— А потом что с ним делать? Беречь, как реликвию?
Я думал, что пошутил. Однако, судя по выражению лица Нади, именно так бы она и рекомендовала поступить.
Вздохнув, я отдал сестре надорванный конверт, а сам развернул лист гербовой бумаги. Письмо было написано другим почерком — не тем, что на конверте. Буквы были невероятно узкими и стояли прямо, без малейшего наклона.
«Добраго дня, уважаемый Константинъ Алѣксандрович!
Настоящимъ письмомъ позвольтѣ увѣдомить Васъ, что 15-го числа дѣкабря мѣсяца саго года въ Импѣраторскомъ Зимнѣмъ дворцѣ состоится балъ, на который вы имѣятѣ честь быть прiглашенъ. Искрѣннѣ надѣюсь, что Вы найдётѣ врѣмя для посѣщенiя обозначеннаго мѣропрiятiя.
Относитѣльно нарушенiя распорядка Акадѣмiи не бѣспокойтѣсь: въ рѣкторатъ ужѣ направлѣнъ указъ, согласно которому въ означенный дѣнь вы будѣтѣ освобождѣнъ от всѣхъ занятiй.
К вамъ можѣтъ прiсоѢдинiться такжѣ ваша сѣстра, Надѣжда Алѣксандровна Барятинскыя. Если, конѣчно, на то будѣтъ её жѣланiя.
Остаюсь,
Вѣликыя княжна Анна Алѣксандровна Романова, писано собствѣнноручно».
Дата, витиеватый росчерк.
— Ну? — теребила меня Надя, не смея заглянуть через плечо. — Что там?
— Приглашение на бал, — пробормотал я и отдал письмо сгорающим от любопытства дамам. — Ерунда, наверное. Формальность…
Почему-то в этот момент у меня в голове возникла аналогия со спам-рассылками. Они тоже бывают очень красивыми, однако по факту…
Нина и Надя уставились на меня так, будто я на похоронах начал распевать матерные частушки.
— Что? — спросил я.
— Костя, великая княжна пригласила тебя на бал, — сдавленным голосом сказала Надя.
— Лично, своею рукою, написала приглашение, — подхватил Нина. — Ты… Неужели ты не понимаешь, какая это честь?
— Ну… теперь понимаю. Придётся идти, да?
Нина к этому моменту уже вспомнила, что я — из другого мира. А вот Надя этого не знала и продолжала таращить на меня глаза.
— Костя! — помахала она ладошкой у меня перед лицом. — Это бал в Зимнем дворце!
— Ну и что? — начал раздражаться я. — Наш род — в Ближнем кругу. Кого им ещё во дворец приглашать-то?
Тут Надя попросту лишилась дара речи, а Нина улыбнулась и сказала, будто извиняясь перед племянницей:
— Что ж, полагаю, это всё ещё последствия давней травмы. Костя не понимает, что это такое — личное приглашение от великой княжны… Это величайшая честь, Костя! Разумеется, каждый род из Ближнего круга получает стандартные приглашения, написанные государевым писцом. Но это приглашение написала великая княжна Анна Александровна собственноручно! Это значит, что она заинтересована в тебе!
Я пожал плечами.
— Да мы с этой княжной даже не знакомы. Откуда вдруг такой интерес?
Надя издала какой-то сложно-составной писк. А когда я на неё взглянул, воскликнула, воздев руки к потолку:
— Боже мой! Этот наивный человек полагает, будто сама великая княжна стала бы просто так с ним знакомиться!
— Должно быть, княжна заинтересовалась тобой из-за твоих поступков, — сказала Нина. — То, как ты выступил в Летнем дворце, на испытании. Потом — твоя победа в Игре впервые за шесть лет. В любом случае, Костя, это — величайшая честь! Тебе, разумеется, понадобится новый фрак, я завтра же пришлю в академию портного, чтобы снял мерку. Надя, тебе тоже понадобится подобающее случаю платье… Ах, Господи, как же обрадуется дядюшка!
— Отвечать на это письмо нужно? — спросил я.
— Только если собираешься отказаться, — сказала Нина.
И, замолчав, они обе уставились на меня. «Ты ведь не сделаешь этого? — говорили их взгляды. — Ты ведь не бессмертный, Костя. Не делай глупостей!»
Молча подняв руки в знак безоговорочной капитуляции, я пошёл в свою комнату.
Надя везла меня в академию, не переставая болтать.
— Поверить не могу! Какая честь, какие выдающиеся перспективы! — пищала она, с трудом удерживая машину ровно.
— Да какие перспективы? — не выдержал я. — Ну серьёзно? Мы ведь уже в Ближнем кругу. Куда выше? Извини, конечно, что порчу тебе радость, но я действительно не понимаю.
— Костя, ты не испортишь мне радость, даже если велишь сбросить скорость до двадцати километров в час! — заявила Надя. — Какой же ты, в конце концов, ограниченный! Что такое Ближний круг? Да — это власть, влияние, авторитет. Но мы там такие не одни. В Ближний круг входят двадцать аристократических родов. А тебя отметили личным вниманием, понимаешь? Великая княжна сама, собственноручно написала тебе письмо! Какие от этого могут быть перспективы?! Ох, ну даже не знаю. Во-первых, твоя карьера, как только ты закончишь академию. Уверена — она будет столь стремительной, что ты даже не заметишь, как поднимешься на самый верх. Во-вторых, ты сможешь обращаться лично к великой княжне, когда у тебя возникнет такая необходимость. И многие вопросы можно будет разрешить гораздо быстрее таким образом, чем если дать делу официальный ход. Кроме того, все в обществе будут знать, что тебе благоволит великая княжна! Нет, ты просто не понимаешь своего счастья!
