Черный ход. – Беженцы. – Рулетка мистера Киркпатрика. – Бароны-разбойники. – Послание в телеге. – Джошуа Редман не останется в долгу!
1Джошуа Редман по прозвищу Малыш
Джошуа Редман бредет по прерии.
На востоке небо бледнеет, выцветает. Летние ночи коротки, скоро рассвет. Тахтон уехал далеко вперед, нечего и пытаться его догнать. Сейчас одинокий всадник подъезжает к лагерю. Придерживает кобылу, чтобы никого не разбудить.
Джош слышит приглушенный тряпками стук копыт Красотки – так ясно, словно это негры из Алабамы лупят в свои барабаны, распевая гимны. Сам Джош не производит ни малейшего шума. Ага, тряпка на правом переднем копыте лошади размоталась или порвалась. Это копыто звучит громче, звонче. Но в лагере – одни сонные глухари: никто не окликнет, не поднимет тревогу.
Едва различимые шорохи, дыхание, шепот.
Это еще что? Индейский дозор? Трое, нет, четверо – один такой тихоня, что даже Джош не сразу обнаруживает его присутствие. Индейцы затаились в высокой траве. Следят за лже-Редманом? Похоже на то. Лошади шошонов стреножены, дремлют стоя в ложбине ярдах в трехстах к западу. Изредка фыркают, топчутся на месте.
Заметить дозор краснокожих? Когда индейцы не желают выдать своего присутствия? Лучшим следопытам фронтира это удавалось один раз из ста!
Увы, сэр, Джошуа Редману сейчас не до гордости. Невидим и неслышим даже для индейцев, Джош бредет дальше. Запах серы преследует его по пятам. По мере приближения к лагерю серная вонь делается отчетливей. Это от тебя смердит, адский выкормыш?!
И словно в ответ:
– Стой, кто едет!
– Руки держи на виду!
– Назовись!
Надо же! Парни в лагере оказались бдительней, чем можно было предполагать. Джош хлопает себя бесплотной ладонью по лбу: ну конечно! Взрыв на шахте посреди ночи! Если выстрел могли и не услышать, то когда шарахнула динамитная шашка – все проснулись на десяток миль в окру́ге!
– Это я, Редман, – тахтон откликается как ни в чем не бывало. – Опустите стволы, еще пристре́лите меня ненароком!
– Малыш?!
– Ты куда ездил?
– Взрыв слышал?
– А это точно был взрыв, Бенни?
– А что еще?
– Ну, может, гром…
– Потому и ездил, что слышал. Я отлить вышел – и тут ка-ак бабахнет! Я сразу на Красотку – и погнал. На пару миль отъехал – никого, ничего. Ну, я плюнул и вернулся.
Тряпки! Тряпки на копытах Красотки! Сейчас парни их заметят. Начнут задавать вопросы, возникнут подозрения… Эй, дружище! Ты что, переживаешь за мерзавца-тахтона? Увы, сэр. У мерзавца мое тело. Если его продырявят или вздернут, куда мне возвращаться?
Вдруг тахтон не соврал? Вдруг он и впрямь пустит Джоша обратно? Подлецу веры нет, но на что еще надеяться, сэр? Силой его из тела не выгонишь – знаем, пробовали…
Лже-Редман едет мимо промысла, удаляясь от троицы дозорных. Предрассветная мгла, высокая трава – тряпок не заметили. Тахтон спешивается, сдирает тряпье с лошадиных копыт. Все, теперь лишних вопросов не возникнет.
Лагерь близко.
Котлован. Времянки нефтяников. Палатки и шалаши добровольцев. Вигвам Хью. Погасшие кострища, хибара с паровой машиной. Джош глядит себе под ноги, вздрагивает: земля под промыслом черным-черна! Это не нефть, сэр! Это тьма? Ночная тьма? Клубящийся туман похож на жирный дым от горящей нефти. Так ведь никакого пожара нет…
Есть? Был? Будет?!
