— Ты что-то увидела при этом? Услышала? Почувствовала?
— Говорю же — ужас! Так неприятно. Будто силу выкачивают. И я сразу подумала о Лёнчике! Он же тоже жертва…
Рина откинулась на топчан. Ещё одна жертва? Но ведь это он привёз мать сюда. То есть знал, куда везёт. Логичнее предположить, что он — участник заговора. Но выходит — тоже жертва?
— И представь, Лёнчик довольно часто в последнее время упоминал фисиастирион. Как знал, что случится. Фисиастирион — это священная жертва по-древнегречески, — объяснила мать. — Жертва за весь мир людской. Вот его и повели на заклание!
Ринка вскочила:
— Ещё раз по-гречески?
— Фисиастирион… — растерянно повторила Вета.
— Точно!
Ринка чуть в ладоши не захлопала. Теперь все ясно. Главное — детали! Не только дьявол — истина тоже кроется в деталях.
— Ничего твоему Лёнчику не будет! — выпалила Рина. — У него вообще всё хорошо. Никто его кастрировать не собирался. Потому что они все тут заодно — одна шайка-лейка!
— Что ты несёшь? — Вета обиженно поджала губы. — Не захотела отдавать им брошку, а теперь пытаешься уверить меня, что всё будет хорошо. С себя вину сваливаешь!
— Никто не сваливает. Лёнчик отлично знал, куда тебя вёз. Он — сообщник этого, который в маске. Хотя теперь я узнала и его имя. Его зовут Гера. Он отвечал по телефону и проговорился. И ещё… — Рина замялась, но сдержаться уже не могла. — Хочешь, я назову и фамилию твоего Лёнчика? Его зовут — Орлов Леонид Николаевич.
— Откуда ты узнала? Я тебе не говорила!
— Ещё вчера он выдавал себя за директора рекламного агентства и предложил мне работу.
— Почему — выдавал? Он и есть директор. У него вообще бурная биография. Был актёром и даже имел успех. Но сцена — это пауки в банке. Интриги. Разврат. И он ушёл. Организовал рекламное агентство. Небольшое, но прибыльное.
— Мама, прекрати восхвалять своего Лёнчика! Подумай здраво. Если он сидит тут, как невинная жертва, как же он мог звонить мне вчера? А ведь он ещё и отдал рукопись на редактуру, то есть пригласил меня в агентство.
Рина не стала углубляться в историю с Катенькой. Хватит маме и такого известия.
— И ты его видела? — ошарашенно спросила Вета.
— Конечно! — соврала Рина. — И он был совершенно свободен, весел и строил мне глазки.
— Это не он! — пылко запротестовала мать. — С чего ты взяла, что он — сообщник этого типа в маске?
— Они употребляют одно и то же словечко — фисиастирион. Ты много знаешь людей, которые могли бы такое даже произнести? И уж тем более тех, кто знает, что оно значит?
— Ну, я это знаю!
— Ты переводчица. Профи. А обычные люди такое и не выговорят. Когда Орлов звонил мне насчёт рукописи, он сказал про этот фисиастирион. Потом недавно опять сказал то же, когда…
Рина остановилась на полуслове. Говорить маме, что сегодня её Лёнчик, пытаясь убить Глеба, чуть не погиб сам, не хотелось. И ведь мама почувствовала, что Лёнчику плохо и он теряет силы. Надо же, в последнюю минуту жизни он подумал о Вете. Может, он всё же любит её? Или просто потянулся за энергией?..
Ну дела! Ей пришлось лечить маминого любовника и убийцу Глеба. Да она сама, получается, едва не стала убийцей!
А этот Гера — так бойко диктующий ей заговор на жизнь? Кто он — маг, колдун? Не он ли столь же бойко надиктовал заговор на смерть, едва не поразивший Глеба ночью? А потом — утром в гостинице — не он ли попытался уронить на них с Глебом картины? Хотя — нет! Для мага подпиливать гвозди (или как ещё он помог картинам упасть со стены?) несолидно. Он мог бы провести магическую атаку. Картины на них с Глебом обрушил тот, кто не владеет магией. А кто не владеет? Судя по истеричному звонку, Лёнчик — Леонид Николаевич Орлов. Он же не смог сам справиться с ядом, позвонил своему магу Гере. Тот и помог.
Выходит, у них два противника — чёрный маг и Лёнчик Орлов, о котором мать и Катенька говорят, что он — импозантный красавец. Недаром его основная роль — стать любовником Веты и выведать, что та знает об аграфе. Но Лёнчик не выведал. И потому Вету пришлось привезти сюда. А потом заманить сюда и Рину.
Всё, хватит пережёвывать случившееся! Надо думать об Ал-Наге. Хотя скорее надо бы подумать о том, как после того, как мама выберется отсюда с помощью Доминика, самой от него спастись.
И тут Ринка просто кожей почувствовала — сейчас что-то случится. Подбежала к маме. Схватила за руку. Вета попыталась вырваться. Она вообще не понимала поведения дочки. Но тут каменные плиты под ногами как-то странно качнулись, будто поехали по ухабам. Воздух уплотнился, став посеревшим туманом. В голове запищали препротивные комары.
— Это что? Это твои штучки?! — вскричала Вета.
Ринка хотела отозваться, но не смогла. Ее будто затягивало в воронку. Она схватила маму за руку и…
Вмиг всё прекратилось. Каменные плиты и стены оказались на своих местах. Воздух обрёл обычную подвальную пыльность. Однако количество взметнувшейся пыли явно увеличилось. Ринка чихнула и…
Дверь их камеры открылась. На пороге стояла женщина в белой шубке, белом брючном костюме и хватала воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Ох… ох… — простонала она.
