– Отставим в сторону высшие материи. Я знаю, что Тайлер Маршалл – сын Джуди, я знаю, что люблю ее и не хочу, чтобы ей причиняли боль. Поверь, что за Тайлера я переживаю, как за своего ребенка, если он у меня когда-нибудь будет. Но кроме этого, я знаю еще одно: ты – единственный, кто может его спасти.
– Почему? – Он, разумеется, чувствовал, что к этому идет. Иначе что ему тут делать? Но по-прежнему пребывает в недоумении. – Почему я?
– Потому что ты прикасался к Талисману. И хотя часть его силы с годами покинула тебя, многое осталось.
Джек думает о лилиях, которые Спиди оставил ему в ванной Дейла. Об их запахе, что остался на его руках даже после того, как он отдал букет Тэнзи. И он помнит, как выглядел Талисман в шепчущейся темноте королевского павильона, набирая яркость, изменяя все, прежде чем исчезнуть.
Джек думает: «Он по-прежнему изменяет все».
– Паркус? – Это первый раз, когда он называет своего собеседника, другого копписмена, по имени? Точно он не помнит, но такое возможно.
– Да, Джек.
– Того, что осталось от Талисмана… этого достаточно? Хватит, чтобы я смог взять верх над Алым Королем?
На лице Паркуса – ужас.
– Конечно нет, Джек. Даже не думай. Аббала задует тебя, как свечу. Но этого, возможно, хватит, чтобы справиться с мистером Маншаном… пойти в горящие земли и вывести оттуда Тайлера.
– Там машины. – Софи словно погрузилась в транс, забылась тяжелым сном. – Красные машины и черные машины, все окутаны дымом. Длинные транспортеры, и на них несметное количество детей. Дети перебирают ножками, двигают транспортеры, а те приводят в действие машины. Глубоко в лисьих норах. Глубоко в крысиных норах, куда не заглядывает солнце. В глубоких пещерах, где находятся горящие земли.
Джек потрясен до глубины души. На ум приходит Диккенс. Не «Холодный дом» – «Оливер Твист». И разумеется, он вспоминает разговор с Тэнзи Френо. «По крайней мере, Ирма не там, – думает он. – Не в горящих землях. Ирма мертва, злобный старик отъел ей ногу. Тайлер, однако… Тайлер…»
– Они бредут и бредут, пока у них не начинают кровоточить ноги, – бормочет он. – И путь туда…
– Я думаю, ты знаешь, – говорит Паркус. – Найдя «Черный дом», ты найдешь путь в горящие земли… к машинам… мистеру Маншану… и Тайлеру.
– Мальчик жив. Вы в этом уверены.
– Да, – хором отвечают Паркус и Софи.
– А где сейчас Бернсайд? Эта информация могла бы многое ускорить.
– Я не знаю, – отвечает Паркус.
– Господи, если бы ты знал, кто он…
– Есть отпечатки пальцев, – говорит Паркус. – Отпечатки пальцев на телефонном аппарате. Твоя первая идея. Полицейское управление Висконсина получило информацию из банка данных ФБР, что они принадлежат Бирстоуну. У тебя есть его теперешняя фамилия – Бернсайд. Этого достаточно.
Полицейское управление Висконсина, ФБР, банк данных: эти термины звучат на английском, который совершенно неуместен в Долинах.
– Откуда ты это знаешь?
– У меня есть источники в твоем мире; я держу руку на пульсе. И такому копу, как ты, не составит труда выяснить остальное.
– Джуди думает, что у тебя есть друг, который может помочь, – неожиданно встревает Софи.
– Дейл? Дейл Гилбертсон? – Джеку трудно в это поверить, но, с другой стороны, Дейл мог кое-что разузнать.
– Я не знаю его имени. Джуди думает, он похож на тех, кто живет здесь, в Запределье. Человек, который многое видит, потому что не видит ничего.
Значит, не Дейл. Она говорит о Генри.
Паркус встает. Попугай поднимает головы, открывает четыре блестящих глаза. Святость-и-Нечестивость взлетает к его плечу и устраивается на нем.
– Я думаю, совещание закончено. Нам пора закругляться. Ты готов к возвращению, друг мой?
– Да. И пожалуй, я возьму Грина с собой, хоть мне этого и не хочется. Не думаю, что он здесь долго протянет.
– Как скажешь.
Джек и Софи, которые по-прежнему держатся за руки, уже поднимаются, когда Джек вдруг осознает, что Паркус все стоит в говорящем круге с попугаем на плече.
– Ты не идешь?
Паркус качает головой:
– Здесь наши пути расходятся, Джек. Возможно, мы еще увидимся.
«Если я выживу, – думает Джек. – Если кто-нибудь из нас выживет».
– А пока иди своим путем. И будь честен.
Софи вновь делает глубокий реверанс.
– Сай.
Паркус кивает ей и салютует Джеку. Джек поворачивается и ведет Софи к ветхому шатру госпиталя, гадая, удастся ли ему еще раз свидеться со Спиди Паркером.
Уэнделл Грин, первоклассный репортер, бесстрашный ас журналистского расследования, знатный перетряхиватель грязного белья, сидит на прежнем месте, держа в одной руке трубку из смятых листов бумаги, а в другой – батарейки. Он вновь что-то бормочет и даже не поднимает головы, слыша приближающиеся шаги Софи и Джека.
– Ты сделаешь все, что в твоих силах, не так ли? – спрашивает Софи. – Ради нее.
