Почти до вечера Петр проторчал у полиграфолога, а после полиграфа снова начал творить отчет, мучительно всматриваясь в клавиатуру с русской раскладкой, превозмогая сонливость. Генерал посадил его в приемной, так как своего кабинета в Управлении у Петра не было. Он придремал, но долго спать ему не дали. Кто-то хлопнул по плечу.
– А, это ты, Мур, – Горюнов потянулся. – Я домой сегодня попаду?
– Попадешь, но не сегодня, – улыбнулся Сабиров. – Сейчас тебя отвезут в «Домодедово». Уже заказан билет до Кирова. В самолете поспишь. Там тебя встретят уфээсбэшники и отправят до Марадыковского.
– Хорошо, что до Марадыковского, а не до Склифосовского, – скаламбурил Петр. – Сколько в Киров лететь?
– Около часа.
– Отлично высплюсь, – съязвил Горюнов. – Только взлечу – и уже посадка.
Сабиров развел руками.
– Куда твой ковер-самолет девать? Он так и лежит в багажнике.
– Отгони ко мне домой. Адрес помнишь? Жене отдашь. Только в окно не влетай, напугаешь.
– Жене? – удивился Мур. – Когда ты успел? Зажал свадьбу?
Горюнов пожал плечами, подумав, что успел жениться даже дважды.
– Ну и жмот ты, Горюнов! Всегда прижимистым был, а с возрастом вообще бирюк бирюком. Того и гляди, ствол достанешь и начнешь палить по всем без разбора. Озверел ты в своем ИГИЛе!
– Завидуй молча. – Петр понимал, что Сабиров не может простить свою подготовку по внедрению в ИГИЛ, прошедшую вхолостую.
– Разведчик должен быть мягче.
– И ширше, – отшутился Горюнов.
– Как жену-то зовут?
– Александра.
…Через три часа он сидел в самолете в жестком кресле – сна ни в одном глазу, как нарочно.
Обрывками плыли перед глазами картинки последних суток, сбились день и ночь. Аэропорт Ататюрка, «Шереметьево-2», «Домодедово», впереди кировский «Победилово». А перед выездом в аэропорт – Управление и разговор с Александровым.
– Зачем им взрывать мечеть? – генерал поворошил свои седые волосы. И тут же дисциплинированно их пригладил, бросив взгляд на отражение в стеклянной дверце шкафа с книгами. – Они же строят свои вербовочные агитки, опираясь на ислам. В мечетях и вербуют. Что ты плечами пожимаешь? Ты же видел их, можно сказать, сражался с ними плечом к плечу.
– И все равно не понимаю. Подозреваю, что в той мечети им не удалось свою деятельность развить. Может, местный имам их выявил и турнул. Среди мусульманских духовных лидеров много дальновидных образованных людей. Они же понимают, чем грозят такие паршивые овцы, внедрившиеся в среду прихожан, которые будут правоверных на джихад сманивать. Так или иначе станет известно, что из их местности парни в Сирию отправились, пойдет череда проверок, дергать начнут и подозревать всех. Не исключаю, что покушение готовится против кого-то конкретно. А что еще более вероятно, акт устрашения для имамов из других районов России – дескать, будете гонять вербовщиков, получите такой же взрыв. В случае с этой мечетью для меня главное, чтобы сработали тамошние оперативники и спецназ четко. Меня не должны ни взять, ни заподозрить. В Стамбуле ждут обратно. Возможно, удастся забраться повыше в их игиловской иерархии.
Александров покачал головой.
– Сомнительно. Прихлопнут за милую душу. А?
– Ну это мы посмотрим. Я – парень ловкий.
Генерал взглянул на него с укором.
– Ты гляди, не заигрывайся. Мне ты живой нужен, а не в цинке. Контузия, ранение… Тем более игра с MIT нам была бы весьма интересна, на это и надо будет сделать упор. Отправить тебя обратно в Багдад, но уже в качестве повоевавшего, бывшего бойцом ИГИЛ. Сможешь действовать там активнее.
– Вот я и говорю, сначала в Стамбул. А потом в Ирак, – настаивал Петр. – И с Недредом повидаюсь, скажу, что еду в Ирак, получу там связь с местными игиловцами. Задание с Абу Саидом у меня так и подвисло.
– Ну-ну, поживем – увидим. Может, и так. Митовцы знают про твою жизнь в Ираке, было бы оправданно туда поехать. Любопытно, с кем они здесь в Москве устроят тебе встречу? Кто сделает выемку твоей закладки? Наверняка кто-то из посольства Турции. Любопытно, – генерал потер руки. – Контрразведчики порадуются.
…Петр, сидя в самолете, подался вперед и коснулся лбом ледяного стекла иллюминатора. «Спать хочется, – вздохнул он. – Интересно, как там Мансур? Как-то вообще сложатся наши отношения? – Петр улыбнулся, понимая, что вряд ли им удастся пожить вместе, если ему придется ехать в Стамбул, а затем в Ирак. Он с жалостью подумал о Саше: «Испортил девке жизнь. Ради чего? Быть номинально женатым? А ей каково придется одной, да еще с мальчишкой, который по-русски ни бум-бум? Может, к матери его отправить? Но в Твери он со своим турецким вообще потеряется. Тут хоть в английскую спецшколу пристроить можно будет. Надо попросить Александрова…» Он снова вздохнул и так и заснул, прислонившись лбом к иллюминатору.