Вета, лихорадочно и опасливо моргая, воззрилась на незнакомку.
— Вы кто? — выдавила она.
И тут Ринка узнала. Невероятно, но перед ней собственной персоной стояла Виктория Викторовна Игнатова, начальница в издательстве, откуда Ринка недавно ушла.
— Это вы? — удивилась девушка. Она готова была встретить кого угодно — Доминика, Орлова, Глеба, Геру, но только не бывшую начальницу. — Как вы сюда попали?
Виктория Викторовна пошевелила губами, словно и сама не веря, что оказалась рядом с бывшей подчинённой. Потом помахала руками и воскликнула:
— Как же тут пыльно!
И все трое дружно чихнули.
Виктория опомнилась первой.
— Как попала? — повторила она Ринин вопрос. — Вот посредством его.
И начальница опять потрясла рукой.
— Кого — его?! — недоуменно выдохнула ничего не понимающая Вета. — С ума, что ли, тут сходят?!
Но Рина уже поняла. На большом пальце Виктории мертвенно-алым, хоть и ярким светом отливал Ал-Наг. Девушка ринулась к перстню:
— Откуда? У вас?
Виктория увернулась, попятившись:
— А ты не догадываешься? И не хватай. Не отдам! Я — Хранительница Ал-Нага. Ты — Хранительница аграфа. Нам давно следовало соединить наши усилия.
— Но как вы узнали? И где взяли перстень?
— Что значит — где взяла?! — возмутилась Виктория. — Он уже второй век хранится в нашей семье.
— Но Доминик…
— Это ещё кто? — Виктория приблизилась вплотную к Рине и заглянула в глаза. Взгляд был тот самый — начальственный, которому трудно противостоять. — К тебе уже кто-то приходил и задурил голову? Да? Так вот — он лгал. Просто хотел получить от тебя аграф.
Рина опустила голову. Такое возможно — Доминик лгал? Но ведь он показывал ей перстень. От него шли тепло и сила. Повинуясь внезапному импульсу, Рина провела рукой над кольцом Виктории. Та мгновенно отскочила. Но Рина уже сумела понять — от этого кольца тоже идут тепло и сила. Выходит, кольца два? Но аграф один. И что же — оба Хранителя разорвут Ринку на части?!
— Послушай, Рина! — Виктория заговорила мягко, но уверенно. — Кто бы что ни говорил тебе, Ал-Наг у меня. Я его Хранительница. Думаю, ты знаешь, что Хранитель перстня должен заговорить с Хранителем аграфа о пароле. Так вот паролем служит имя мадам де Бомон и её сказка «Красавица и Чудовище». Ты ведь знаешь, что именно такой уговор был в веках?
Рина кивнула.
— Тогда ты не станешь отрицать, что я заговорила с тобой об этом. Скажу больше, я специально взяла тебя на работу в издательство, чтобы познакомиться поближе. Я знала, что у Хранительницы аграфа должно быть странное имя, как твоё.
— Погодите! Не знаю, о чём вы толкуете, но… — Вета бесцеремонно влезла между дочкой и Викторией. — Это у меня странное имя. Я — Светлина. Не Светлана, а именно Светлина. И это я должна была быть Хранительницей. Так что первое, что надо сделать по справедливости, — отдать пара-граф мне!
— Аграф, мама! А-граф!
— Какая разница? Отдавай, доченька! Дама верно говорит — аграф должен принадлежать той, у кого странное имя!
— Мама! — выдохнула Ринка. — Какой аграф? Какое имя?! Что ты несёшь?! Даже если бабушка и думала посвятить тебя в свои тайны — наверное, так, иначе она назвала бы тебя по-человечески, — то всё равно теперь это неактуально. Я не знаю, где аграф. Не знаю!
— Постойте! — оборвала их Виктория. — Ты же Риина — с удвоенной гласной в имени. Это твоя метка. Ты обязана знать про аграф. И должна отдать его мне!
— Почему вам?! — Вета тяжело задышала. — У неё же есть мать! И она должна отдать его матери. По старшинству.
— Да зачем он тебе? — выдохнула Рина.
— Отдам типу, что держит нас здесь. А он отпустит нас с Лёнчиком!
— Каким Лёнчиком?! — чуть не сорвалась Рина. — Я же тебе сказала, они заодно. Оба похитители.
— Стоп! — теперь уже взвизгнула Виктория. — Какие похитители?!
— Нас же похитили и заперли здесь, в подвале! — выпалила Ринка и осеклась. — А вы, собственно, как сюда попали? И дверь открыли? Вы с ними заодно?!
Виктория замотала головой:
— Прекрати орать! Видно, придётся рассказать правду. Тогда ты мне поверишь. Всё дело в Ал-Наге. Видишь, он разворачивает свои кольца. Ему необходим твой аграф.
— Это я знаю.
— Я начала искать Хранительницу. Нашла тебя. Я пыталась поговорить с тобой старинным условным языком, вспоминая сказочницу мадам де Бомон и её сказки. Я дала тебе книгу на редактуру. Но ты делала вид, что ничего не знаешь про это.
Рина промолчала. Не стала говорить, что тогда действительно ничего не знала.
— Я поняла, что ты прикидываешься. Опасаешься. Я тебя даже пожурила. Думала, поймёшь. Даже если тебе и встретился какой-то самозваный хранитель-обманщик, ты должна была понять, что я первая заговорила с тобой на условном языке. Это доказывает, что я — настоящая Хранительница перстня.