Надя вильнула рулём, изящно обогнув по встречке неторопливый автомобиль.
— Кто-то обещал ездить осторожно, — сказал я.
— Здесь разрешён обгон! И скорость я не превысила. А ты, братец — зануда! — Надя показала мне язык, однако, вернувшись на свою полосу, снова сбавила скорость.
— Я могу привести двести девяносто восемь доводов в пользу того, что я — не зануда.
Надя застонала.
— Ладно, — улыбнулся я. — Нам оказана величайшая честь, принял. Одного не пойму — почему от княжны?
— Великой княжны!
— И кто из нас зануда?
— Ох, Костя! Вот треснула бы тебя, да разозлишься, что руль отпустила. Не знаю я, почему. Великая княжна Анна Александровна вообще-то редко общается с людьми, её нелюдимость широко известна. Что ж, тем больше чести для нас! Ну, то есть, для тебя. А значит, и для всех Барятинских!
В отличие от своей сестры, я не мог так легко переключиться с вопросов на чистую радость.
Честь — это, конечно, куда лучше, чем опала. Однако весь мой предшествующий опыт учит, что блага с неба просто так не валятся. И если тебе оказывают какую-то честь — значит, тебя потом о чём-то попросят. А просьба великой княжны — это не та просьба, от которой можно отмахнуться.
Признаться, я был бы более спокоен, если бы получил личное приглашение от самого императора. Меньше всего мне бы хотелось ввязаться в какие-то мутные делишки с его дочерью. Да и вообще, здравый смысл говорит, что от дочки императора лучше держаться подальше. Не дай бог «в обществе» чего подумают не того…
— Кстати, а сколько ей лет? — спросил я.
— Кому? — бросила на меня быстрый взгляд Надя.
— Ну, Анне Александровне. Судя по почерку, лет семь. Так буковки выводит, старается.
Надя вдруг без всякого предупреждения сбавила скорость, съехала на обочину и там вовсе остановилась, включив аварийку. Встревоженно посмотрела на меня.
— Костя… Я, конечно, понимаю, что ты падал с моста. Но не знать таких вещей!
— Можешь просто назвать число? — вздохнул я.
— Великой княжне исполняется восемнадцать лет! И бал будет в честь дня её рождения.
— А-а-а! — протянул я. — Ну, это уже кое-что проясняет.
— Что проясняет? — не поняла Надя.
— Что приглашение от неё самой, а не от императора.
— Ты… — Надя захлопала глазами. — Ты думаешь, что на самом деле тебя хочет видеть император?
— Надеюсь на это.
— Господи, какая самонадеянность! — и Надя, выключив «аварийку», вернулась на трассу.
В академию я успел с запасом, ужин должен был начаться через пятнадцать минут. У самого входа в корпус натолкнулся на Анатоля.
— Ну как дела в миру? — спросил тот, обменявшись со мной приветствиями.
С точки зрения Анатоля, да и многих других курсантов, жили мы тут чуть ли не как монахи-аскеты. Свои тесные комнаты курсанты прозвали кельями, и ещё в незапамятные времена зародилась шутка: «Как дела в миру?» Лично мне как-то раз приходилось скрываться в монастыре, залечивая раны, и я этой шутки не принимал. Во-первых, монахи работают от зари до зари. Во-вторых, питаются очень скромно. А в-третьих, едва ли не всё свободное время проводят в молитвах. Так что среди нас на монаха не тянул даже Андрей, с его воздержанностью в еде.
— Да всё по-старому, — отмахнулся я. — А тут как? Жорж Юсупов не свернул себе шею, пока меня не было?
— Увы, — развёл руками Анатоль. — Но зато я выяснил, кому принадлежит тот герб, о котором ты говорил.
Я замешкался, почувствовав, как нагрелась на груди жемчужина. Значит, опять прибавляется черноты. Ну ладно тебе! Я ведь просто пошутил. Эх…
— И кому же? — мрачно спросил я.
— Ответ весьма неожиданный, — начал тянуть Анатоль, чрезвычайно довольный тем, что у него есть нечто, чего нет у меня. — Видишь ли, с представителями этого рода не то чтобы каждый день встречаешься. Возможно потому-то я герб и запамятовал…
— Анатоль, — перебил я. — Давай без лирики, а? Я только что со своей сестрой час в одной машине ехал. Можно мне просто сухой информации?
— Да вот как раз сушу! — ухмыльнулся Анатоль. — Уже почти готово. В общем, так: герб этот принадлежит роду Алмазовых.
Я медленно кивнул, ощущая, как у меня в голове кусочки головоломки расползаются по своим местам.
Алмазова сообразила, что я побывал у неё в комнате. С пропажей пудреницы это, возможно, не связала, но сам факт проникновения её взбесил.
Умна! Но — дура.
— Впечатлён? — спросил Анатоль с таким довольным видом, будто сам был отцом-основателем рода Алмазовых.
— Весьма, — признал я. — Спасибо тебе, Анатоль. Очень выручил.
— И-и-и, что теперь будет? — Глаза Анатоля засверкали.
— Ты о чём?
— Ну как же? — Анатоль всплеснул руками. — Две восходящие звезды на небосклоне академии: ты и Кристина. Ты зачем-то интересуешься гербом её рода. Моё трепетное сердце предчувствует развитие событий, шекспировские страсти и спецвыпуск «Академического вестника»!