Через пятнадцать минут его тронули за плечо:
– Молодой человек, сядьте ровно и пристегнитесь. Идем на посадку, – ярко очерченный вишневой помадой рот стюардессы показался обрывком сна. Напомнил что-то из странных фильмов Феллини.
Пристегиваться не хотелось, наоборот, выйти из самолета на лету и парить потихоньку к земле вместе со снегом, который зарядил, когда пролетали над Нижним Новгородом. Тихо опуститься где-нибудь на лесной поляне, где пахнет хвоей и прелью, лишь бы никого поблизости не было на несколько километров – ни игиловцев, ни разведчиков, никого…
Самолет буквально плюхнулся на полосу, взвихрив снег с обочин взлетно-посадочной полосы. Сквозь запотевшие иллюминаторы мутно светили сигнальные огни. Горюнов, кутаясь в шарф, который поднял почти до самых глаз, спустился по трапу и побрел к зданию маленького аэропорта.
Затем поехал на конспиративную квартиру, адрес которой получил еще в Москве. Его встретил мужчина в черной куртке с меховым коричневым воротником. Острый нос, красные от морозного ветра щеки и жизнерадостная улыбка. Он, видимо, только что зашел в квартиру и открыл дверь Петру после четырех оговоренных в инструкции звонков.
– Товарищ полковник… Капитан Климов, УФСБ по Кировской области, – представился он. – Мне приказано отправить вас в поселок Мирный. На станцию Марадыковский. Это почти в трех часах езды отсюда. Оричевский район.
Когда они уже сняли верхнюю одежду в тесном коридоре и сели за стол на кухне, капитан с легкой обидой заметил:
– Вообще-то мы уже работали по Оричевскому району, поступали сигналы о вербовочной деятельности ваххабитов. Мы вышли на них, и тут вы как снег на голову. Мы со дня на день собирались их брать. Насчет подготовки к теракту пока не было информации. Но это несильно меняет дело. Все равно бы повязали.
Горюнов не сомневался в правдивости слов Климова. Всегда неприятно, когда приезжает кто-то «сверху» и выхватывает дело из рук. Это стало уже входить у него в правило – вырвал из клюва дело у Мура, теперь бедолага Климов и его коллеги, которые тут тоже не баклуши били.
Борис Климов принес с собой еду, похоже, из дома, в пластиковых лотках, чтобы накормить столичного гостя: отбивные, жареная картошка с грибами, соленья – зеленые помидоры, огурцы, кислая капуста. Петр прикинул: если все это съесть, то до Марадыковского доехать будет сложно. Смена климата, воды и еды могла подействовать причудливым образом на его желудок. Но есть хотелось, поэтому он стоически отказался только от солений.
– Информацию из Москвы получили ночью. Особо не успели развернуть бурную деятельность, мы-то задержание планировали на конец недели. Но теперь поостереглись бы соваться. В адрес, в Марадыковский, можно направить местных ментов, но вспугнем. Город небольшой, друг про друга все всё знают, а участковый может быть и замазан. Сами понимаете.
– Правильно рассудили. Я поеду туда. Мне нужен ствол.
– Да, нас предупреждали. – Климов принес из коридора свой портфель, извлек из него «Беретту» и несколько обойм к ней. Петр заметил белую маркировку на патронах в одной из обойм.
– Холостые? А «Беретта» откуда?
– Трофейная, если можно так выразиться. Изъяли у одного субчика. Распишитесь, пожалуйста, за полученное оружие и боеприпасы. – Он протянул бумагу и ручку. Пояснил: – Холостые на случай, если вам придется отстреливаться от наших сотрудников. От вашего руководства поступило распоряжение при задержании дать вам скрыться. Но отстреливаться вы сможете, чтобы уйти эффектно. Сегодня поедете на дневной электричке. Она идет до Котельнича, но останавливается на станции Марадыковский. Наша группа поедет на машине. С техническим обеспечением. Снабдим вас приборчиком.
– А если проверят? Нет, рисковать не стоит. Террористы – народ осторожный. Адрес вы знаете, ствол у меня есть. Справлюсь, если что. Хотя думаю, что это радикальные исламисты мелкого пошиба. Мне сказали, что у них проблемы – не могут собрать самостоятельно взрывное устройство. Они не обладают достаточными техническими знаниями и соответствующим оборудованием.
– Но брать их будем в любом случае? – Климов наморщил лоб.
– Разумеется. Вопрос времени. Войду с ними в контакт, пойму их численный состав и ближайшие планы. Дам отмашку и возьмете. У меня не так много времени, чтобы с ними возиться.
Климов посмотрел на Горюнова с любопытством, но ничего не спросил.
В электричке Петр замерз и не смог подремать, дрожа и кутаясь в зимнюю куртку, которой его снабдил Климов. Оттаяв дыханием кругляшок на заиндевевшем стекле, он пытался отвлечься от пронизывающего холода, смотрел на хвойный лес в огромных сугробах вдоль железной дороги. На запасном пути то и дело попадались брошенные полуразвалившиеся вагоны-теплушки, наводившие тоску.
Горюнов смотрел в окно, но видел сирийские дороги, по которым еще недавно ездил. «Там хотя бы тепло», – поежился он.
Петр сошел на низкую платформу станции Марадыковский, обозрел унылый пейзаж со зданием вокзала светлого кирпича с голубыми деревянными фронтонами, залепленными снегом, и голым лесом позади. Тут, конечно, была и Железнодорожная улица, как около любой станции России, словно эта Железнодорожная опоясала всю страну. Оригинальностью в названиях улиц город не отличался. Далее шли не менее тривиальные – Труда, Первомайская, Гагарина.