Петр знал, что Хасан и Мехмет являются хозяевами этого магазина. В каком-то журнале Горюнов видел фотографии братьев-владельцев коврового бизнеса. Но этот Хасан не походил на того, с обложки журнала. Хотя, вероятно, рассчитывал, что собеседник примет его за того Хасана.
– Мне сказали, что вы готовы вернуться в Россию с поручением. – Хасан налил себе чая и, держа стакан двумя пальцами, отпил немного.
– Смотря сколько заплатите…
– Я думал, вы скажете: «смотря какое поручение».
– Кокетничать не стану. Меня больше занимает финансовая сторона вопроса, чем какая-либо другая. Но, естественно, поручение должно быть реальным. Не из разряда – с неба звездочку достать.
– Все вполне по вашим силам. – Он задумчиво повертел в длинных проворных пальцах стаканчик с чаем. – Как мне рассказывали о вас, вы, своего рода, самородок. Знаете пять языков.
Петр кивнул, умолчав, что знает вместе с русским семь языков. Но это был бы подозрительный перебор. А разговор-то Хасан явно завел с подтекстом и подтекст настораживал. Горюнов подобрался, ожидая логического продолжения, и оно не заставило себя ждать.
– ИГИЛ – это, конечно, хорошо. Додавить курдов, вернуть наши земли, которые сейчас у Сирии. Но есть дела не менее важные. Вопрос в том, насколько вы готовы участвовать в наших мероприятиях, – он хмыкнул, – назовем их так. От этого зависят суммы ваших гонораров. Но более всего необходима ваша добрая воля. Не хотелось бы опускаться до банального шантажа.
– Вы о чем? – Петр улыбнулся, пытаясь повернуть разговор в мирное русло. – Чем, позвольте узнать, меня можно шантажировать, а главное, зачем? Я и так готов, заметьте, без лишних вопросов.
– Так-то оно так, – покивал Хасан, достал серебряный портсигар с отчеканенным на крышке полумесяцем. Щелкнул замком и протянул портсигар Петру. – Курите, Кабир, здесь не ИГИЛ, за эту маленькую человеческую слабость вам ничего не будет. Кабир Салим, – повторил он, закуривая, – или Марек Брожек? Или… – Хасан бросил быстрый взгляд на собеседника. Тот не закурил, мял сигарету в пальцах – опасался, что табак может быть обработан каким-либо психотропным средством. Прижав левую руку к ребрам, Петр ощутил рельеф кобуры и почувствовал себя увереннее, пока Хасан не повторил: – Или Горюнов? Не удивляйтесь, мы довольно много знаем о вас. Вы же были чемпионом Европы по тхэквондо. Ай-яй, как неосмотрительно, эфенди Горюнов, участвовать в соревнованиях под своим именем. Или вы тогда еще не были разведчиком?
Петр молчал. Такого провала он именно теперь, когда выбрался из ИГИЛ и вздохнул свободнее, не ждал. А главное, кто его подставил? Аббас? Галиб? Ведь это они направили к Хасану. Или… Аббас ведь произносил другое имя, не «Хасан»…
– Хоть вы и были тогда чрезвычайно молоды и за эти годы сильно изменились – вас все же опознали. Не знаю, насколько вы успели навредить халифату своим присутствием, да нас это и не заботит. Вы искупите вину работой на нас. К тому же вам просто необходимо будет поддерживать авторитет перед своим руководством из Центра. Для этого мы станем снабжать вас достоверной информацией, которая не навредит нам, но повысит степень вашей пользы для Центра.
– А если я вам скажу, что вы ошиблись, и я не тот за кого вы меня приняли. Это вас сильно расстроит? А то вы сидите тут, понимаешь, распинаетесь, слова на ветер бросаете…
– Не стоит, эфенди Горюнов. – Он стряхнул пепел с сигареты так расслабленно, словно и не волновался нисколько, пытаясь завербовать разведчика другого государства. – Мы же не станем тратить время, уговаривая вас, применяя к вам изощренные пытки. Признание ваше нам, по большому счету, и не нужно. Зато вашим руководителям будет небезынтересно узнать, чем вы занимались в прошлый приезд в Стамбул. В частности, о вашем внебрачном сыне, которого вы прижили от курдянки Дилар.
Петр понурился. Закурил все же, понимая, что опасность в данном случае исходит не от сигарет, а от этого человека, сидящего напротив и бдительно следящего взглядом черных пристальных глаз за каждым движением Горюнова.
– Есть варианты? – вяло поинтересовался Петр.
– Варианты всегда есть, – Хасан достал еще одну сигарету. – Ну, например, в случае вашего отказа, если, допустим, Центр знает о Мансуре, мы можем взять Мансура в заложники. Ведь дети, тем более сын, многое значат для каждого из нас. Человек – существо уязвимое. Но если вы и тогда проявите упрямство – арест. Пытки, унижения, тюрьма и крест на карьере, пусть вас и обменяют в конечном счете.
– Есть еще вариант, – угрюмо пробурчал Петр.
– Ну, я не беру крайностей, – поднял ладонь Хасан в протестующем жесте. – Если вы о самоликвидации.
– Вообще-то, я подумал о ликвидации… а не о самоликвидации…
– Напрасно. Вы отсюда не выйдете, даже если придушите меня. Не сомневаюсь, что вы справились бы, однако на лестнице мои люди с автоматами.
– Хотелось бы знать, с кем имею дело?
