Вдоль улицы поселка Мирный теснились двухэтажные кирпичные дома. От группы шумных школьников в спину прилетел снежок. Захотелось ответить, но Петр вспомнил, что он, к сожалению, давно не в том возрасте. И снежок, уже слепленный, начал таять в ладони. Петр откинул его и вошел в подъезд с расхлябанной дверью, которая гулко захлопнулась за спиной. На обледеневшем пороге он едва не поскользнулся. Кошка, гревшаяся около батареи, с мяуканьем рванула к двери в подвал.
Съемную однокомнатную квартиру на первом этаже отделяла от подъезда деревянная грязная дверь со следами ботинок немаленького размера, словно по ней колотили, так как электрический звонок не работал. Горюнов постучал кулаком и почти сразу открыли. В щель на него глянула небритая, с черной щетиной, щекастая молодая рожа:
– Чего тебе?
– Сохраниться и расшириться, – по-арабски негромко сказал Петр.
– Поляк? – тоже шепотом, но по-русски уточнил парень, изобразив на лице нечто вроде почтения. – Проходи. Я – Марат.
В квартире воняло табаком и порохом. В крошечном коридоре стоял здоровенный туристский рюкзак, набитый каким-то шмотьем. На кухне громоздились грязные тарелки со сколами по краям, горка консервных банок на подоконнике, окна, заклеенные газетами, как во время ремонта.
– Лучше в комнату, – позвал Марат. – Ты давно оттуда?
– Из Сирии? – уточнил Петр. – Несколько дней.
– Ну и как там? – Он присел на протертый до дыр подлокотник кресла и уставился на Горюнова горящими глазами. – Говорят, и заработки большие, и жену дадут.
«Догонят и еще раз дадут», – мысленно огрызнулся Петр, но с важным видом кивнул.
– А как вообще? Опасно?
– У меня было две контузии и легкое, слава Аллаху, ранение, сквозное. Но мы были готовы и умереть во имя Аллаха.
Марат закашлялся. Ему, очевидно, хотелось жену и денег, но не хотелось умирать, пусть и во славу Аллаха.
Мусульманскую молодежь, попадавшуюся на удочку агиток, понять было несложно. При нынешнем мироустройстве, где правят бал безнравственность, наркотики и алкоголь, где разрушается понятие брака как союза между мужчиной и женщиной, где практикуются однополые браки и попираются мировые религии, как же хочется найти оплот духовный! Они даже готовы обрести эту духовную базу под пулями и осколками. Готовы за нее воевать, за землю обетованную, за свой халифат. Однако, когда они уже влипают в ИГИЛ, проще говоря, в банду головорезов, которым сподручнее было бы выступать под флагом не с шахадой, а с Веселым Роджером, когда их начинают без зазрения совести стимулировать теми же наркотиками и алкоголем, от которых они бежали, спохватившись, они понимают, что это не духовный оплот – а черный халифат, настоянный на крови и нефти, на лжи и лицемерии. Они гибнут за гроши, они пытаются бежать и оказываются на площади на коленях за минуту до того, как распрощаться с собственной головой. Их утрата – ничто для махины халифата, вербовщики исправно делают свою работу, пополняя ряды ИГИЛ. А на черном не заметны следы крови…
– Ты один? – оглядел комнату Петр.
– Нет, сейчас придет Артур.
– Мне сказали, что замыслы у вас грандиозные. Вы как собираетесь пробраться на этот объект? Есть план? Или надеетесь на авось? – Он взглянул на часы. – Сориентируй меня, когда совершать намаз. Я с переменой времени немного сбился.
Судя по кислому выражению лица Марата, Горюнов догадался, что не так уж они и придерживаются молитвенного расписания.
– Здесь нет мечети. А сам вычислять время я так и не научился.
– Ладно. Разберусь. Ты достал взрывчатку? Где она?
– Да, – замешкался Марат. – Нам привезли. Но ни я, ни Артур не смогли собрать взрывное устройство. Он младше меня, ему девятнадцать, у нас не было опыта.
– Соберем, – утешил Петр. – Где взрывчатка?
– Не здесь. В Котельниче.
– Это далеко?
– Не очень. Там мы снимаем еще одну квартиру.
– Что, прямо в съемной квартире храните взрывчатку? – Петр прохаживался по комнате, полупустой, с продавленной тахтой и раскладушкой, сложенной и прислоненной к обшарпанной стене. Остановился и посмотрел на Марата с укором, как на шаловливого ребенка.
– Нет, конечно. У нас тайничок в заброшенном доме. Там лучше и собирать устройство.
– Почему там? Отсюда ведь ближе к объекту уничтожения химоружия, чем оттуда. Да и ехать в электричке с таким багажом…
– У нас есть знакомый с машиной. Он нас подвезет в день проведения акции.
– День акции назначен?
– Нам сказали, что все зависит теперь от вас. Когда соберем устройство, так сразу и сделаем «бум!». – Он усмехнулся.
– А пути отхода вы отработали? На той же машине?
– Ну да, – кивнул Марат. – Вернемся в Котельнич. Или отсидимся, или по ситуации уедем на машине сразу же. Взрыв произойдет без нас, и мы успеем скрыться. Надо устройство сделать либо с таймером, либо чтобы оно сработало по звонку сотового телефона.
– Кстати, дай мне номер своего телефона. Мало ли что. Мы же не будем передвигаться по Мирному как сиамские близнецы.
Телефоном Горюнова снабдил Климов, и в качестве компромисса через мобильный он сейчас и прослушивал разговор Петра с Маратом.
