идеологической и моральной поддержки. Чтобы не запаниковали перед акцией.
– Меня больше волнует, как обеспечить вашу безопасность.
– Что это вдруг ты на официальный тон перешел? Что удалось узнать об этих двоих?
– Кое-что, – скромно ответил Лаптев. – Ризван и Абдулла – дагестанцы. Живут в Нижневартовске. Снимают квартиру. Ни в чем подозрительном не замешаны. Местных аккуратно порасспрашивали. Отзываются о них неплохо.
– Но явку мне назначили в Пыть-Яхе. Не хотели светить преждевременно квартиру в Нижневартовске? Не доверяют? Думают, что приду не один? Наверняка взрывчатку и оружие держат в Нижневартовске.
– Может, задержим их, и дело с концом?
– А если ничего не обнаружите? Подозрения к делу не пришьешь.
– Последим за ними. Зачем тебе соваться, рисковать? Что им в голову придет, никто не ведает. Народец-то они одержимый!
– Лучше знать наверняка их замыслы. Места хранения взрывчатки и оружия надо попытаться разведать. Возможно, удастся выявить еще и местных членов бандгруппы, если таковые имеются.
– Мы будем контролировать встречу. Прослушку устанавливать не станем, а вот через мобильный телефон…
Петр подумал, что ситуация повторяется, как в Кирове, но он ошибался…
Гостиничный номер, оформленный в голубых с золотом тонах и синий ковролин в желтых точках раздражали своей синевой. Горюнов долго ворочался на жесткой кровати.
Из головы не шел телефонный разговор с Зарифой. На что она намекала? Петра никогда еще не обманывала интуиция, и от Аббаса не исходила опасность. Да, курд действовал в первую очередь в своих интересах и в интересах своего руководства, однако на этом этапе интересы их сосредоточились на взаимодействии с Россией и с ее спецслужбами – консультации, использование разведданных в борьбе с террористами и за будущую территорию Курдистана (надежда на получение этой территории). И поведение Аббаса выглядело логичным и последовательным.
В конце концов, неужели это месть отвергнутой Аббасом женщины? Не похоже на хитрую Зару. С кем-то она в сговоре. С ИГИЛ? С MIT?
Мысль о том, что она работает на митовцев или, чего доброго, служит там, подняла Горюнова с постели. Он встал у окна и закурил. В чем логика турок, если Зара их сотрудница? Прислали ее с Мансуром в Москву… Разузнать о Горюнове побольше, задержаться в России и попытаться контролировать его, вызвать на откровенный разговор? Ведь она курдянка, а стало быть, должна ненавидеть турок и спецслужбы Турции особенно. Хитро. На этом она могла попытаться и сыграть, разведать истинные намерения Петра, ведет ли он двойную игру, водит ли турок за нос.
«Так-так, – подбодрил себя Горюнов. Ему показался логичным такой ход мыслей. – Поэтому она стремится разрушить мои договоренности с Аббасом, наверняка подслушивала под дверью, когда мы с ним обсуждали наши планы. А еще вероятнее, установила «жучки», если профессиональная разведчица. Очевидно одно – она не та, за кого себя выдает».
Он припомнил, как она его уговаривала взять ее с собой к Аббасу, хотела держать руку на пульсе, как она переглядывалась многозначительно с Галибом. Она же, скорее всего, известила турецких контрразведчиков о существовании Мансура.
«Но зачем они тогда дублировали работу Галиба Зарифой? Ведь оба приближенные Аббаса».
Многое оставалось неясным. Когда ее завербовали? На чем-то подловили и шантажировали или она добровольно согласилась? Насколько она опасна, находясь сейчас дома у Горюнова? И жив ли бедолага Ильяс?
Едва дождавшись утра, Петр позвонил Александрову и высказал свои соображения относительно Зарифы. В ответ было задумчивое молчание, затем Евгений Иванович выдал решение:
– За ней мы приглядим. Не волнуйся. Не думаю, что она каким-то образом собирается навредить твоей жене или сыну. Иначе она уже бы это сделала. В любом случае, надо дождаться твоего возвращения и понять, на что она намекала. Ситуация прояснится, и тогда решим, что предпринять. Чтобы арестовать ее, у нас сейчас точно нет оснований. Границу она пересекла с паспортом, не вызывающим подозрений. Ничего запрещенного наверняка не провозила. А вот ваш разговор может стать отчасти основанием. Но и тогда, если она коллега Галиба, нам надо беречь ее как хрустальную вазу. Что там у тебя? Голос какой-то подавленный.
– Задумчивый, – поправил генерала Петр. – Меня беспокоит ситуация с Зарой. В Мирном все обошлось. Сегодня выезжаю на место в Пыть-Ях.
– Я думаю, не стоит тебе задерживаться в связи с новыми обстоятельствами, которые ты мне изложил. Там местные ребята пусть работают. Приедешь, обозначишь свое присутствие и уноси ноги. Главное, формально выполнить задание, чтобы потом отчитаться и завоевать авторитет. Ты меня понял? – Он спросил таким тоном, что стало понятно – генерал не верит в готовность Горюнова исполнять его указания.
– Ветры дуют не так, как хотят корабли, – пространно ответил Петр.
– Слушай, твои поговорки доведут меня до белого каления. Восточный мудрец! Мне надо, чтобы ты вернулся в полном физическом и психическом здравии. У нас большие планы относительно твоей персоны. И ты понимаешь, о чем я толкую. Да?
– Так точно, – грустно согласился он.
