Я снова спустился по стропам к своей подвесной системе и стал удовлетворенно наблюдать за тем, как дирижабль начал постепенно снижаться. Поначалу он снижался примерно так, как мне и хотелось, затем — чуть быстрее, а через минуту — уже намного быстрее, чем нам было нужно. Он, точнее говоря, не снижался, а просто падал.
— Дамы и господа, — сказал я, видя, как стремительно мы приближаемся к земле. — У нас, похоже, возникли кое-какие трудности с посадкой, а потому я прошу вас пристегнуть ремни и привести спинки в вертикальное положение.
Дирижабль «стабилизировался» в своем падении на угле примерно в сорок пять градусов. Кроны деревьев неумолимо приближались к нам, причем все быстрее и быстрее. Нам было видно сверху, как несколько жителей деревушки, словно бы услышав, как мы переговариваемся между собой, вышли из своих хижин и уставились на небо, с которого на их деревню падал какой-то непонятный объект — как будто небеса решили их за что-то покарать. Эти жители, вероятно, подумали, что мы — четверка скупых марсиан, которые прилетели на Землю на самых дешевых местах разноцветной летающей тарелки, уже вот-вот собирающейся приземлиться.
Точнее говоря, не просто приземлиться, а хорошенько шандарахнуться о землю.
Мы со скоростью падали вниз — как на американских горках, когда тебе известно, что в конце нет поворота, который позволил бы снизить скорость и благодаря этому не разбиться. Нам предстояло очень сильно удариться о землю, и уберечь нас от этого удара уже не мог никто. Мне оставалось разве что надеяться, что мы не разобьемся в лепешку только благодаря тому, что дирижабль, не успев долететь до площади посреди деревни, к которой он приближался по прямой линии, зацепится за крону какого-нибудь из растущих вокруг нее больших деревьев и мы отделаемся ушибами и, скорее всего, одной-двумя переломанными костями, но зато, по крайней мере, останемся живы.
Однако когда до этих деревьев оставалось лишь несколько десятков метров, я понял, что ни одно из них дирижабль не заденет: мы пролетим буквально в нескольких сантиметрах от самых высоких из них — наверняка даже чиркнем по их самым верхним веткам своими ступнями, — но зацепиться за них у нас не получится, и нам неминуемо придется на большой скорости врезаться в твердый грунт.
— Подогните ноги и попытайтесь покатиться по земле, когда мы приземлимся! — крикнул я своим друзьям, но они не обратили на мои слова ни малейшего внимания: они все трое, терзаемые мрачным предчувствием, смотрели, словно загипнотизированные, на приближающуюся к нам красноватую землю, зная, что мой совет был таким же полезным, как если бы я предложил им махать руками, чтобы взлететь.
Я впился глазами в маленький домик, возле которого, по всей видимости, мы должны были приземлиться… И тут вдруг, подняв взгляд выше его крыши из пальмовых листьев, я увидел нечто такое, чего до сего момента не замечал.
Я увидел реку.
Если бы мы упали в ее воды, то, наверное, спаслись бы.
Проблема заключалась в том, что, двигаясь по той траектории, по которой летел наш дирижабль, мы долететь до этой реки не могли.
И изменить траекторию своего полета мы тоже не могли.
— Мы разобьемся… — констатировал профессор.
Вполне возможно, что именно этим бы все и закончилось.
Я посмотрел на нож, который все еще держал в руке, и, недолго думая, собрал в один пучок стропы, соединяющие мою подвесную систему с дирижаблем, и приставил к ним лезвие ножа. Когда мы уже вот-вот должны были пролететь над кроной последнего дерева, я, ничего никому не говоря, резким движением перерезал стропы и рухнул вниз, тем самым уменьшая общий вес постепенно снижающегося дирижабля и надеясь, что это позволит моим спутникам пролететь то расстояние, которое отделяло их от реки. Секундой позже я почувствовал, как ударяюсь о ветви деревьев, и… и это было последнее, что я запомнил о событиях того утра.
Я пришел в сознание лишь вечером и, открыв глаза, увидел, что лежу на дне пирóги, управляемой двумя туземцами. Затылок у меня болел так, как будто кто-то только что попытался пробить в нем большую дырку.
112
У меня ушла почти неделя на то, чтобы с помощью туземцев добраться на пирóге до города Сантарен. Оттуда я затем прилетел на самолете в Сан-Паулу.
Доехав на такси до центра города и устроившись в маленьком отеле, расположенном неподалеку от проспекта Авенида Паулиста, я, не теряя времени даром, стал рассказывать всем, кто соглашался меня выслушать, о том, что мне довелось пережить в сельве, о гибели людей, о Черном Городе и обо всем, что в нем находится, а также о бедственном положении, в котором окажется племя менкрагноти в результате надвигающегося затопления территории, где это племя живет. Однако ни бразильские власти, ни Национальный фонд индейцев, ни полиция не обратили на мои слова ни малейшего внимания. Как только я упоминал строительную компанию «АЗС», все мои собеседники тут же кривили губы и пожимали плечами с таким видом, как будто хотели сказать, что если на земле так много плохого, то, значит, такова воля Божья. Мне только и оставалось, что мысленно чертыхаться и ругать всех этих людей и тех, кто родил их на белый свет.