– Не догадались? – снисходительно спросил Хасан, достал из кармана листок бумаги и шариковую ручку. – Прошу вас. Мне нужны некоторые гарантии. Согласие работать на MIT. Имея такую расписку, выполненную вами собственноручно, мы будем уверены, что вы не вильнете, не рискнете на двойную игру по отношению к нам.
– Может, дадите время на размышления?
– Нет, эфенди Горюнов, прежде чем вы свяжетесь со своим руководством, нам лучше покончить с формальностями, – Хасан придвинул к Петру листок по столу. – Вы же как опытный разведчик понимаете, вам не будет веры, если подобная расписка попадет в ваш Центр. Не так ли?
Горюнов вздохнул. «Да, в такой ситуации доказывать, что ты не верблюд всегда непросто. Одно дело, если он подставлялся под вербовку с санкции Центра и совсем другое – когда так, спонтанно. Тем более, невнятная история с Мансуром вызовет, по меньшей мере, волну непонимания у Александрова, затем оргвыводы и череду нудных и противных проверок, тестов, прохождение полиграфа и так далее и тому подобное».
– Вот теперь, – удовлетворенный Хасан сложил листок вчетверо и убрал во внутренний карман, – можно поговорить о деле. Где вы остановились?
– Пока нигде, – ушел от ответа Петр.
– Возьмите, – Хасан протянул электронную карточку. – Отель «Мармара». Там для вас забронирован номер. Отдохните денек. А послезавтра мы вернемся к нашему разговору. Стоит вам попытаться сбежать, на границе задержат.
– Мы же вроде договорились, – нахмурился Петр. – Что вам еще нужно услышать от меня? Заверения в вечной любви к MIT?
Хасан рассмеялся доброжелательно. Встал, хлопнул по плечу тоже поднявшегося Петра. Как по сигналу в зале появился продавец.
– Вас проводят к выходу, – кивнул ему Хасан. – А завтра в это же время жду вас здесь. Да, кстати, вы хотели купить ковер? Думаю, небольшим авансом предстоящей работы будет наш подарок. Берите любой.
Петр не стал ломаться, выбрал один из самых дорогих ковров, который стоил почти семь тысяч долларов.
– Заверни для эфенди, – распорядился Хасан.
– Я, пожалуй, завтра его заберу, если вы не возражаете, – Петр подозревал, что когда ковер упакуют в специальную сумку, там окажется и «жучок».
Продавец снова исчез, как джинн, ловко растворяясь в воздухе.
– Да, едва не забыл, вам нужен псевдоним для работы с нами. «Sadakatli» [Sadakatli (тур.) – преданный] подойдет?
– Это шутка?
– Я надеюсь, вы будете преданы нам, и в этом нет лукавства. До завтра. – Он пожал руку Петру.
«Хвост» Горюнов заметил почти сразу. Сперва одного парня из наружки, а затем, к своему удивлению, и девушку. От двоих оторваться было сложно, но реально. Петр подошел к киоску купить сигареты за девять лир. А вместе с целлофановой оберткой от пачки выбросил в урну сотовый телефон. Галиб знал этот номер. Выбрасывать сим-карту бессмысленно, запеленговали наверняка уже сам аппарат.
Поскольку жил в Стамбуле достаточно долго, знал, как уйти от слежки. Гранд Базар для этого был самым подходящим местом. Тьма народа, восемнадцать ворот-выходов. Капалы Чарши напоминал московскую подземку по удобству ухода от наружного наблюдения.
Быстро перемещаясь по рядам, Петр заходил в лавочки, пережидал и, выйдя, двигался в другом направлении. В конце концов, покинул базар через ворота Нуруосмание на востоке Капалы Чарши.
Убедившись, что преследователи безнадежно отстали, он направился к курдам.
В сложившейся обстановке Горюнов мог доверять только Бахраму. А главное, у Бахрама есть спутниковый телефон и номер мобильного Аббаса.
В курдском квартале Петра встретили привычными настороженными взглядами обитатели. Но все же без приключений он добрался до дома Бахрама и по счастью застал его там. Удивления на его постной физиономии Горюнов не заметил. Ну, конечно, Зара наверняка оповестила, что Поляк в городе.
– Спутниковый? – переспросил Бахрам и со вздохом полез в узкий шкаф, стоящий между огромным ковром на стене и флагом Курдистана, прибитым к той же облупившейся стене. – Это вообще-то дорогая игрушка. На колючке гроздь винограда не вырастет. – Он обернулся, услышав шлепок о столешницу чего-то мягкого, и обнаружил там пачку долларов из стола Аюба. Бахрам сунул пачку в шкаф на место телефона. Внизу, в шкафу, стоял автомат Калашникова.
– Лишь из уважения к Аббасу, – уточнил он, набрал номер и передал трубку Петру. – Да ухожу я, ухожу, – заметил он его взгляд.
– И проследи, чтобы никто под дверью не стоял, – уже услышав гудок в трубке, многозначительно сказал Петр, имея в виду в первую очередь самого Бахрама.
Тот, ссутулившись от обиды, захлопнул дверь.
– Бахрам, ты? – раздался голос Аббаса. – Чего молчишь?
– Это не Бахрам, – подал признаки жизни Петр. – Скажи мне имя человека, к которому я должен был прийти. Может, я тогда ослышался?
– Малик. А что?
– Имя Хасан тебе ничего не говорит?
– Нет, – спокойно и уже чуть раздраженно ответил Аббас. – Да что случилось-то?
– Галиб работает на службу, – Петр не стал произносить «MIT», подразумевая входящее в ее состав управление национальной безопасности – контрразведчиков.