— …простите, что при знакомстве назвалась не своим именем…
— Полагаю, у вас были на то основания, — пожал я плечами.
— …иногда мне хочется быть кем-то другим… — совсем поникла великая княжна, празднующая своё восемнадцатилетие.
— Понимаю, — улыбнулся я и достал из кармана коробочку. — Вот… это вам. Поздравляю с днём рождения.
Тут до меня дошло, что ту часть этикета, что отвечает за поздравления, я проштудировать забыл. Уместно ли сейчас пожелать здоровья и счастья в личной жизни, или это уже будет из другой оперы?..
Анна взяла коробочку и медленно приоткрыла. Покачнулась, будто на миг потеряв сознание. На этот раз из коробочки ничего не вылетело, но великую княжну, видимо, предупредили, как надо себя вести.
— …какая красота, — равнодушно сказала она, рассмотрев кулон стоимостью с пару неплохих автомобилей. — Благодарю вас, господин Барятинский.
Уже на следующий день после бала наша с Анной фотография появилась в не самой жёлтой газетёнке Петербурга. Снимок вышел мутным, при печати пострадал ещё больше, но меня выдавала причёска, а великую княжну — очки. По крайней мере, для меня всё было очевидно. А для тех, кто видел фотографию Анны лишь три года назад (она редко показывалась на публике и вовсе уж не терпела фотосессий), надрывался более чем однозначный заголовок: «Вѣликыя Княжна Анна Алѣксандровна танцуетъ въ дѣнь своаго рождѣнiя съ восходящей свѣтской звѣздой князѣмъ Константиномъ Барятинскимъ!»
Я почему-то был уверен, что дед взбесится, но он, напротив, выглядел удовлетворённым.
— Газета — что? — пожал он плечами. — Газета — для плебеев. Однако все те, кто присутствовал на балу вчера, вас видели, и этого более чем достаточно, чтобы свет знал, чего стоит наш род. Ты, Костя, был безукоризнен… Кстати, будь любезен. Прикажи разобрать чемоданы.
Послушный моему слову, дед вместе с Ниной и вправду провёл ночь в отеле, но утром, не получив дурных вестей, торжественно вернулся в городской особняк. Все выдохнули. Операция прошла более чем успешно.
Было воскресенье, дома царила сонная и ленивая атмосфера. Дед такого не терпел, поэтому сразу после завтрака отправился на прогулку. Я же, лишь только он ушёл, воспользовался телефоном. Набрал номер Вишневского.
Вишневский не отвечал. Это было странно. Тогда я позвонил в его контору — ответил какой-то заспанный парнишка, который сумел лишь сказать, что контора по воскресеньям не работает, а следовательно, никого в конторе нет.
Смутное беспокойство шевельнулось у меня в душе. Я послонялся по дому, наткнулся на Китти.
— Ваше сиятельство, — грустно сказала она, — а правда это, что вы теперь с госпожой великой княжной поженитесь?
— Это ты ещё откуда взяла? — удивился я.
— Так в газете же написано… Как это… — Китти вынула сложенную газету из кармана передника. — Вот: «Взаимная симпатия и чувственность пронизывали танец, не оставляя сомнений в дальнейшем развитии событий…»
— Китти, читай лучше книжки про любовь, — вздохнул я. — Там хоть слог красивый.
— Вот ещё! — вздёрнула нос Китти. — Время тратить на всякую чепуху, которая уже сто лет как устарела!
И вправду, газеты — для плебеев…
Китти, к слову, совершенно не выглядела страдающей от ревности. Поразмыслив, я решил, что, видимо, рядом с великой княжной она себя даже в страшном сне поставить не могла, а потому не видела и смысла переживать. Мол, богу — богово, кесарю — кесарево, а Китти свой кусочек счастья уж как-нибудь да урвёт.
— Удочки-то заготовила? — спросил я.
— П-почти, — вздрогнула Китти и поспешила удалиться. Я с улыбкой проводил её взглядом.
И тут в поле моего зрения вплыла едва проснувшаяся Надя.
— Сколько можно пудрить голову несчастной служанке? — проворчала она. — Костя, ты ведь уже взрослый!
— А сколько можно пудрить голову Владимиру? — отпарировал я. — Ты, вроде, тоже уже не маленькая.
Надя тут же густо покраснела.
— Владимир — достойный человек, он… он…
— Можешь мне про него ничего не рассказывать, мы хорошо знакомы.
— Вовсе нет! Ты его совсем не знаешь!
— Ну конечно, о вкусе его страстных поцелуев я могу только догадываться…
— Костя, я тебя ненавижу! — взвыла Надя, стукнула меня кулачком по груди и куда-то унеслась.
— И какого, собственно, чёрта он так долго чинит мою «чуть-чуть помятую» машину?! — крикнул я вслед, но ответом мне был лишь стук захлопнувшейся двери. — Прекрасно. Теперь от меня разбегаются все девушки. Даже не знаю, грустить по этому поводу или радоваться…
Я вернулся к телефону, ещё раз позвонил Вишневскому домой — безрезультатно. Тогда набрал номер службы такси. Услышав, что нужен «экипаж» к дому Барятинских, оператор сразу же заговорил совершенно иным голосом, и не прошло пяти минут, как у дома затормозило авто — из тех, что в моем мире относилось бы к бизнес-классу.
— Я ушёл! — крикнул я затаившемуся дому и захлопнул за собой дверь.
