Ближе к полудню Нестеров решил позвонить сам.
Набрав номер телефона дежурной сестры, долго ждал. Он уже почти не сомневался, что сейчас услышит голос Маргариты.
Но ответил совсем другой — старческий голос:
— Хирургия слушает…
Это была та мымра… Нестеров не знал даже, как ее зовут. Зато одно известное место не теле Нестерова (и не только его) помнило тяжелую руку этой женщины, а точнее — тяжелый шприц в руке этой женщины.
— Извините! Маргариту нельзя ли пригласить к телефону?..
Нестеров скривился от собственной любезности.
— А кто это?
Ну, зараза! Так уж ей важно знать — кто!
— Знакомый… Друг — довольно давний.
— Друг… — усомнилась мымра. — Что-то не слышно было тебя раньше… Нет ее.
— А где?
— Уехала с сотрудниками куда-то. Я не знаю…
У Нестерова похолодело на сердце:
— С сотрудниками?.. — он лихорадочно соображал, что бы это значило. — Дело в том, что я знаю некоторых ваших сотрудников. И если бы вы сказали — с кем, — я бы мог туда перезвонить…
Старушка на том конце провода подавила зевок, бросила равнодушно:
— Ну… с Блохом на машине… С Фаиночкой… Знаете таких?
Предательская дрожь появилась в руках Нестерова:
— Скажите, они давно уехали?
— Считай что часа два…
— Спасибо… — Нестеров положил трубку.
И тут же поднял ее. Набрал другой номер. На этот раз ответили сразу — со второго гудка:
— Капитан Перевезенцев слушает.
— Алексей! Это я!
— О, привет, дорогой! Не удивляйся, если не буду называть тебя по имени. Конспирация, кхе-кхе!.. — это он закашлялся. — Кашлять больно… Да… ты, конечно, по делу! А мне доложили: у тебя были гости. С чего бы это?
— Да. Двое. В мое отсутствие. Соседку — пожилую женщину — едва не убили…
— Не беспокойся. У нас все схвачено. Ситуация под контролем… Только шторы у себя не задергивайте, пожалуйста… сам понимаешь, настали солнечные деньки. Быть может, последние погожие деньки осени… Интересно, что им надо было?
— Я не по этому поводу звоню, Алексей, — покачал головой Нестеров. — Ты знаешь, что Блох с Фаиной куда-то Маргариту увезли?
После секундной заминки Перевезенцев ответил:
— Я видел, как они проходили по коридору…
— Алеша! Ситуация опасная… Фаина Маргариту вербовала несколько дней и вот… куда-то увезли теперь.
— Успокойся, — хмыкнул недовольно Алексей. — Они все в поле зрения.
— В поле зрения кого? Акулова?
— Он хороший парень.
Нестеров кусал в раздражении губы:
— Почему же тогда их не берет?
— Еще не все артисты на сцене… Какой уж тут спектакль, сам посуди!
— Слушай, капитан! — злился Нестеров. — Вам все шуточки! Артисты и спектакль!.. Эти артисты твои ее нешуточно, а вполне всерьез на запчасти разберут. Это ты понимаешь?.. Они все хорошо умеют скальпель держать. Они профессионалы…
— Вот именно! — голос капитана стал строже. — Профессионалами должны заниматься профессионалы. А случайным людям, не привыкшим к земле, нечего делать возле дач. От неумения да незнания, знаешь, сколько можно дров наломать?
— Что ты хочешь сказать? У вас и это схвачено?
Ответом было молчание. Можно даже сказать — насупленное молчание.
— Тогда слушай меня, конспиратор! — Нестеров начинал терять контроль над собой. — Я хотел послушаться твоего совета и сидеть тихо. Видит Бог, мне это нелегко! Кое-какие улики так руки мне и жгут…
— Какие-такие улики?
Нестеров пропустил мимо ушей его вопрос:
— Но я сидел тихо, пока дело касалось только меня… Теперь же дело коснулось Маргариты! Девчонка в большой опасности… И поскольку я не уверен, что все шторы у них будут открыты, на месте сидеть не буду.
— Что ты собираешься предпринять? — не на шутку встревожился Перевезенцев. — Постой, не бросай трубку!..
— Я и не бросаю… Ты говоришь, что у вас все схвачено?
— Конечно.
Нестеров жестко засмеялся:
— Значит, Акулов тебе и доложит обо всем, что я предприму. И доложит уже скоро…
— Нет. Я запрещаю! И даже более того — ты будешь нести ответственность… В этом спектакле не ты играешь главную роль!
— Я не хочу, чтобы главную роль сыграла Маргарита.
— Что? — не понял Алексей.
— А теперь я, действительно, бросаю трубку!.. — и Владимир бросил трубку на рычаги.
Он догадывался… нет — знал наверняка, куда Блох и Фаина повезли Маргариту. Конечно же, в особняк к Иванову.
Нужно было торопиться. Владимир еще не знал, что предпримет. Он полагал — придумает по дороге. Время подгоняло его…
Глава тридцать вторая
Иванов и Йыги сидели за журнальным столиком в гостиной и пересчитывали деньги.
Йыги был горд:
— За прошлую партию с нами рассчитались щедрее.
— Что это вдруг? — хмуро спросил Иванов. — Капиталисты не очень-то любят расставаться с деньгами — просто так. Они ничего не делают просто так. У них всегда все трижды просчитано. Себя они не обманут.
