– Вы предлагаете здесь сейчас собирать устройство? – Петр выбивал дробь зубами. Сруб трещал от мороза.
– Днем не стоит привлекать внимание. Деревня поблизости, – у Марата ходили желваки на скулах. Он тоже пытался сдержать дрожь. – Не тащить же взрывчатку в Котельнич. Вдруг задержат, а у нас десять килограммов пластита.
Горюнов пожал плечами.
– Нет парни, только в теплом помещении. Да я пальцы не чувствую! Давайте адрес квартиры, объясните, как туда добраться, и поедем порознь, пластит я возьму сам, а вы – селитру и все остальное.
В темноватом небольшом Котельниче белизной заснеженного льда отливала замерзшая Вятка. Здесь она довольно широкая. «Летом тут, наверное, хорошо, – предположил Петр, понимая, что вряд ли сюда когда-нибудь вернется, а наверняка в ближайшем будущем снова окажется в своей багдадской цирюльне. Там ему местечко греет его напарник Басир, коренной багдадец, бывший военный, которого едва не расстреляли во время гонений на верных родине офицеров иракской армии. Его преследовали американцы, он бежал, был ранен, оказался на улице напротив парикмахерской, в которой трудился Горюнов. Петр его спрятал. Подружились с Басиром и сработались…
Артур и Марат добрались в съемную квартиру в одноэтажном бараке раньше него и открыли дверь Петру. Он уселся на крошечной кухне за шаткий стол, опустив пониже на длинном шнуре лампу в пластиковом желтом абажуре, и принялся ваять взрывное устройство так, чтобы оно не взорвалось ни при каких условиях.
Марат оседлал табурет напротив, прислонившись к большой гармошке чугунной батареи и вздрагивая остаточной дрожью. Он с любопытством следил за манипуляциями Петра.
– Ловко ты… А сработает?
– Сработает, – сказал о другом Петр, размышляя о Климове. – Надо будет на рассвете съездить в этот заброшенный дом и до акции припрятать готовое взрывное устройство. Здесь все же рискованно его оставлять.
– Съезжу, – зевнул Марат и пошел в комнату. Там скрипнула кровать.
Собрав фактически муляж взрывного устройства, Петр осмотрел тихонько кухонные шкафы и обнаружил брошюры, пропагандирующие участие в джихаде в Сирии или в Ираке. Ваххабитскую литературу. Судя по количеству этих брошюр, парни кроме подготовки к теракту еще и выполняли роль вербовщиков.
Горюнов, прошерстив шкафы, уснул, прикорнув на жесткой скамье кухонного уголка. Ему не хотелось идти в комнату к тем двоим, хотя в этой убогой обстановке, в соседстве с двумя будущими террористами, он чувствовал себя комфортно. Здесь все было привычным. Пугало слегка такое врастание в шкуру игиловца, но лучше так, чем попасть под подозрение. * * *
Сигнал о штурме пришел Горюнову в сообщении на сотовый телефон, когда уже был назначен день акции и группа боевиков во главе с Петром находилась в Мирном. Просто цифры – «000». Марат в этот момент сидел в ванной, Артур на кухне. Петр написал в ответ: «111».
На этот раз молодые боевики были вооружены стволами. И это беспокоило Горюнова. Учитывая, что Марат моется, до пистолета он быстро не доберется, оставил его в комнате, а вот Артур… С другой стороны, задержать их с оружием гораздо лучше для доказательной базы их неблаговидных намерений. Плюс экстремистская литературка, которая находится и в съемной квартире в Мирном. Петр уже убедился в этом, заглянув в единственный шкаф, стоящий в комнате.
После отправленного СМС Петр успел только заменить обойму с боевыми патронами на обойму с холостыми и отодрал оклеенную на зиму створку окна от оконной рамы. В дверь уже ломились, а она – хлипкая.
Петр услышал треск. Выкрики: «Лежать!» Горюнов и Артур вывалились из окон комнаты и кухни почти одновременно. Их там ждали, но за Петром по сугробам не слишком активно бежали, сосредоточились на Артуре. Они успели выстрелить – Петр на всякий случай поверх голов, хоть и холостыми, другой беглец палил по людям в черном. Горюнов, забегая за угол дома, думал только об одном – лишь бы Артур не попал в бойцов спецназа, да и себе в спину шальную пулю не пожелал бы. Но стрельба почти сразу стихла.
За углом дома стоял темно-синий автобус с тонированными стеклами. Боковая дверь отъехала, и Климов поманил Горюнова внутрь.
– Грейтесь, – он протянул ему куртку с аббревиатурой на спине ФСБ. – Их взяли. Вы, как мы и договаривались, скрылись. Теперь проведем обыски здесь и в Котельниче. Владельца машины, их пособника, сейчас арестовали в Котельниче. Если бы не ваш цейтнот, лучше было бы их скрутить на подходе к объекту «Марадыковский». Но мне сверху спустили приказ – посадить вас на самолет и отправить в Сургут. Что-то на нашем антитеррористическом фронте ажиотаж на руководителей бандподпольем.
Горюнов не поддержал шутку. Слишком устал. Неизвестно, сколько займет возня в Ханты-Мансийском округе, так ли спокойно его примут боевики, к которым он направляется. Это тут, в Мирном, все обошлось.
Дверь микроавтобуса вдруг отъехала в сторону. Снаружи в сугробе стоял высокий спецназовец с автоматом на боку и в шлем-маске. За ним переминался с ноги на ногу незабвенный участковый Лабунов. Он заметил Горюнова и замер с приоткрытым ртом. Начал медленно багроветь.
