконник, но ей не хватает сил. Это конец.
«Молодец. Ты все правильно делаешь. Не бойся. Разожми пальцы. Все закончится».
Вика делает выдох.
Она проиграла.
Ей не справиться. Она закрывает глаза. В голове всплывают любимые образы. Лица папы и мамы. Улыбающееся лицо брата. Влад.
– Простите меня, – говорит еле слышно. – Прощайте.
Пальцы отпускают карниз. Вика запрокидывает голову, прогибается, раскидывает руки в стороны, готовится к свободному падению.
Чья-то сильная рука подхватывает ее, втаскивает в подъезд, отряхивает и одновременно закрывает окно.
– Ты что? Глупенькая. Ты что же это вздумала?
Вика смотрит на мужчину, делает несколько шагов, и ее рвет.
– Пойдем.
Мужчина подхватывает ее под руку и ведет к себе в квартиру.
– Пойдем-пойдем, – приговаривает он и укладывает Вику на диван. – Отдохни. Полежи. Все хорошо. Все уже хорошо.
Девушку трясет. Она отказывается лежать. Нервно смотрит по сторонам. Явно не понимает, что происходит.
Нет.
Она больше никогда не совершит такую глупость, даже не подумает.
Нет.
Она не Влад. Она сильная. Справится.
– Вот, попей. – Мужчина протягивает стакан.
Вика выливает воду в руку и вытирает лицо. Она слизывает кровь с пальца, на котором еще висит обломок ногтя.
Она поглядывает на мужчину.
– Успокойся. Все хорошо. Ты в безопасности.
Что за непонятная сила подталкивала ее? Что за незнакомый голос? Так звучит отчаяние, страх?
Паника понемногу отступает.
– Мои записи. Бумаги.
– Не беспокойся. Если ты пообещаешь прилечь, я схожу и принесу их.
Вика кивает.
– Ты полежишь?
– Да.
Мужчина с сомнением смотрит на открытую балконную дверь.
– Без глупостей?
– Обещаю.
Лает Шамп.
Отец возвращается домой.
– Это я, – доносится его недовольный голос.
Вика слышит, как отец топает своими ботинками в прихожей. Шамп все не прекращая лает.
– Заткнись! – шипит раздраженный голос.
Что-то тяжелое, судя по звуку, стул, приземляется на лужайке возле пса.
Вика слышит, как отодвигается шкаф. Как открывается тяжелая дверь оружейного сейфа. Затем слышит быстрые шаги и то, как захлопывается входная дверь.
Он взял ружье?
Девушка выглядывает в окно.
Она видит, как удаляется за забором шапка на голове ее папы. Зачем он взял оружие? Куда он пошел? И он не закрыл за собой калитку, Шамп может убежать.
Но пес сидит посреди двора.
Вика быстро спускается к двери. Она хочет догнать папу, но двор стережет Шамп. Он набросится, стоит ей только появиться во дворе.