и слёзы лить, верно говорю?
— Ну, — буркнул я.
Мурашиха, обмотав ладонь тряпкой, взяла чайник за ручку и побрела обратно к столу.
— А ты не нукай мне тут, — вдруг возмутилась она. — Понукать, вона, во дворце будешь, принцессу свою.
— Какую ещё принцессу? — нахмурился я. — В каком дворце? Вы о чём вообще?
— Да уж не ту, что халатик белый носит. Эх, молодые… — Мурашиха наполнила заварочный чайник и побрела обратно к печке. Примостила большой чайник сбоку, чтобы сильно не кипел. Прикрикнула: — Ты меня не сбивай! Я, когда надо, сама собьюся… Так вот, о чём бишь говорю. Никаких выходов я, значится, не нашла. И тут — опять сон, будь он неладен. Про тебя, касатик, про тебя! Оно бывает, о других мирах-то. Чаще — подивишься да забудешь, чего ещё с них взять, с других-то миров. А тут — вижу, больно уж ты силён да строптив. До того строптив, что дух твой и после смерти не успокоится. Не уходят таковские, как ты, навовсе. На таких силачей всегда охотников — тьма. А ежели дух твой сюда приволочь — тут-то кружево по-другому и сплетётся! Да ещё какими знатными узорами! Вот что я увидела. Да только как тебя приволочь? Сама-то не умею. Я — токмо прорицать горазда.
Мурашиха брякнула на стол две чашки, откуда их достала — я даже не заметил.
— Чаю-то попей, не обижай, — буркнула Мурашиха и наполнила чашки. — Держи.
Я взял чашку, для начала — понюхал. Множество ядов мог определить по запаху. Здесь же ничего такого не содержалось. Пучок висел на виду, чашки старуха наполнила у меня на глазах. Сама уже пила из своей, обжигаясь и дуя.
— И вдруг приходит ко мне один добрый молодец, — продолжила говорить Мурашиха. От её дыхания над чашкой колебался пар. — Когда, спрашивает, я императором стану? Может, говорит, сделать для этого надо чего? Подивилася я, конечно. А сама смотрю — ну, есть в нём ниточка-то. Тоненькая, правда, триста раз оборвётся, и в императоры никак не выведет. Препятствий больно много. Но если знаючи потянуть — ох как можно всё переплести! Вот тому доброму молодцу я и продала «обманочку».
— Какую ещё обманочку? — не понял я.
— Дак, амулет-то. «Обмани судьбу» который. Да ты чай-то пей, пей! Ну хочешь — кружками поменяемся, коли отравы боишься?
Кружками я меняться не стал, глотнул так. Приятный напиток оказался — насыщенный, бодрящий. Правда, это точно был не чай. Хотя в моём мире люди тоже по привычке называли чаем всё, что заваривали и пили. А заваривали и пили они, в основном, какие-то непонятные химические порошки. Натуральный чай стоил бешеных денег.
— Продала, значит, я обманочку и села ждать, — говорила между тем Мурашиха. И как по писаному — приходит ко мне через несколько дней старик знатный. Грустный — как на ногах-то стоит, непонятно. Внук у него с моста упал, да в шее переломился. Ишь ты, думаю. Управился тот молодец, с амулетом-то. Всё сделал так, как я наказывала!
И глаза Мурашихи хитро сверкнули.
Я вернулся к столу, поставил чашку — аккуратно, чтобы не расплескать. Поднял взгляд на торжествующе молчащую Мурашиху. Бабка словно бы медали ждала за то, что сейчас рассказала.
— Так, — кивнул я. — Давай-ка ещё разок. Значит, всё это затеяла ты. Из-за тебя я едва не погиб, упав с моста. Верно ли я понял твои слова?
Каждый, кто меня знал в моём мире, услышав тон, которым я говорю, либо бросился бы бежать, либо онемел бы. Потому что такой тон предшествовал грозе. Нешуточной грозе. За некоторые преступления я карал жестоко и страшно.
Глава 11Пророчество
— У-у-у, как у тебя в головушке-то всё мешается, — вздохнула Мурашиха и тоже поставила чашку. — Ну что тебе сказать? Ну, бей, убивай. Мне-то уж разницы нету. Да только с моста — не ты сигал. Али забыл уже?
— Ты угробила ни в чём не повинного пацана из-за каких-то своих мутных планов, — процедил я.
— А вот если бы у тебя был выбор — поезд с пассажирами пустить на одного глупого мальчишку или — под откос? — прищурилась Мурашиха. — Ты бы куда пустил?
— Ты знаешь, куда, — процедил я. — Но это другое…
— Потому что ты поезд видишь — вот для тебя и другое, — отрезала бабка. — А я будущее так же вижу, как тебя сейчас!
— Но…
— А ну, хватит! — топнула ногой Мурашиха, внезапно разозлившись. — Плакаться мне тут ещё будет! Это потом своей врачихе в халатик плачься. Да только не найдёшь ты её там, где искать будешь.
— Это ещё что за новости?! — сжал я кулаки.
— Вот и узнаешь!
Я почувствовал, что меня, как младенца, обводят вокруг пальца. Разговор утёк от изначальной темы, и я, как бы ни было трудно, вернул его в нужное русло:
— Значит, это ты решила меня сюда призвать.
— Это дед твой решил! А я — что? Я только подсказала, да помогла, — опять сделала хитрую физиономию Мурашиха.
— Да конечно. Люди постоянно думают, что решают что-то сами. Вот когда они в этом уверены — значит, за ниточки дёргает настоящий профессионал. Моё вам почтение, бабка Мурашиха.