– И ради тебя, – отвечает Джек. – А теперь послушай меня. Если все закончится и мы все будем стоять на ногах… если бы я смог вернуться сюда… – Он не может продолжать. Он в ужасе от своей безрассудной смелости. Она, в конце концов, королева. Королева. А он… кто? И еще пытается назначить ей свидание.
– Возможно… – Синие глаза не отрываясь смотрят на него. – Возможно.
– Ты бы этого хотела? – мягко спрашивает он.
– Да.
Он наклоняется и касается ее губ своими. Чуть-чуть, это даже не поцелуй. И при этом лучший поцелуй в его жизни.
– Я сейчас лишусь чувств, – говорит она, когда он выпрямляется.
– Не шути со мной, Софи.
Она берет его руку, кладет под левую грудь. Он чувствует, как стучит ее сердце.
– Разве это шутка? Если оно сможет бежать быстрее, то просто выскочит из груди.
Софи отпускает его руку, но он еще несколько секунд не убирает ее, прижавшись ладонью к теплому полукружию.
– Если б я могла, то пошла бы с тобой, – признается Софи.
– Я знаю.
Он смотрит на нее, отдавая себе отчет, что не сдвинется с места, если задержится еще на мгновение. Помимо желания не расставаться с ней, есть еще один фактор. По правде говоря, никогда в жизни он не испытывал большего страха. Он ищет какой-нибудь повод вернуться на Землю, хотя бы для того, чтобы замедлить бег собственного сердца. И находит его в бормочущем существе, в которое превратился Уэнделл Грин. Опускается на одно колено.
– Ты готов, большой мальчик? Хочешь вернуться на великую Миссисипи?
– Не. Трогай. Меня. – А потом нараспев, одной фразой: – Гребаный говнюк Голливуд!
– Поверь мне, прикасаюсь к тебе только по необходимости. А потом при первой возможности вымою руки.
Он смотрит на Софи и видит в ней Джуди. Какие же они красивые.
– Я люблю тебя.
Прежде чем она успевает ответить, хватает Уэнделла за руку, закрывает глаза и перескакивает.
Глава 22
На этот раз его встречает не тишина – приятный ровный шелест, который он однажды уже слышал. Летом 1997 года Джек полетел на север в Вакавилль, с членами парашютного клуба УПЛА, который назывался «Летуны». Как-то вечером, перебрав пива, он принял это предложение, а потом уже не смог отговориться, не прослыв трусишкой. Джек ожидал, что перепугается до смерти, а вместо этого испытал дикий восторг. Однако никогда больше не повторял эксперимента и теперь знает почему: в тот момент он слишком близко подступил к воспоминаниям, и какая-то часть его подсознания это поняла. Этот звук он слышал аккурат перед тем, как дернуть кольцо вытяжного троса: шелест воздуха, который прорезает твое находящееся в свободном полете тело. А больше ничего не слышно, кроме биения сердца да щелчка в ушах, если сглатываешь слюну.
«Дергай за кольцо, Джек, – думает он. – Пора дергать за кольцо, а не то приземление будет чертовски жестким».
И тут же раздается новый звук, поначалу тихий, но быстро набирающий силу. «Сирена пожарной сигнализации, – думает он. – Нет, симфония пожарных сирен». В тот же миг Уэнделл Грин выдергивает руку из его пальцев. Он слышит слабый вскрик, его напарника по затяжному прыжку уносит в сторону, а потом он чувствует запах…
Жимолости…
Нет, ее волос…
И Джек ахает от тяжести, свалившейся ему на грудь и живот, ему кажется, что из его легких выдавили весь воздух. Он чувствует прикосновения рук, одна – на плече, вторая – под поясницей. Волосы щекочут щеку. Дребезжит сирена. В замешательстве кричат люди. Эхом отдается топот бегущих ног.
– Джек джек джек ты в порядке.
– Попроси королеву о свидании, перепрыгни в середину следующей недели, – бормочет он. Почему так темно? Он ослеп? Он готов к интеллектуальной и высокооплачиваемой работе нищего в «Миллер-парке»?
– Джек! – Ладонь впечатывается в его щеку. С силой.
Нет, он не ослеп. Просто закрыты глаза. Он открывает их и видит склонившуюся над собой Джуди, их лица разделяют всего несколько дюймов. Не думая, рефлекторно, он зарывается левой рукой в волосы на ее затылке, приближает лицо Джуди к своему, целует ее. Она выдыхает ему в рот от удивления, и его легкие словно пробивают электрические разряды, потом отвечает на поцелуй. Никогда в жизни его не целовали с такой страстью. Его рука залезает под ночную рубашку, ложится на грудь, чувствует, как быстро бьется сердце. «Если оно сможет бежать быстрее, то просто выскочит из груди», – вспоминает он слова Софи. В тот же самый момент ее рука ныряет под его рубашку, которая почему-то расстегнута, и начинает пощипывать его сосок. Он уже твердый и горячий. При этом ее язык глубоко проскальзывает ему в рот и ходит, совсем как хоботок пчелы, собирающей нектар с цветка. Он сильнее обнимает ее шею, и одному Богу известно, что из этого вышло бы, если б не грохот, который доносится из коридора. Звенит разбившееся стекло, кто-то кричит. Голос тонкий, звенящий от паники, непонятно, мужской или женский, но Джеку кажется, что кричит Этан Эванс, мрачный юноша, охранявший вход в отделение Д. «Возвращайтесь обратно! Перестаньте бегать, бог бы вас побрал!» Разумеется, это Этан. Только выпускник воскресной школы лютеранской церкви «Гора Хеврон» может говорить «бог бы вас побрал» даже в критической ситуации.