«Сэр, я что – говорю и думаю, как тахтон? Может, я и вижу, как тахтон?»
Тьма пузырится в земле. Под землей. Вот откуда несет серой! Тахтон плоть от плоти этой тьмы. Он из нее вышел. Он хочет в нее вернуться? Нет, тахтон хочет чего-то другого.
Чего?
Провал в преисподнюю, черный проход…
Черный ход?!
Среди аспидных прядей и завитков что-то шевелится. Движутся, снуют зыбкие тени. Джош встает в двух шагах от края. Подойти ближе он боится: а ну как провалишься туда, в эту чертову кипень?!
Под его взглядом туман редеет, делается прозрачным, не теряя при этом своей черноты. Прозрачная чернота? Да, сэр, это похоже на безумие. Может быть, Джошуа Редман сходит с ума? Уже сошел? Давным-давно, близ горящих руин поселка амишей, когда ему встретился призрак, назвавшийся тахтоном?
Хорошо бы так, сэр! Уж лучше гнить на острове Блэквелла…
Внизу – близко и в то же время на немыслимой глубине – толпятся люди. Дюжина? Две? Сотня? Не разобрать. Вряд ли сотня, но больше дюжины. Сосчитать людей не получается, сразу начинает дико болеть голова. Люди стоят на пристани. Доски настила обуглены. По тяжкой смоляной зыби бегут фосфорические огоньки.
Если это нефть, она вот-вот полыхнет.
Люди (тахтоны?!) одеты в рванье. Жалкие узелки, скудный скарб. Бедняги испуганы, жмутся друг к другу, с надеждой глядят вдаль. Беженцы, понимает Джош. Ждут пароход или лодку. Кое-кто из беженцев с ужасом оглядывается назад – туда, откуда они пришли. Горизонт за спинами тахтонов (людей?!) полыхает багровым заревом. Кажется, пламя приближается.
Если пароход опоздает…
В какой-то момент беженцы делаются для Джоша знакомыми. Исчезает тахтонья угловатость, известная Редману по его снам снаружи; закрепляются привычные черты. Отец? Мама?! Вон дядя Филип, рядом его жена Мэри, обе дочки. Старик Химмельштосс, его зять Тедди, толстяк Хеммиш. Майкл Росс, Клеменс, Освальд МакИнтайр. Среди мертвецов затесались и живые: Сэм Грэйв, старик Кэббидж, Макс Сазерленд, шериф Дрекстон, мисс Шиммер…
Я должен их спасти, понимает Джош. Мертвых и живых. Они ждут меня, моих действий. Я должен откупорить черный ход, что ведет сюда, в Осмаку, из адских глубин. Прислать за ними пароход.
Хотя бы лодку!
Гудящее пламя подступает все ближе. Там, внизу, жарко полыхает огромный нефтепромысел братьев Сазерленд. И нет добровольцев с лопатами, нет пожарной водовозки. Темные небеса не спешат разразиться громом и молниями, обрушить на пламя спасительный ливень. Если Джош ничего не сделает, не протянет руку помощи…
Черты лиц плывут перед глазами, смазываются. Превращаются в грубые деревянные заготовки, жестокие пародии на живых людей. Это не люди – тахтоны ждут в аду под землей! И ждут не Джошуа Редмана, самозваного спасителя – они ждут мерзавца-дьявола, отобравшего у Джоша его тело! Дьявол хочет вытащить бесовскую свору из пекла на землю!
Боже правый!
«Когда тахтон впервые заговорил со мной, он говорил не по-нашему. Это я слышал его так, как если бы чертов призрак свободно болтал по-английски. Сейчас я вижу ад, его родину, куда не раз попадал во сне – и вижу так, словно это Осмака, Канзас, Иллинойс: пристань, пожар, катастрофа. Близкие мне люди ждут спасения. Дьявол морочит меня, искушает! Переводит увиденное с языка на язык!»
