по карманам.
Ночь и вправду была холодная. Желтоватая луна была обведена розовым пятном — к морозам. Поле освещалось зыбким голубоватым светом, а лес грозно чернел вдалеке монолитным массивом. Лыжник быстро добежал до него по темнеющей нитке лыжни. Городок едва светился между деревьями, дома казались выше, чем днем.
Вскоре Леня дошел до расщепленного дерева и влез на него. За забором небольшие фонарики освещали центральные дорожки.
«Боже, сделай так, чтобы камеры не работали», — взмолился сыщик. Он перелез по дереву через забор и спрыгнул на дорогу. Сверху на него обрушился целый сугроб снега. «Черт, надо быть осторожнее, они могут заметить, что снег сбит», — испуганно подумал Леня.
Интересующий его дом вырисовывался черной громадой, а рядом с ним приветливо светился большими окнами одноэтажный флигелек. Сыщик пошел по дороге, осторожно осматриваясь и стараясь не наступать на нетронутый снег, чтобы не оставлять следы от лыжных ботинок. В руке он держал палку, которой собирался обороняться от собак. Но никаких собак не было, только снег громко скрипел под ногами.
Близко к флигелю он подойти не решился. Его могли заметить из окна, освещавшего пространство вокруг, могли разглядеть в свете луны, льющемся с неба. Да и охранники просто могли выйти прогуляться и наткнуться на него. Леня влез на какой-то бетонный квадрат на пересечении двух дорожек (кажется, это была клумба) и, достав бинокль, стал смотреть в окна, надеясь увидеть, что творится во флигеле.
В уютной комнате, отделанной панелями светлого дерева, сидели несколько молодых мужчин и две молоденькие девушки. Вся компания смотрела по телевизору какой-то боевик. На полу, положив головы на лапы, лежали две огромные немецкие овчарки. Мужчины попивали что-то из стаканов. Появилась полная немолодая женщина с подносом в руках. Зазвонил телефон, один из мужчин поговорил и положил трубку.
«Ясно, это обслуга и охрана пансионата, — догадался Леня. — Не сильно они его охраняют. Ну а мне-то лучше!»
Расхрабрившись, Леня слез с клумбы и стал беспрепятственно бродить по городку. Больше ничего интересного он не увидел. Казалось, что, кроме охраны, обитающей во флигеле, здесь больше никто не жил. Все дома стояли темные, человеческое присутствие угадывалось только на одном крошечном пятачке освещенного пространства. Основательно промерзнув, сыщик, старательно огибая все мало-мальски освещенные дорожки, добрался до своего мостика и легко перемахнул через забор.
Вскоре он уже сидел в теплой избе и попивал с бабкой Чичипалихой крепкий чай, заваренный на душистых летних травах.
15
За те несколько дней, которые Соколовский, как у Христа за пазухой, прожил у бабки, он смог досконально изучить нехитрую жизнь затерянного в деревенской глуши городка. Каждый день он дежурил по нескольку часов на одном из деревьев, наблюдая за жизнью постоянных обитателей, а вечером разгуливал между домов, заглядывая в окна. В конце концов он так осмелел, что однажды чуть не попался — один из охранников неожиданно вышел из домика, и сыщику пришлось сидеть, согнувшись в три погибели за машиной, стараясь унять сердцебиение. После этого он стал осторожнее.
Постоянно в пансионате жили шесть человек. Один из мужчин, тот, что постарше, был шофер. Он иногда выезжал на грузовичке за продуктами, а двое других не отлучались из городка ни на час. Как-то утром приехал джип со смуглым представительным мужчиной в дубленке. И сразу вся обслуга забегала, засуетилась, началась уборка: вытряхивали ковры, что-то носили, чистили дорожки. Мужчина в дубленке по-хозяйски обошел обитаемую часть городка, долго не выходил из большого дома, а уехал только к вечеру.
«Хозяин, — сразу определил наблюдатель. — Сегодня четверг, значит, готовятся принять гостей на уик-энд».
Этим вечером большой дом был ярко освещен, и Лене пришлось даже отменить ежевечернюю прогулку по городку из опасения попасться кому-то из персонала на глаза. А утром в пятницу к воротам подъехали два новеньких джипа. И сразу же ворота распахнулись, все высыпали на улицу встречать приехавших. Это прибыли девушки.
Их было восемь. Они выглядели, как лаконично определил тайный наблюдатель, «на все сто». Это были красивые женщины не старше тридцати лет, всех оттенков кожи, волос, различных комплекций. Леня разглядел в свой бинокль блондинок, хорошенькую мулатку, которая на фоне российского заснеженного пейзажа смотрелась совершенно экзотически, девушку с азиатскими чертами лица, двух брюнеток испанского типа и девушку с огненно-рыжей гривой. Все вместе они походили на цветущий посреди зимы сад. У них была одна общая черта — они были потрясающе красивы. Сопровождал их тот самый мужчина, который приезжал днем раньше, хозяин, и постоянно обитавший в городке шофер.
Девушки весело болтали с охранниками, доставая из машин свой немногочисленный багаж. Они были одеты в элегантные шубки из роскошных мехов. Леня, коченея на пронизывающем ветру, который бросал в лицо колючую снежную крупу, внимательно наблюдал, как они, взвизгивая и хохоча, играли с собаками, бегали из дома в баню, затопленную ранним утром специально для них, швыряли друг в друга снежками, сразу же рассыпавшимися на лету. Вечером весь дом был ярко освещен, горели окна комнат, расположенных даже под самой крышей. Все, очевидно, готовились к приему гостей.
