Переворачиваясь в воздухе, будто птица со сломанными крыльями, Марина упала на следующую сетку, но пробила ее, расцарапывая свое прекрасное обнаженное тело, потом так же пробила-прорвала третью сетку и с глухим стуком упала на бетонный пол. Она лежала, распластавшись, без движений… Даже с высоты пятого этажа было видно, как едва приметные царапины на ее теле быстро заполнялись кровью; потом кровь стекала на бетон, собиралась в лужицы… Шея Марины была некрасиво вывернута. Девушка не шевелилась и не издавала ни звука.
Башкиров и Пустовит с минуту смотрели вниз.
— Сучка! — процедил Пустовит и сплюнул в пролет.
Башкиров криво усмехнулся:
— Чего это она вдруг!.. — покачал головой. — Не перевелись еще самоубийцы…
Тут хлопнула дверь подъезда. Башкиров и Пустовит увидели старушку, которая остановилась возле лифта и нажала кнопку вызова. Наверное, старушка не сразу заметила Марину, а когда заметила, испуганно огляделась и подошла к ней. Покачала головой:
— Ой, девонька, до чего тебя довела развеселая жизнь!..
Тут пришел лифт, и старушка юркнула в кабину, захлопнула за собой дверь.
Пустовит собрался было спускаться по лестнице, но Башкиров удержал его за руку и кивнул на раскрытую дверь квартиры:
— Заглянем!..
Они вошли в квартиру Марины Сеньковой и закрыли дверь на замок.
Тихонько постояли в прихожей.
Пустовит спросил шепотом:
— А если еще кто-нибудь есть? Хахаль или подружка…
Башкиров пожал плечами:
— Дернула тебя нечистая поспешить! Грязно работаем… — поразмыслив немного, сказал так же вполголоса: — Если есть еще кто-то, надо мочить. Зачем нам лишние свидетели?
Пустовит не ответил, осторожно заглянул в комнату:
— Здесь никого нет.
— А в другой комнате?
Пустовит заглянул и туда:
— Никого!..
Башкиров проверил кухню, ванную и туалет. Никого не обнаружив, заговорил уже в полный голос:
— Ты чего это, брат, сорвался? Можно было бы чище сделать.
Пустовит открыл шкаф в прихожей:
— Сам удивляюсь, шеф. Меня еще те малолетки разозлили. Наверное, поэтому…
— На все у нас минут пять, не больше. Та старушенция уже названивает во все инстанции.
— Успеем… — Пустовит выдвигал один за другим ящики комода, осматривал содержимое и задвигал обратно.
— Пальчики не оставляй, напомнил Башкиров и вошел в комнату, служившую Марине спальней.
Башкиров — человек с опытом — знал, где искать ценности в квартире женщины. Если мужчина станет прятать свои сокровища в кабинете, в библиотеке, то женщина — непременно в спальне.
Башкиров обошел атласный бюстгальтер, валяющийся на полу, полюбовался на черные ажурные Маринины трусики, скомканные на кровати, и направился прямиком к прикроватной тумбочке. Долго искать не пришлось: в верхнем ящике, в коробке из-под вишни в шоколаде Башкиров обнаружил семьсот североамериканских долларов и тысячи полторы немецких марок.
— Мелочь — для такой акулы, как Марина, — прошептал Башкиров и, оставив в коробке сто долларов и двести марок, остальные купюры сунул во внутренний карман пиджака.
Ящик тумбочки он задвинул, упершись в него ногтем.
На всякий случай заглянул под подушки, под матрац, потом, поправив постель, вышел в кухню. Похлопал там дверцами шкафов. Башкиров видел, что Пустовит, обыскав наскоро зал, направился в спальню. Тогда Башкиров переместился к двери ванной и с этой точки через зеркало в прихожей стал наблюдать за Пустовитом. Потом Пустовит подошел к тумбочке, выдвинул верхний ящик и, открыв коробку из под вишни в шоколаде, замер. Потом Пустовит воровато огляделся и спрятал деньги в карман брюк. Ящик он задвинул коленом; на всякий случай заглянул под подушки… Башкиров усмехнулся и принялся обыскивать ванную комнату, но, кроме великолепных наборов дезодорантов и шампуней, ничего здесь не нашел.
Тикали часы в прихожей.
Башкиров взглянул на часы и воскликнул:
— Коля! Время!..
Пустовит выскочил из спальни. Башкиров покинул ванную, с разочарованным видом поинтересовался:
— Ну, как? Нашел что-нибудь?..
Пустовит ответил уныло:
— Ерунда — нашел пару брошек…
— Одна — моя, сразу застолбил Башкиров.
— Конечно, шеф, — Пустовит напоследок огляделся. — «Видик», что ли, унести?..
— Думай, что говоришь, — остановил его Башкиров. — Здесь самоубийство, а не ограбление… «Видик», — передразнил он. — Самый главный «видик» сейчас ожидает нас внизу. Сматываемся…
Они осторожно вышли из квартиры и прикрыли за собой, оставив небольшую щель, дверь. Потом быстро спустились на первый этаж…
Марина Сенькова — супермодель, звезда стриптиза — сломанной, исцарапанной, окровавленной птицей по-прежнему лежала возле лифта на бетонном полу. Возле ее тела набежала уже не малая лужа крови.
Пустовит зацепился за обнаженное тело глазами:
— А она, и правда, — ничего! — прошептал.