– Сазерленд! Макс Сазерленд!
Громовые раскаты врываются в бесплотные уши Джошуа Редмана. Глас Господень рушится с самих небес:
– Сазерленд, будь ты проклят!
Джош встряхивается мокрым псом. Горящий ад, тахтоны, ждущие на обугленной пристани, меркнут, исчезают. Серная вонь истончается, пропадает. Но перед глазами полыхает пламя – не багровое, алое. Да это же восход! Солнце встает. Сколько часов он проторчал над черным провалом, глядя в бездну преисподней?!
К лагерю подъезжают всадники. Десятка два, не меньше.
Все они вооружены.
2Рут Шиммер по прозвищу Шеф
Стол орехового дерева. Столешница крыта зеленым сукном. Если поставить сверху колесо рулетки, кабинет мэра превратится в казино.
Ставки сделаны. Если нет, они вот-вот будут сделаны.
– Мистер Пирс! Рад, что вы приняли мое приглашение!
Мэр поднимается навстречу, не выходя из-за стола. Руки раскинуты в стороны – мистер Киркпатрик показывает, что готов обнять гостя, что уже фактически обнял, но в принципе не настаивает. Это в любом случае не может стать настоящими объятиями – мешает стол. Но это избавляет мэра от необходимости протягивать Пирсу руку. Похоже, кое-кто отказывал мэру в рукопожатии, ставя мистера Киркпатрика в неловкое положение.
Мэр не рискует, если не имеет гарантий успеха.
За спиной мистера Киркпатрика расположено большое окно. Кажется, что мэр – Спаситель, распятый на кресте оконной рамы. Не хватает только тернового венца.
– Ваша… э-э… Ваша спутница, мистер Пирс!
– Что вы имеете в виду?
– Отчего бы ей не подождать за дверью?
За дверью уже ждет Красавчик Дэйв. Прогуливается туда-сюда по коридору, бдительно навострив уши. Дубовая дверь не пропускает звуки, но Пирс велел Красавчику быть наготове. Мало ли кто вздумает подняться по лестнице? Мало ли что произойдет в кабинете?
Молодого стрелка Пирс собирался оставить на улице, перед входом в мэрию. Получив приглашение мэра, отчим так тщательно планировал размещение охраны, словно шел не к должностному лицу, заправляющему городом, а в логово отъявленных мерзавцев, только и думающих о том, чтобы покуситься на жизнь беззащитного Бенджамена Пирса.
Он даже учел то, что напротив мэрии через площадь размещается контора шерифа. «Надеюсь, – сказал Пирс, потирая руки, – закон никуда не денется с рабочего места. Лишний глаз нам не повредит. Лишний револьвер – тоже.»
Узнав, что Арчи, которому Пирс с недавних пор доверял, как самому себе, сгинул без следа, что лошади стрелка нет на конюшне, а скудное имущество исчезло вместе с хозяином, Пирс впал в бешенство. Разбил чашку о стену, топал ногами, брызгал слюной:
«Что? На улице дежурить некому?! Нет, правда, некому?! Где этот безмозглый кретин?! Кого я хвалил? Кого ставил в пример? Где были мои глаза?! Боже, как я обманулся в этом человеке…»
Караул, конец света.
Рут впервые видела обычно сдержанного отчима в таком состоянии. Нет, не впервые. Впервые было, когда шошоны тащили его в лодку.
– Здесь вам ничего не угрожает, мистер Пирс, – слова льются из Фредерика Киркпатрика потоком жидкого меда. – Здесь вы не просто в безопасности! Здесь вы как у бога за пазухой! Можете быть уверены! Целиком и полностью!
– Тогда в чем дело?
Пазуха бога Пирса не убеждает.
– В сущности, ни в чем. Я просто хотел отметить, что есть разговоры, которые не предназначены для чужих ушей. Я велю, чтобы в коридор принесли стулья. Для вашей прекрасной спутницы и ее напарника.