— Нужно мне твоё почтение, как собаке — пятая нога, — почему-то расстроилась Мурашиха.
— А зачем же ты меня сюда позвала? Душу облегчить?
— У меня на душе и без того легко, — фыркнула Мурашиха. — Я что могла — сделала. Забудут про меня, конечно, памятников не построют. И ты забудешь. Да только мне то без интереса. Мне главное — чтоб поезд по верному пути поехал. А он бы и ехал, да кой-чего тут разладилось всё же.
— Да неужели? — усмехнулся я. — В таком безупречно простроенном плане?
— Поглумись мне ещё, поглумись! — прикрикнула Мурашиха. — Шутки шутить с музыкантшей своей будешь. Она тебе ещё та-а-акую музыку устроит… Если доживёшь, конечно. Потому как тебя, касатик, убить будут пытаться.
— Вот это новость, — вяло восхитился я. — Вот спасибо за предсказание! Ну, буду осторожен, чё.
— Эх, чайником бы тебе огреть, по голове твоей дурной! — снова вспылила Мурашиха. — Чтобы старших не перебивал… Ты не шутки шути, а пророчество слушай! Долго ты будешь гадать, кто против тебя зло замыслил. Но выяснишь наверняка только если объединишься с тем, кого врагом считаешь. А иначе — до Рождества не дожить тебе. Вот и вся история… Дерзкий ты больно, не понравился мне. А понравился бы — сказала б, на ком жениться предстоит, чтоб на других время да силы не тратил.
— Не собираюсь я жениться, бабка Мурашиха.
— По молодости все так говорят, — отмахнулась бабка и зашаркала к стульям. — А как подрастут — куды чего девается. Ну, ступай уже отсюда. Устала я с тобой.
Я задержался. Бред, конечно, полный, но…
— Объединиться с тем, кого считаю врагом? — повторил я. — С кем конкретно?
— А я почём знаю? Знаю, что ты думаешь, будто убить тебя этот человек пытался.
— Это тот, кому ты амулет продала?
— И-и-и, нет, ты что! С тем тебе не объединиться. Того пучина ждёт холодная, — отмахнулась Мурашиха. — Думай, вояка, думай. Я своё дело сделала. Предупредила тебя — теперь, чай, настороже будешь.
И бабка Мурашиха, сидя на двух стульях, закрыла глаза. Я попытался ещё раз к ней обратиться — но она не шелохнулась. Будто и взаправду уснула. Вышел из её хибары я в глубокой задумчивости.
— Плохие новости? — осведомился Платон.
— Да как тебе сказать… — пробормотал я.
Новости были как новости, не хуже, чем обычно. А вот выводы из них…
Если верить тому, что несла Мурашиха — о переплетении людских судеб с судьбами мира, всяких там нитях и прочей экзистенциальной ерунде, — то картина получалась следующая.
Мой мятежный строптивый дух бабка присмотрела заранее. Предвидела, что в своём мире я погибну, однако была уверена, что после смерти ещё пригожусь. Навыками перетаскивания духов из мира в мир бабка не владела. Расстроилась. Но тут на её пороге появился некий «добрый молодец», желающий стать императором.
Перспектив для такого мощного карьерного роста бабка в его судьбе не углядела, однако быстро смекнула, что парень может ей пригодиться для осуществления собственных планов. Она всучила молодцу амулет «Обмани судьбу» и рассказала, что эту штуковину необходимо подсунуть Косте Барятинскому. Это, дескать, станет одним из этапов на пути к вожделенному трону. Ещё и денег за амулет слупила. Дурачок Костя — придя, вероятно, в восторг от того, что жизнь вот-вот наладится, — принял подарок от неизвестного «молодца», на радостях загулял с приятелями и сиганул с моста. Убитый горем, цепляющийся за последнюю надежду Григорий Михайлович Барятинский пришёл к Мурашихе, знаменитой на весь город прорицательнице, с вопросом: что делать? Как вернуть внука? И Мурашиха рассказала ему о духе Капитана Чейна…
Всё, паззл сложился. Дед притащил в этот мир меня, довольная Мурашиха с чувством выполненного долга отправилась пить чай. И всё бы ничего, но мне не давала покоя мысль — кем же был тот «добрый молодец»? Он-то, в отличие от настоящего Кости Барятинского, наверняка жив и здоров! И наверняка по-прежнему уверен, что лучшего претендента на российский престол — не сыскать…
Я сопоставил мысленно слова Мурашихи о парне, который всерьёз уверен в своём праве стать императором, с недавним замечанием Рабиндраната о том, что императорский отпрыск в магии показывает себя хуже некуда, и ему вряд ли светит сменить отца на престоле.
А что если бабка натравила на меня императорского наследника? Тогда это всё сильно, сильно усложняет. А ведь, если верить Мурашихе, существует и ещё кто-то — кого я считаю врагом, и с кем мне необходимо объединиться. Иначе не доживу до Рождества… Прекрасно. Вот только такого пророчества мне не хватало. И без него-то голова кругом.
А бабка ещё намекнула, что я не найду Клавдию там, где буду искать! Обмолвилась о Полли и о какой-то неведомой «принцессе»… Но это — ладно, это пока спишем по статье старческого маразма. Полли музицирует с периодичностью раз пятнадцать в сутки, мне не привыкать, и принцесс среди моих знакомых точно нет. А вот Клавдия…
До сих пор я планировал как можно скорее отыскать Вишневского, но после слов Мурашихи попросил Платона забросить меня к Клавдии.