Щелкнул замок входной двери, вернулся Артур. Марат выскочил в коридор, и Петр слышал, как он шепнул приятелю: «Поляк приехал». Вошел высокий парень с густой черной шевелюрой и каплевидным крупным носом. Огромные руки с характерно набитыми костяшками выдавали в нем спортсмена. Как ни странно, по ощущению Горюнова он был старшим в этом тандеме, несмотря на юный возраст.
Нагло оглядел Петра с ног до головы. Наконец протянул руку, убедившись, видимо, что тот соответствует описанию, присланному из Турции.
– Мы поедем сразу в Котельнич? – Горюнов опустился на тахту. – Мне бы поспать с дороги.
– Как скажете, – Артур достал из шкафа плед. – Мы и собирались туда вечером, вас ожидали.
Петр уснул, едва коснувшись головой комковатой подушки в неопрятной наволочке. Но перед этим переложил пистолет из кобуры под подушку, дождавшись, когда парни вышли на кухню. И держал ладонь на рукояти во время сна. Однако на него никто и не думал нападать. Ему поверили, сомнений не возникло ни у Артура, ни у Марата.
Наоборот, они испытали облегчение от прибывшего подкрепления, хоть бы и в лице этого мрачного Поляка. Они возились с организацией теракта уже с осени, но словно завязли – слишком боялись разоблачения, слишком осторожничали, подолгу ждали инструкций из Турции с оказией через Северный Кавказ…
Еще сквозь сон Петр уловил запах варившихся пельменей и подумал, что они наверняка со свининой, а эта еда не для мусульман. Но, видимо, в местных магазинах нет большого выбора продуктов, а есть захочешь, забудешь обо всем. Горюнов и сам бы не отказался от пельменей…
В дверь постучали, сперва негромко, затем более интенсивно. В комнату забежал встревоженный Марат и вполголоса сообщил:
– Там участковый приперся. Наверное, соседи донесли. Чего делать будем?
– У вас тут ведь нет ничего криминального? – спросил Горюнов, быстро поднимаясь с тахты. «Куда смотрит Климов? – подосадовал он. – У них-то ничего нет, а вот у меня Беретта” и обоймы по карманам куртки рассованы. Если нас сейчас задержат, взрывчатка останется в том заброшенном доме и кому-нибудь пригодится. Наверняка о тайнике знают не только эти двое». – Оставайтесь в комнате, не высовывайтесь, – велел он Марату и Артуру, а сам демонстративно сунул пистолет за пояс за спиной и пошел открывать.
За дверью стоял полицейский средних лет с седоватой щетиной. Ушанку сдвинул на затылок, на щеке ближе к носу белело пятнышко давнего обморожения.
– Участковый инспектор капитан Лабунов, – представился он. – Разрешите ваши документики. Сигнал поступил, что эту квартиру сняли двое кавказцев.
– Я похож на кавказца? – улыбнулся Петр, достал российский паспорт, которым его снабдили еще в Москве. – Да, я снял эту квартиру, но скоро уеду. Я тут проездом в геолого-разведывательную экспедицию, – он пнул рюкзак Марата, стоящий очень кстати в коридоре. – Только вернулся с юга, теперь в другую экспедицию направляюсь.
Версия была надежной, тем более незагорелый подбородок выдавал в нем бородатого геолога.
– Да, вижу документы у вас в порядке. – Лабунов вернул паспорт неохотно. – И все же соседи беспокоятся…
Петр достал из кармана две тысячи, сунул их в паспорт и протянул обратно участковому. Тот, не моргнув и глазом, взял паспорт, спрятал деньги за пазуху форменной куртки и вернул документы «геологу».
– Теперь, я надеюсь, меня не будут беспокоить?
Лабунов отдал честь и молча удалился.
– Как ты с ним лихо, – восхитился Марат. – Я уж было дрогнул. Не боишься ствол с собой таскать?
– Я более бдительный, чем волк, – вспомнил с усмешкой арабскую поговорку Горюнов. Он прикинул, что Климов справедливо опасался останавливать целеустремленное движение участкового по объектам сбора податей. Кто знает, может, он с боевиками заодно?
– Сейчас перекусим, и надо ехать в Котельнич, – Артур ринулся на кухню.
Снова замерзшая электричка встретила распростертыми объятиями прорезанной и прожженной обивки сидений. Со станции Котельнич они сразу отправились в заброшенный дом на городской окраине. У Марата в рюкзаке оказался набор туриста-террориста – фонарик, баллон с керосином, лампа, пакеты с садовой селитрой, слесарный инструмент, мотки проволоки, скотч и много чего еще. Фонарик пригодился, когда они втроем сошли с рейсового автобуса.
Заброшенный дом за городом производил гнетущее впечатление, какое всегда производят обезлюдевшие жилища. Заснеженный, с едва заметной протоптанной в снегу тропинкой. Сугробы ощетинились засохшими верхушками бурьяна.
Темный сруб в три окна по фасаду, в темноте белели рамы с выбитыми стеклами. Внутри луч фонарика выхватывал валявшиеся на земляном полу кирпичи, клочки сена, мусор, полусгнившие доски остатков черного пола (верхний слой досок и все ценное уже давно утащили). В подполе валялись синие мешки, а среди них замотанный в черную пленку пластит килограммов десять. Еще мешки с селитрой, купленные Маратом в магазине садовых принадлежностей и удобрений, металлические обрезки, гайки в стеклянной банке…