С водителем повезло — им оказался немолодой неразговорчивый дядька. Я назвал ему адрес.
— Так заказывали же… — начал было протестовать он.
Я показал деньги. Дядька кивнул и моментально сделался немым. До нужного дома долетели за десять минут.
— Подожди тут, — сказал я, докинув ещё купюру.
— Как пожелаете, ваше сиятельство! Я только вон там, далече, встану, чтобы людям не мешать.
Я, благословляя, хлопнул машину по крыше и повернулся к солидному двухэтажному строению. Квартир здесь, судя по всему, было лишь четыре. К металлическим прутьям калитки была приварена основательная табличка с гравировкой и четыре кнопки звонков. «Г-нъ Вишнѣвскiй, юрiстъ» значился вторым. Я нажал на его кнопку несколько раз. Где-то в глубине дома надрывался звонок.
Вскоре дверь открылась, и на крыльцо вышел пожилой господин в шляпе-цилиндре, я таких, кажется, тут ещё не видал. Господин подошёл к калитке, снял цилиндр и поклонился.
— Вы, ваше сиятельство, так полагаю, к господину Вишневскому? — спросил он приятным негромким голосом.
— К нему, — подтвердил я. — Не говорил ли он чего?
— Нет-с… — Господин вернул цилиндр на голову и пошевелил седыми усами. — Вообще, странное дело, вчера вечером вышел из дома, хотя так поздно никогда прежде не имел обыкновения-с… И вот — по сию пору не наблюдается. Право, удивительный случай.
Я закрыл глаза и прислонился лбом к холодным прутьям решётки. Вишневский… Ведь говорил же я тебе — будь осторожнее!
— Вам, быть может, по юридической части консультация нужна? — участливо спросил господин. — Так это — пожалуйста, извольте. То есть, конечно, если существует определённая срочность. Не подумайте, будто я у коллеги собираюсь отбивать клиента, это вовсе уж не в духе и не по рангу…
— Благодарю, ничего не нужно, — вздохнул я и отстранился. — Будьте любезны, сообщите об исчезновении господина Вишневского в полицию.
— Так он ведь ещё, быть может, вернётся? — недоуменно предположил господин. — То есть, наверняка вернётся! Что ж такого может быть-то, в самом деле… Может, заглянул куда, ну, с кем не бывает…
— Вернётся — хорошо, — сказал я. — А с полиции не убудет, если пошевелятся немного.
— И то правда ваша, — согласился господин. — Сию же минуту позвоню в участок.
А я побрёл к такси, опустив голову.
Что ж… Есть, как говорится, хорошие новости и плохие. Плохие: надёжный человек, который мне помогал, поплатился за это. Судя по тому, что он отсутствует уже сутки — поплатился жизнью. Хорошие (условно) новости: теперь я твёрдо знаю, что некий завод в Чёрном городе на полном серьёзе жрёт людей. А значит, копать под него я взялся не зря.
Хотя, может, уже и не копать надо? Может, пора включать что-то попроще и пострашнее?
Я вспомнил стремительный налёт на завод Лавра. Н-да, соблазнительно… Да только не стоит забывать, что это был обычный завод. И то оборону там наладили — будь здоров. Спрашивается, чего же ждать от такой загадочной хреновины, как та, которую раскопал Федот? И, к слову, насчёт Федота. Он меня, конечно, перекрестит на удачу, но своих ребят в помощь уж точно не отправит, найдёт для этого миллион причин. И будет прав. Дикая затея, безумная. Тут поумнее что-то надо.
— А Клавдия Тимофеевна так долго ждать не сможет, — пробормотал я, усевшись на заднее сиденье такси.
— К Клавдии Тимофеевне изволите? — тут же среагировал шофёр.
— Знаешь её? — дёрнулся я.
— Помилуйте, ваше сиятельство! Кто ж не знает? На госпожу Вербицкую весь Чёрный город молится.
Подумав, я пожал плечами и достал из кармана ещё одну мятую купюру.
— Ну, давай к Клавдии Тимофеевне.
Обрадованный водитель запустил мотор и пулей вылетел на дорогу.
Я вернулся в Академию аккурат к ужину, как уже вошло у меня в привычку. Однако когда я шёл к столовой, мне навстречу выскочила Кристина и, ухватив за руку, практически утащила на пустующую лестничную клетку.
Лестница эта была особая, курсанты на ней в принципе не подразумевались, ею пользовались в основном преподаватели. Поставив вокруг звуконепроницаемую сферу, Кристина громким шёпотом спросила:
— Ты всё сделал?
— Уже даже в газетах написано, а контрразведка не в курсе? — фыркнул я.
— Газет сюда не носят, а моё единственное средство связи кое-кто украл. — Кристина сверкнула на меня глазами. — Про ваш танец, разумеется, уже говорят. Но меня интересует не это.
— Да подарил я вашу цацку, — вздохнул я. — Всё прошло отлично. Великая княжна была очень рада.
— Хорошо, — выдохнула Кристина. Она даже покачнулась, будто у неё камень с души свалился, весом килограмм под сотню. — Постараюсь аккуратно разузнать, что теперь насчёт тебя думает руководитель кружка.
— А кто общается с руководителем? — спросил я. — Жорж?
— Этого я не знаю.
— В смысле? — уставился я на неё. — Ты чем там вообще занимаешься?
— Ну извини! — Щёки Кристины вспыхнули. — Не все, как ты, могут, только вступив куда-то, сразу сделаться звездой.