Петру, привыкшему к жаре, пыли, темпераментным арабам, уже поднадоел мороз и заснеженные маленькие провинциальные городки – такие уютные на картинах столичных художников, которые выезжают на пленэр, а затем торгуют ими на Крымском Валу и на Арбате. От картин веет забытой Россией, которую москвичи узнают по этим самым картинам и умиляются, шагая по грязным от реагентов, мощенным плиткой тротуарам, неся провинциальную Россию под мышкой, завернутую в грубую бумагу. Они идут мимо бутиков и иномарок, тащат провинцию в норки своих многоквартирных домов, чтобы там наслаждаться своей маленькой картинной страной.
А перед Горюновым картина вырисовывалась не столь идиллическая. Облезлые старые, еще советские дома и лишь всплески попыток изысканности и комфорта в гостиницах – не всегда удачные. Да если еще учесть, кто окопался в этих домах. Расползлась черная зараза по отдаленным от столицы городкам…
Хотя летом в том же Пыть-Яхе наверняка симпатичнее – зеленый городок с клумбами смотрится куда лучше заснеженного.
Однако квартира, в которую Петр попал в пятиэтажке на Центральной улице в Пыть-Яхе, оказалась на удивление уютной и одомашненной. Впустил его Ризван. На вид ему под тридцать. Небольшая борода, залысины прибавляли Ризвану лет десять. Он выслушал парольную фразу с такой невозмутимостью, словно к нему каждый день приезжали гонцы из Турции.
В просторной гостиной поблескивала полировкой стенка с книгами и посудой. На противоположной стене над диваном висела большая фотография – мужчина на фоне Голубой мечети. Видимо, хозяин квартиры летал в Стамбул поклониться Аллаху в этой огромной мечети. Петру доводилось совершать намаз там, пока он был в Стамбуле. Он заходил в мечеть Султанахмет и перед отъездом в Сирию. Туристов выпроваживали на время молитвы, и на коврах, устилавших пол, молились турки и приезжие мусульмане.
Петр решил про себя, что надо прояснить хозяина квартирки на причастность к бандгруппе.
– А где твой напарник? – Горюнов сел в кресло, поджав разутые ноги – Ризван заставил оставить ботинки за дверью, в холле.
– Он здесь не бывает, – Ризван вдруг заговорил по-арабски. Плоховато, с сильным акцентом, но вполне понятно. – Нам сказали, что приедет человек прямо из Эр-Ракки, из халифата. Это вы и есть? Наши ожидания не обманули?
– Нет. Я совсем недавно оттуда. Одна из последних акций, в которых я участвовал, – разгром монастыря в Маалюле. Слышал небось в новостях?
– Да?! – с восторгом выдохнул Ризван. От его угрюмости не осталось и следа. Он заметил перстень на пальце Петра, подаренный Зарифой, и, казалось, сейчас попросит прикоснуться к Горюнову, как к человеку из легенды. – Вы так хорошо говорите по-арабски. А мне даже попрактиковаться не с кем. Вы русский?
– Во мне много национальностей намешано. И татарская, и русская, и турецкая кровь… – Горюнов прикинул, как сейчас мучительно пытаются понять арабскую речь Лаптев и его коллеги. Они не предусмотрели вероятность того, что Ризван захочет попрактиковаться в арабском. В дальнейшем, когда его задержат, не возникнет сложностей с переводом аудиозаписи и подтверждением намерений Ризвана и иже с ним провести теракт. А вот сейчас у них возникла проблема и, наверное, небольшая паника. Лаптев отвечает за безопасность гостя из Москвы. Что если Ризван в этот момент его связал и допрашивает по-арабски?
– А я бы попрактиковался в русском, – перешел на родной язык Петр. – Разговариваю с акцентом, и это не слишком хорошо. Бороду сбрил, и видно след от нее – незагорелая кожа. Да еще и акцент. Несколько раз в аэропорту останавливали, спрашивали документы. Хорошо, что они сделаны надежными людьми, московская прописка действует на ментов гипнотическим образом. Выдаю себя за геолога. Сходит с рук, хотя пришлось одному на лапу дать. Прицепился – хотел по компьютеру пробить мою личность. Тысяча отбила у него это коварное желание. Ты бы меня ввел в курс дела. Я знаю только в общих чертах о готовящейся акции. Просили приехать, оказать содействие.
– Лучше бы поддержали материально, – проворчал Ризван и с жадностью выхватил кредитную карточку, протянутую Горюновым.
Петр знал, сколько там денег, только со слов Хасана – две тысячи долларов. Но проверять в Центре не решились. При запросе баланса наверняка те, кто положил деньги на карточку, получат сообщение. Не стоило вызывать излишние подозрения у игиловцев.
– Так что об акции? – напомнил о себе Петр. Ризван спрятал кредитку в один из кармашков бумажника. – Как у вас со взрывчаткой?
– У нас уже почти все готово. Мы ждем последних указаний, когда начинать. Нам говорили, что лучше всего в апреле. В первую пятницу раджаба [Раджаб – седьмой священный месяц мусульманского лунного календаря]. Двадцать пятого апреля. До этого будем тише воды, ниже травы.
– В пятницу? Ну да, – Петр переплел пальцы рук и, замерев в благочестивой позе, процитировал Коран по-арабски: – «О вы, которые уверовали! Когда вас зовут на коллективную молитву в пятницу, стремитесь к поминанию Аллаха, к намазу, оставив торговые дела, это лучше для вас, если только вы разумеете». Вы с Абдуллой вдвоем? – продолжил он уже по-русски, ориентируясь на русскоязычных «радиослушателей» из УФСБ: – Не привлекли никого из местных? Я почему спрашиваю. В Стамбуле надо будет решить, кому и сколько платить после акции. Только вам двоим?