Спецназовец оттянул край шлем-маски под нижней губой с намерзшим от дыхания инеем, обнаружив пухлые губы:
– Товарищ капитан, задержанных погрузили. Отправлять?
– Да. Везите их в Киров. Мы дождемся хозяина квартиры, чтобы обыск провести. Лабунов, вы дозвонились до хозяина?
– Так точно, – обрел дар речи участковый. Полез в карман и протянул Горюнову две тысячи.
Петр забрал деньги с невозмутимым лицом. Климов с недоумением проводил взглядом деньги. Задернулся «занавес» двери микроавтобуса и скрыл красную рожу участкового.
– Возьмите с этого болвана подписку о неразглашении, – посоветовал Горюнов. Пробрался на заднее сиденье и, подняв воротник казенной куртки, отгородился ото всех и уснул.
Разбудили его уже в Кирове. Климов привез его к гостинице «Губернской», располагавшейся в краснокирпичной трехэтажке.
– Переночуете, а завтра утром рейс до Сургута. Я заеду за вами в десять. Вам надо выспаться. Вид у вас измученный.
Сонный Петр в вестибюле гостиницы едва не врезался в одну из двух чугунных колонн, подпиравших балку в старом здании. Климов успел его удержать за локоть.
Пока Климов разговаривал с девушкой у стойки регистрации, Петр рассматривал панно во всю стену, исполненное в стиле советских гостиниц с видами Кирова. Затем, получив ключи от номера, поднялся на второй этаж, поглядел невидяще на бежевые шторы в цветочках, повалился прямо поверх покрывала, такого же бежевого и цветастого, выставил будильник на мобильном телефоне и тут же заснул.
Сургут приветствовал светящимися неоновым синим светом латинскими буквами Surgut на здании аэровокзала и морозным небом, черным, с желтоватым тревожным отливом.
Климов на прощание снабдил Петра теплой курткой на меху и пакетом с пирожками от жены. Горюнов пошутил: «Ты бы еще курицу копченую на дорожку мне вручил».
В Сургуте встретил мороз ниже тридцати градусов.
Почти два часа перелета, рейс задержали на четыре часа – Сургут не принимал из-за снегопада. В итоге, прежде чем ехать в Пыть-Ях, надо было переночевать в Сургуте. Петр добрался до конспиративной квартиры, где его ждал чуть полноватый, невысокий и улыбчивый майор Лаптев из УФСБ.
– Слушай, тут поблизости гостиница «Полет», – Михаил Лаптев не стал разводить церемонии, он вел себя естественно.
Горюнов завидовал людям, которые легко общаются с едва знакомыми людьми. С возрастом, правда, научился быть проще, когда понимал, что это пойдет на пользу во взаимопонимании. Но почти всегда испытывал неловкость.
– Она в парке, – продолжал Лаптев, – в пятнадцати минутах от ж/д вокзала и автовокзала. Вполне приличная. Выспишься, а завтра в Пыть-Ях. Туда примерно полтора часа на поезде. «Новый Уренгой – Москва» каждый день ходит. В девять сорок две из Сургута, а в одиннадцать с копейками уже там. Тут сто километров…
У подъезда ждал «УАЗ Патриот». На нем они подъехали к пятиэтажной серой гостинице с золотыми буквами «Полет» над входом.
– Зайду с тобой, – решил Лаптев.
А когда они уже вышли из машины и водитель не мог его слышать, майор доверительно сообщил: – У них тут такие блинчики вкусные жарят с разными начинками. Я с тобой в кафе зайду, перекушу. У меня знакомая повариха… – Он смутился и добавил: – Бывшая одноклассница.
В вестибюле у лестницы стояла картонная стюардесса в голубом костюме с плакатиком в руках: «Добро пожаловать в гостиницу «Полет»». Рядом с ней на высоком маленьком столике была фигурка ханта, сидящего у костра спиной к юрте и помешивающего что-то в котелке большой ложкой.
Глядя на эту фигурку, Петр вспомнил, что Хасан ошибочно называл Ханты-Мансийск конечным пунктом пути Поляка, путая округ и город.
Кафе «Фреш» не вызвало у Горюнова того восторга, что испытывал любитель блинчиков Лаптев. Само название наводило на мысль, что еда тут может совсем и не фреш. Привыкший на Востоке остерегаться отравлений, он довольно щепетильно относился к тому, что отправляет в рот.
Пока Лаптев уминал блинчики, Петр выбрал горячий борщ, показавшийся ему наименее опасным и достаточно горячим, чтобы согреться. Перед этим они с Лаптевым выпили водки.
– У вас тут всегда такая холодина?
– Бывает и прохладнее, – хохотнул Лаптев. – А ты, видать, привык к более теплому климату? – Он явно намекал на загар собеседника. – Завидую черной завистью. Где-то тепло, солнышко…
– Да, там, где я был, жарковато, – ничуть не рисуясь, покачал головой Петр и поймал на себе серьезный взгляд оторвавшегося от блинчиков Лаптева. Тот ждал продолжения, но, поняв, что «концерт окончен», вернулся к трапезе.
– А что по этой мечети? – он сменил тему. – У нас не было никаких тревожных сигналов оттуда. Что там, ваххабиты окопались?
– Я наверняка знаю о двоих. И трое из этой же банды в Турции отсиживаются. То ли приедут в нужный момент, то ли поддерживают морально оттуда. – Петр достал сигареты, но, заметив табличку у двери, что здесь не курят, спрятал пачку. – Ваша задача их задержать, желательно с поличным. Полагаю, взрывное устройство у них уже есть. Меня прислали к ним для