Башкиров склонился над телом, пощупал пульс на сонной артерии, оглянулся на Пустовита:
— Живая еще.
— Да ну! — удивился фельдшер. — Так спикировать — и не отдать концы! Это только бабы умеют. Живучие стервы!..
Башкиров потянул его к выходу:
— Давай быстрее, пока не застукали!..
И они, выйдя из подъезда, отворачивая лица в сторону, быстрым шагом направились за угол дома. На улице — метрах в двухстах — их ожидала машина.
Забравшись, в кабину Башкиров первым делом спросил у шофера:
— Ну, что? Связь была?
— Да, я ответил диспетчеру. Случай самоубийства… в этом доме… — он указал на дом.
Принимался потихоньку дождь. Вся улица была в серых красках. Зябкий ветер ворочал под деревьями мокрую листву.
Башкиров надел халат:
— Кто звонил?
— Диспетчер, — поднял удивленные глаза водитель.
— Да я не об этом…
— А! — вспомнил водитель. — Говорит, старушка — божий одуванчик обнаружила труп…
— Ты принял вызов?
— Ну конечно! Что за вопрос?
— Там не труп. Она живая еще… — Башкиров кивнул в сторону дома в завесе дождя. — Давай, погоняй…
Водитель завел двигатель и взял с места в карьер. «Рафик» заехал во двор, подрулил к среднему подъезду, скрипнул тормозами.
Башкиров и Пустовит, громко хлопнув дверцами, поднимались по ступенькам…
А в подъезде уже суетились какие-то люди — наверное, соседи. Тело Марины было прикрыто старым выцветшим покрывалом; определенно прекрасное тело Марины Сеньковой знало прикосновение и лучших тканей.
Башкиров склонился над Мариной и пощупал пульс у нее на сонной артерии. Люди выжидающе смотрели на него:
— Что, доктор?
— Живая еще… — он раскрыл ей веки, проверил реакцию зрачка на свет. — Идиотизм какой-то! — Проворчал Башкиров. — Кончать жизнь самоубийством…
Какой-то мужчина показал на Марину рукой:
— Шея у нее как выгнута, смотрите…
Старушка сказала:
— Наверное, все кости переломаны…
Башкиров приподнял край покрывала, заглянул под него:
— И исцарапана вся…
Мужчина показал вверх, в пролет:
— Вон — все сетки прорвала. Старые уж сетки…
Пустовит тоже заглянул под покрывало:
— Красивая… Суицид?
— Он самый, — кивнул Башкиров.
— Не живется же людям! — посетовал Пустовит и спросил: — Ну, так что, доктор? Нести носилки?..
Мужчина осторожно вставил:
— Может, милицию подождать?
Башкиров покачал головой:
— Она живая еще — можно спасти…
Через пять минут Пустовит вернулся с носилками. Жильцы, которых собралось уже человек двенадцать, расступились перед ним.
Марину, придерживая ей голову, переложили на носилки, накрыли тем же покрывалом, уже набрякшим кровью в нескольких местах.
Мужчина помог Пустовиту отнести Марину в машину. Башкиров шел следом. Старушка и какие-то женщины вышли на крыльцо. Старушка тихо рассказывала, как обнаружила девушку возле лифта:
— Жалко ее, жалко! Красивая!.. Хотя и не очень-то вежливая была… Лежит — вся в крови. И без ничего… Вот дуреха!.. Это ее жизнь разгульная довела.
Башкиров сел в кабину, кивнул шоферу:
— Гони!
— В шестьдесят шестую? — уточнил шофер.
— В нее самую! — Башкиров закурил и уже потише добавил: — Скоро у нас будут поступления…
Глава одиннадцатая
Следователя — того, у которого были огнестрельные ранения в живот, — звали Алексей Петрович Перевезенцев. Владимир видел только что заведенную историю болезни Перевезенцева у Маргариты на столе. Правда, кроме паспортных данных, там и читать-то еще было нечего…
Нестеров присел возле Маргариты и с минуту с интересом наблюдал, как ловко она раскладывает на подносе с ячейками таблетированные лекарства.
Маргарита протянула ему таблетку; улыбнулась, отводя в сторону глаза:
— Это вам, поскольку вы уже здесь.
Нестеров проглотил таблетку, кивнул с сторону операционного блока:
— Я думал, такое бывает только в кино.
— Вы о чем? — Маргарита не отрывалась от работы.
— Перестрелки. Огнестрельные ранения… В кино или где-нибудь далеко… В наше-то время!..
— Почему же! Сейчас даже очень часто. Особенно в последнее время. Даже я уже перевидала — хотя практики-то у меня без году неделя. Оружия стало много у людей… Даже подростков привозят, не только мужчин… И женщин кстати! Тоже подстреливают — но здесь все больше на любовной почве.
— И женщин? — удивился Нестеров. — Лучше бы они постреливали глазами.
Маргарита, действительно, стрельнула в него глазами:
— А вас, Владимир Михайлович, разве еще не подстрелили? — она была не прочь пококетничать.
— Подстрелили, но, увы! Уже вылечили. Только рубцы остались…
— На сердце?
— Все изранено мое сердце, — с улыбкой признался Нестеров. — И не знаю, что еще предстоит…
Их незатейливый разговор прервал звонок телефона внутренней связи.
Рита Милая взяла трубку:
— Хирургия…
Ей что-то сказали с того конца провода.
Глаза Маргариты стали серьезными, потемнели:
— О, только не это!.. — выдохнула медсестра и положила трубку.