Сыщик долго не решался совершить свой ежевечерний обход, опасаясь, что резко увеличившееся количество обитателей пансионата может навлечь на него беду. Только вечером, когда и хозяин, и женщины, и обслуга собрались в большом доме, он рискнул спуститься со своего наблюдательного пункта. У него была цель — выяснить, что находится в большом доме и где расположены комнаты для приема гостей.
Осторожно пробираясь по самым дальним тропинкам, Леня приблизился к окну большого дома. Это было огромное, от пола до потолка, окно, его створки открывались, как двери, и из них можно было выйти прямо в заснеженный сад. Темно-синие с золотом портьеры из тяжелого бархата ниспадали глубокими складками и перехватывались витыми шнурами. Леня боком, прижимаясь к стене, чтобы не попасть в пятно света, льющегося из окна, застыл и, затаив дыхание, рассматривал внутреннее убранство холла.
Там стояли уютные, тоже бархатные, диванчики, по бокам которых возвышались огромные вазы с живыми цветами. В глубине комнаты виднелось что-то вроде небольшого бара, полки которого были уставлены бутылками самых разнообразных форм и цветов. Тяжелая люстра низко свисала над круглым столом. Несколько изящных кресел окружали небольшой карточный столик. Черный рояль торжественно блестел в углу. Здесь же виднелся серый экран погашенного телевизора.
Наблюдатель перешел к другому окну. В нем он увидел самого хозяина, высокого чернявого мужчину с сизым подбородком и маленькими буравчиками глаз. Он стоял возле огромного бильярдного стола и показывал что-то одному из охранников, а тот ему почтительно внимал. Следующее окно, выходившее к лесу, было не освещено, но по нему распространялся рассеянный свет из полуприкрытой двери в коридор. Посередине комнаты, под свисающей на длинном шнуре люстрой, угадывался огромный стол для игры в американскую рулетку.
«Кажется, здесь есть все, — подумал Леня. — Но где же живут сами девушки?»
Он осторожно обошел оба крыла дома, радуясь, что метет пурга и следы его пребывания быстро заносятся снегом. На первом этаже располагались комнаты для отдыха и культурного развлечения гостей. Сыщик отошел от дома и взглянул на окна второго этажа. До них он никак не смог бы дотянуться. Поблизости не было ни дерева, ни пожарной лестницы, ни водосточной трубы — короче, ничего, что бы смогло помочь ему заглянуть в них. Деревья, росшие около дома, были или очень молоды, или аккуратно подстрижены.
Леня был в растерянности. Если не исследовать второй этаж, то нет смысла в его завтрашнем дежурстве, когда пансионат будет полон, как он рассчитывал, гостей и когда передвигаться по нему станет еще труднее.
«Разве что попробовать проникнуть в соседний дом».
Леня стал пробираться к соседнему дому. Чувствовалось, что в зимнее время здесь никто не бывает. Окна первого этажа были наглухо забраны узорными решетками, а подходы заметены снегом. Сыщик заметил небольшую витую лесенку, ведущую на балкон второго этажа. Он поднялся по ней, стараясь ступать по снегу осторожно, и дернул ручку балконной двери. Дверь не поддавалась. Леня попробовал, избегая излишнего шума, выбить ее плечом, но и из этого ничего не вышло. Оставался единственный выход: перепрыгнуть на крышу и проползти по ее скату до небольшого окошка мансарды.
Так Леня и сделал.
Он прыгнул и, ловко балансируя всем телом, удержался в скользких ботинках на скате, уцепившись одной рукой за ребристый край водостока. Потом, взрывая телом слежавшийся снег на крыше, подобрался к узкому окну и локтем вышиб стекло. Стекло, осыпаясь, еле слышно зазвенело. Леня весь обратился в слух, но только ветер завывал в верхушках вековых елей. Ему оставалось лишь проскользнуть внутрь. Тут пришлось горько пожалеть об оставленном в рюкзаке фонарике — как бы он пригодился сейчас, в кромешной тьме незнакомого дома.
Уже не таясь, твердо ступая, Леня пробирался ощупью по темной анфиладе комнат. Наткнувшись на балконную дверь, он предусмотрительно отодвинул ее внутреннюю задвижку. Второй этаж был еще не достроен, везде валялись доски, строительный мусор, какие-то носилки, ведра, лопаты.
Перебравшись через нагромождение этих вещей, сыщик подошел к окну, в котором виднелись ярко освещенные окна большого дома, и обрадованно выдохнул: все-таки не зря он сюда лез. В бинокль хорошо были видны три комнаты второго этажа, а остальные просматривались под некоторым углом.
На первый взгляд комната, находящаяся прямо напротив окна, казалась огромной, и, только внимательно разглядев ее, настраивая бинокль, наблюдатель понял, почему — она была вся в зеркалах. Громадные зеркальные панели украшали потолок, стены и, кажется, даже пол комнаты. На кровати сидели две полуодетые девушки, но из-за обилия зеркал казалось, что девушек много, — то и дело мелькали руки, ноги, головы, халатики. Девушки о чем-то болтали, не подозревая о том, что за ними подсматривают.