Тремя днями позже мне в мой гостиничный номер позвонили и посоветовали улететь из Бразилии ближайшим самолетом, если я не хочу, чтобы мой труп поплыл вниз по течению реки Тиете.
Это привело меня к неизбежному выводу о том, что я трачу свое время впустую и что мне не остается ничего другого, кроме как прибегнуть к радикальным мерам, поставив все на карту и молясь о том, чтобы мне повезло.
Несколько дней спустя я — гладко выбритый, одетый в дорогой костюм, с кожаным портфелем в руках — вошел, все еще слегка хромая из-за ран на ноге, в вестибюль небоскреба, принадлежащего строительной компании «АЗС». Это гигантское сооружение из стекла и стали находилось в финансовом центре города, и все его помещения занимали отделы данной компании.
— Bom dia[83], — сказал один из дежурных администраторов, стоя за красиво оформленной стойкой. — Como posso ajudá-lo?[84]
— Добрый день, — ответил я с нарочитой надменностью. — Я хочу встретиться с сеньором Кейрушом.
Дежурный администратор приподнял со скептическим видом бровь.
— Вы хотите встретиться с сеньором Лусиано Кейрушом? — переспросил он на прекрасном испанском языке, сомневаясь, по-видимому, что правильно меня понял. — С президентом компании «АЗС»?
— С ним самым.
Дежурный администратор окинул меня взглядом с головы до ног, изучая опытным взглядом мою одежду и стрижку. От его внимания, как я заметил, не ускользнули еще не зажившие полностью царапины на моем лице.
— Вы договорились с ним о встрече?
— Нет. Но я уверен, что сеньору Кейрушу будет очень интересно со мной встретиться.
— Без предварительной договоренности о встрече это не… — начал было говорить он.
Я жестом перебил его, а затем показал на телефон.
— Если вы не хотите потерять свою работу, советую вам позвонить сеньору Кейрушу и сказать ему, что я — Улисс Видаль и что у меня имеются компрометирующие материалы, которые заставят его отменить ввод в эксплуатацию плотины на реке Шингу. А еще скаж´ите ему, что если он не хочет, чтобы упомянутые мной материалы стали известны всем прямо сегодня, то пусть выделит мне несколько минут своего времени… Думаю, это его не затруднит.
— Он сейчас наверняка проводит совещание, — сказал дежурный администратор, не решаясь взяться за трубку телефона.
— Ну так пусть отложит это совещание на более позднее время, — решительно потребовал я, приближая свое лицо к лицу собеседника.
Двумя минутами позже я, пройдя через рамку металлоискателя и показав охранникам, что лежит в моем портфеле, поднялся в огромном лифте с металлической обшивкой на последний этаж небоскреба в сопровождении охранника — верзилы с маленьким наушником в ухе и с таким выражением лица, как будто он был озлоблен на весь мир. Пиджак, в который был одет этот верзила, едва не рвался под напором его громадных грудных мышц.
Я понимал, что лезу сейчас в одиночку в волчье логово, и в царящей в лифте тишине мне было слышно, как неудержимо колотится мое сердце. Впрочем, колотилось оно так сильно не только от страха и нервного возбуждения, но еще и от переполняющего меня гнева — гнева, который я пытался подавлять, но который, однако, нарастал по мере того, как мы стремительно поднимались все выше и выше, о чем свидетельствовала быстрая смена цифр на табло лифта.
Наконец мы доехали до пятьдесят второго этажа. Дверь лифта бесшумно открылась, и перед моим взором предстала роскошная приемная со светло-серым ковровым покрытием, черными кожаными диванами и большими картинами в стиле абстракционизма, висящими на стенах, тоже светло-серых.
Верзила тихонечко подтолкнул меня к выходу из лифта и затем подвел к письменному столу, за которым сидела красивая секретарша с иссиня-черными, заплетенными в косу волосами и огромными глазами. Она с деловым видом посмотрела на меня.
— Сеньор Видаль?
— Он самый.
— Пожалуйста, проходите, — сказала секретарша, показывая мне на дверь из прочной древесины. — Сеньор Кейруш вас ждет.
— Спасибо, — ответил я.
Покосившись на верзилу, вставшего рядом с дверью и напоследок бросившего на меня грозный взгляд, я взялся за дверную ручку, повернул ее и, глубоко вздохнув, вошел в кабинет человека, который пару недель назад отправил в сельву наемных убийц, чтобы те прикончили там меня и моих друзей.
113
Накануне своего визита в компанию «АЗС» я поискал в Интернете информацию о Лусиано Кейруше Варгаше. Ему, как я выяснил, было пятьдесят семь лет. Когда-то давно он унаследовал от своего отца строительную компанию, которая в те времена была не более чем слабым подобием того, что она представляла собой сейчас. Судя по его внешности — безупречно сшитый костюм, волевой рот, хорошо причесанные седые волосы и проницательный взгляд, — он был человеком амбициозным и решительным. Однако что удивило меня, когда президент компании «АЗС» поднялся из-за своего письменного стола, изготовленного из красного дерева, так это то, что я при своем росте в метр восемьдесят оказался более чем на двадцать сантиметров ниже этого человека, из чего следовало, что его рост явно превышает два метра и он, наверняка зная о том, что так