Йыги кивнул:
— Они намекают на расширение сотрудничества. Они говорят, можно открыть филиал. Где-нибудь в Москве, в Новосибирске — завоевывать еще и азиатский рынок. А они с той стороны границы могут разместить приемные пункты. Со временем филиалы можно открыть в Киеве, Минске… Исключительно в больших городах, где наш бизнес легче замаскировать.
Иванов покачал головой:
— Опасно!.. У себя под носом не за всем уследишь. А уж за дочерние фирмы сможешь ли поручиться?.. Проколется одна, и потянется ниточка.
Йыги, слушая, не прекращал счет сотенных купюр:
— Восемьдесят три… Восемьдесят четыре… — пришептывал он; купюры были новенькие и приятно хрустели.
Эстонец остановился на секунду:
— Ты, Саша, скучный какой-то, гляжу?.. Восемьдесят пять… Что-нибудь не в порядке?.. Восемьдесят шесть… Ты при расчетах обычно веселее… Восемьдесят восемь… Меня тоже всегда радуют новые поступления. Это значит, дело идет!.. Восемьдесят девять…
Иванов нервно повел плечами:
— Я же говорю: у себя под носом не за всем уследишь.
— Что ты имеешь в виду?
— Книга у меня одна пропала. Важная книга. Плод упорного труда. Да и вообще…
Йыги перестал считать деньги:
— Кто-нибудь на подозрении?
— Есть один кадр. Странно себя повел… Все у него перетряхнули, но книгу не нашли. Не знаю пока, что и думать. Но ты сам понимаешь: это мои проблемы. Тебя это касаться не должно. Ты езди исправно и деньги привози…
Йыги кивнул:
— Девяносто три… Девяносто четыре… А может, еще на него наехать — на этого кадра?
— Наедем, конечно! Если он взял — вернет, никуда не денется.
— А потом?.. Девяносто пять…
Иванов как-то отечески улыбнулся:
— А потом с тобой поедет… в прекрасный город Таллинн… который с двумя «л» и двумя «н».
— Славянин?
— По паспорту — русский.
— Хорошо, — кивнул Йыги. — Русские органы нарасхват. Как впрочем и русское оружие… И девочки…
— Что-нибудь выпьешь? — Иванов оглянулся на бар.
— Немного, — согласился Йыги. — Не как в прошлый раз. Едва в машине не заснул.
Иванов сходил к бару и вернулся с непочатой бутылкой коньяка.
Йыги все еще считал деньги. Взглянул на бутылку, улыбнулся:
— О! Наш старый друг из солнечной Греции!
Наконец эстонец бросил на столик последнюю бумажку. Его правая бровь удивленно поползла вверх:
— Одну лишнюю сотню дали?
Иванов молча собрал купюры в пачку, потом ловким быстрым движением эту пачку пролистнул. Будто колоду карт, разделил ее надвое, опять сложил. Пролистнул еще раз:
— Нет, Женя, все точно!.. Просто ты не сказал: «Восемьдесят семь».
Йыги восхищенно покачал головой:
— Обалдеть! Я не представляю, как можно таким способом пересчитывать деньги. И пересчитывать точно!..
Иванов скромно улыбнулся:
— Ничего сверхъестественного в этом нет.
— Ловкость пальцев?
— Скорее чуткость. А может, даже не это! Деньги не пальцами — сердцем надо считать. Это тебе любой банкир, любой опытный кассир скажет.
— Феноменально, — Йыги опрокинул в рот рюмку коньяка.
В это время открылась дверь с улицы, и в гостиную вошли доктор Блох, Фаина и Маргарита. Причем Маргариту Фаина толкала перед собой. Руки у девушки были связаны за спиной.
Иванов от удивления замер с бутылкой в руке:
— А это что за игры в индейцев?
— Это уже не игры, Саша, — ответил Блох. — Как бы нас не спустили под горку по милости этой… — он сдержался, он обычно вел себя как джентльмен. — Если честно, то нам не стоит обольщаться: не так уж мы неуязвимы.
Иванов вопросительно посмотрел на Фаину:
— Я не понимаю, что происходит?..
Фаина подтолкнула вперед Маргариту:
— Эта сучка, — я б убила ее, — заложила нас!
— Каким образом? Кому? — Иванов с невинной улыбкой смотрел на Маргариту; он был сейчас как добрый князь возле своры свирепых псов.
Фаина хотела ущипнуть Маргариту за плечо, но та отклонилась. У Фаины от злости сморщилась верхняя губа:
— Я начала обрабатывать ее, как мы и договаривались. А она все невинной пастушкой прикидывалась. Вроде не понимала, о чем я ей говорю. А сама все отлично усекла!.. Она у нас комсомолка, наверное, в душе. Решила поиграть в отважную разведчицу… Мне ее реакция не понравилась — она будто жвачную резинку принялась тянуть. Сучка юная!..
— Успокойся, Фаиночка, — одернул Иванов. — Ты чересчур эмоциональна!..
— Пускай, пускай!.. — с заметным прибалтийским акцентом вставил Йыги. — Она еще красивее делается!..
И он был прав. Гнев тоже красил Фаину. Она была фурия сейчас — одна из богинь мщения. А кто сказал, что фурия некрасива? Нашелся ли гений, осмелившийся утверждать, что красота и зло — две вещи несовместимые?
Фаина продолжала:
— Думаю я, значит, — надо за ней присмотреть. Присматриваю… А она минутку улучила и к телефону — шасть! — Фаина посмотрела на Маргариту примерно так, как Снежная королева смотрела на несчастную Герду. — Как вы думаете, друзья, кому она принялась звонить?