На каком расстоянии «включается» родовая магия Полли, я пока так и не смог определить. Иногда начинал слышать мелодию издалека, иногда для этого Полли нужно было подойти ко мне совсем близко… Надо будет, кстати, задаться этим вопросом.
Я подходил к беседке. Музыка звучала всё громче.
Беседка представляла собой деревянный павильон, выстроенный наподобие китайской пагоды — в несколько ярусов. Я приближался к боковому входу. Всего их было четыре: к одному подходили ступени, спускающиеся к воде, три остальных вели на дорожки парка. Я отчего-то был уверен, что в беседке Полли не усидит — кинется мне навстречу. Но госпожа Нарышкина решила, видимо, выдержать интригу.
Я подходил всё ближе, Полли не показывалась. Да и мелодия в этот раз была особенная. Обычно родовая магия Нарышкиных исполняла менуэты. Четыре месяца танцевальных занятий и общение с Полли не прошли для меня даром: худо-бедно я научился разбираться даже в таких вещах. А сейчас вдруг с удивлением понял, что слышу звуки вальса.
В следующее мгновение я метнулся в сторону — уходя с открытой, просматриваемой со всех сторон дорожки.
Нет ничего более надежного и неизменного, чем родовая магия. Мир может хоть трижды перевернуться с ног на голову, род — лишиться последнего своего представителя, но родовая магия останется такой же, какой была на заре времён. Магия моего рода не позволит никому из Барятинских разбиться, упав с высоты. Магия рода Нарышкиных, если кто-то из его представителей встретит свою судьбу, начнёт исполнять менуэт. Не вальс, не марш и не народную плясовую!
В голове у меня мелькнуло что-то вроде: «Если я всё-таки ошибся, Полли сейчас знатно хохочет. Даже интересно, что…» Но я не успел закончить мысль.
То место, где стоял секунду назад, осыпали стрелы. Короткие, арбалетные — на занятиях по военному делу нас учили обращению даже с таким оружием. Преподаватель, ведущий практику, уверял, что арбалет замечательно тренирует не только меткость и крепость мышц, но и такие качества, как хладнокровие и выдержку. В этом с ним трудно было не согласиться.
Стрелки, должно быть, выпалили по команде, все разом. В дорожку воткнулось четыре стрелы, ещё одна улетела в сторону. Ночь выдалась лунной, и в свете луны я заметил металлический блеск наконечников.
Стрелы были не учебными. Боевыми. Меня снова попытались убить — на этот раз впятером. Если бы мне не было известно об особенностях родовой магии Полли… Стоп. Но ведь на свидание меня позвала она!
И что это значит? Полли — предательница?!
Бред. Не может такого быть. Не могу я настолько плохо разбираться в людях. И потом, если бы Полли захотела меня предать, то для исполнения плана у неё был примерно миллион возможностей. Например, встретить меня на пороге беседки и, мило улыбаясь, воткнуть в сердце кинжал. В этом случае я ничего не успел бы сделать… Нет. На меня напал кто угодно, только не она.
К тому же, если Кристину, например, я ещё мог представить себе с арбалетом в руках, то Полли не хватило бы навыков даже на то, чтобы установить стрелу в ложементе. И — музыка. Неправильная музыка. Которая, кстати, продолжала играть…
Полли удерживают силой?!
— Полли! — заорал я.
И бросился к беседке. Щит поднял ещё на бегу. В него ударили две стрелы, третья просвистела мимо. Двое арбалетчиков не стреляли. Видимо, не настолько опытны, чтобы успеть перезарядить оружие… Но на этом хорошие новости закончились.
Дверь в павильон была открыта. Я взбежал по крыльцу и сквозь небольшой тамбур влетел в саму беседку.
Здесь пространства было куда больше, внутренность беседки представляла собой приличных размеров помещение с высокими арочными окнами. Из центра этого помещения уходила спиралью наверх винтовая лестница. Из путеводителя я знал, что лестница ведёт в башенку, предназначенную для приёма солнечных ванн.
Видимо, с этой самой башенки меня и обстреляли. А теперь я увидел самих стрелков. По лестнице, одна за другой, спустились четыре фигуры в чёрных плащах.
Музыка смолкала. На головы стрелков были накинуты капюшоны, но я быстро понял, что это излишняя предосторожность. Вместо лиц из-под капюшонов на меня смотрели гладкие белые маски с провалами вместо глаз. Четыре «Фантомаса» безмолвно встали у подножия лестницы.
Пятый Фантомас спускался по ступеням. Неловко и неуклюже — он толкал перед собой ещё одну фигуру. Та едва перебирала ногами, если бы не пинки Фантомаса, упала бы на ступени. Голова этой фигуры была обмотана мешком. Но торчащие из-под мешка длинные рыжие локоны не узнать было невозможно.
— Отпусти Полли, тварь, — с трудом сдерживая ярость, приказал Фантомасу я.
— Не раньше, чем ты подойдёшь ко мне и вытянешь руки вперёд, — отрезал Рабиндранат.
Узнать его лицо я, конечно, не мог. Но голос помнил слишком хорошо — для того, чтобы с кем-то спутать.
— Шнурок для волос — неплохая попытка подставить Юсупова, — сказал я. — Не понимаю лишь, для чего ты это сделал. В итоге ведь всё равно спалился. Или думаешь, что твоя дурацкая маска сможет кого-то обмануть? Представление с отъездом, кстати, тоже было лишним.
— У меня изменились планы, — прошипел Рабиндранат. — И мне наплевать, что ты обо мне думаешь. Подойди и вытяни руки вперёд! Если не сделаешь этого, я перережу ей горло.
В руке у него появилось личное оружие — сабля. Клинок, ярко сверкнувший в лунном свете, Рабиндранат поднёс к шее Полли. А Полли продолжала молчать. Так и висела у него в руках безвольной куклой.
— Что происходит?! — рявкнул я. — Что ты с ней сделал?!
Безгубый рот Рабиндраната разошелся в ухмылке.
— Ничего. Пока ещё — ничего. Если ты будешь вести себя по-умному, то ничего и не сделаю. Завтра утром госпожа Нарышкина проснётся как ни в чём не бывало и о событиях минувшей ночи даже не вспомнит. Всё, что требуется от тебя — подойти ко мне и вытянуть руки.
Дались же ему мои руки.
— А если я этого не сделаю?
— Если ты этого не сделаешь, то твоя невеста умрёт. — Рабиндранат половчее перехватил саблю.
— И у тебя действительно хватит совести на то, чтобы вскрыть ей горло? — ровным голосом спросил я. — Ты зарежешь беспомощную, бесчувственную девушку, которая за всю свою жизнь мухи не обидела? Здесь, на глазах у меня и четверых твоих сообщников?
Я посмотрел на «сообщников». По логике, никем другим, кроме как участниками кружка, они быть не могли. А в кружке состояли обычные, психически здоровые парни и девушки! Я готов был поклясться, что ни один из них не допустил бы такого издевательства над Полли, а уж тем более — её смерти.
Игра в заговорщиков — это одно. Насильственная смерть — совсем другое. Это мне, тридцатишестилетнему вояке, к трупам не привыкать. Но они-то?! Пусть не самые толковые, но ещё недавно казавшиеся вполне адекватными, ребята? Стоят молча — хотя Рабиндранат явно верит в то, что говорит? Стоят, как каменные, будто языки проглотив — не шелохнувшись и не делая ни единой попытки возразить лидеру? В извилинах которого что-то определенно перемкнуло… Что-то с ними не так. Со всеми четырьмя.
— Моя совесть — не твоего ума дело! — взвизгнул Рабиндранат. — То, что происходит сейчас — выше твоего понимания! Хватит заговаривать мне зубы! — Он встряхнул Полли. — Если не хочешь, чтобы она умерла, подойди сюда и вытяни руки!
Я сделал шаг к нему навстречу. Рабиндранат непроизвольно дёрнулся ко мне. И я увидел то, что хотел.
В свободной руке этот псих держал наручники. Не обычные — магические, окутанные призрачным светом.
Вот оно что. Рабиндранат собирается надеть на меня наручники, блокирующие магию, мне доводилось слышать о таких. После того, как замок защёлкнется, я не смогу воспользоваться ни одним заклинанием — не говоря уж о том, чтобы призвать оружие. А что произойдёт дальше — гадать не приходится.
Я ещё раз оглянулся на четверых Фантомасов. Стоят всё так же, каменными изваяниями.
Если этот сумасшедший сейчас и правда зарежет Полли, ни один из них даже не вздрогнет, я отчего-то был в этом уверен. Как и в том, что у Рабиндраната хватит силы духа на то, чтобы её зарезать.
В тёмных провалах маски горели безумные глаза фанатика. Взяв Полли в заложницы, Рабиндранат переступил черту.
Такого ему не простят. Исключение из академии — пожалуй, самое мягкое наказание, которое можно придумать. К тому же, Рабиндранат раскрыл себя. Обратной дороги для него нет. Игры закончились. И теперь он уже ни перед чем не остановится, пойдёт до конца.
Рабиндранат стоял чуть выше меня — на первом витке лестницы. Саблю он держал у горла Полли. Выглядело устрашающе… Для того, кому не приходилось самолично лишать человека жизни путём обезглавливания. Рабиндранат, конечно, полный псих, но до сих пор явно не занимался ничем подобным. А значит, мой план может сработать.
— Руки, говоришь, — сказал я. И шагнул ещё ближе к Рабиндранату. Вытянул руки вперёд. — Ну, если так настаиваешь. И если поклянёшься, что ни я, ни госпожа Нарышкина не пострадаем.
— Клянусь, — бросил Рабиндранат. Поднял руку, в которой держал наручники — её окутали искры. Он принёс клятву нетерпеливо и с досадой, ему было наплевать уже на всё. Он находился в шаге от своей цели. — Иди сюда! Руки!
Н-да. Всё, оказывается, даже хуже, чем я думал.
Я сделал ещё один шаг навстречу Рабиндранату. Вытянул вперёд руки. Провалы глаз на белой маске довольно сверкнули.
Полли он, может, и правда оставит в живых. Меня — проткнёт саблей через секунду после того, как наденет наручники. В этом сомневаться не приходится.
— Ты слышал о том, как в древности карали клятвопреступников? — спросил у Рабиндраната я.
Тёмный провал рта презрительно скривился.
— Я не любитель поросших мхом историй. Предпочитаю сам творить историю — здесь и сейчас.
— Хреново получается, — честно сказал я.
— Не заговаривай мне зубы! — снова взвизгнул Рабиндранат. — Подойди ближе! Или она умрёт! — Он снова встряхнул несчастную Полли.
Я шагнул ближе.
Белая гладкая маска озарилась счастливым оскалом. Рабиндранат поднёс к моей руке наручники. Сабля в другой его руке дрогнула. Опустилась и ушла в сторону — Рабиндранату стало не до Полли. А я именно этого и ждал.