Давненько Рут не числилась по ведомству прекрасных.
– Это моя падчерица, – произносит Пирс таким тоном, словно статус падчерицы объясняет все и даже сверх того. – Дочь моей жены Эллен от первого брака. Мы с отцом Рут служили в одной компании. Меня со временем перевели в региональную контору, он же остался спарк-дилером.
Пирс вздыхает:
– К сожалению. К моему глубокому сожалению.
В другой ситуации Рут ударила бы его.
– О! – мэр расплывается в улыбке. – Это же меняет дело! Присаживайтесь, сэр! Присаживайтесь, мисс! Знай я о ваших родственных связях, я бы даже не заикнулся о том, чтобы выставить вас из кабинета! Так ваш покойный отец тоже служил в «Union Pacific Railroad»? Мистер Пирс, почему вы не сказали об этом сразу?
– Повода не было, – отчим садится в предложенное кресло. – Рут, девочка моя, возьми стул у стены. Если хочешь, можем поменяться: мне стул, тебе кресло.
Рут молча отходит к двери. Подпирает стену.
– Ну, как хочешь. Итак, мистер Киркпатрик…
– Фред. Друзья зовут меня Фредом.
– Бен. Просто Бен, к вашим услугам.
– Бен, я человек прямой, – мэр тоже садится. – Не люблю ходить вокруг да около. Кого вы хотите обмануть?
Брови Пирса ползут на лоб.
– Я? И в мыслях не держал.
– Вы явились в Элмер-Крик как рядовой спарк-дилер. Вы, человек, который стоит в шаге от места в совете директоров «Union Pacific Railroad»! И вы собрались ехать к жалкому племени индейцев, чтобы скупить их мизерные искры? Это мог бы сделать любой агент вдвое моложе вас. С меньшими заслугами, осмелюсь заметить!
У Рут галлюцинации. Она явственно слышит, как вертится, скрипит колесо рулетки. Что выпадет: красное, черное? Зеро? Какие ставки на кону?!
– Но я действительно приехал скупать искры, – Пирс забрасывает ногу за ногу. – Как вам известно, Фред, я уже побывал у индейцев. Сейчас я веду переговоры в Шанхае. Китайские искры мне тоже не повредят. Мне кажется, вы преувеличиваете мое значение в компании.
– Виски?
– Не откажусь.
Мэр выбирается из-за стола, лезет в шкаф, сделанный из того же ореха, что и стол. Достает початую бутыль «Jack Daniels», три стакана. Смотрит на Рут, прячет один стакан обратно в шкаф.
– Лимонада, мисс? Пива? Я велю принести.
Очень хочется пива. Рут отрицательно мотает головой. Тайком, когда мэр не видит, облизывает губы.
– Ваше здоровье!
Кабинет наполняется запахом спиртного. Мужчины делают по глотку.
– Итак, ваша компания, Бен. Не секрет, что «Union Pacific Railroad» тянет к нам, в Элмер-Крик, ветку из Майн-Сити. Какой секрет, если пыль столбом?
Пирс кивает: да, не секрет. Отпивает еще виски.
– Что это значит, Бен?
– Что же это значит?
– В самом скором времени ваша компания получит контроль над местными перевозками. Нефть, уголь, лес. Камень, зерно. Все на свете. Кто держит в руках дорогу, держит за горло Элмер-Крик. Вы простите мне такое сравнение?
– Легко, Фред. Отличное сравнение, надо будет запомнить.
– Двенадцать лет назад, после биржевого краха, ваша компания перешла под управление Джейсона Гулда. Мистер Гулд объединил «Union Pacific Railroad» с железнодорожными компаниями Денвера и Канзаса. Вы в курсе, что Гулда зовут бароном-разбойником? Его конкурентам и недоброжелателям фатально не везет: финансист Пратт разорился, кожевенный магнат Льюип покончил с собой, сенатор Твидд угодил под суд…
– Я слышу в вашем голосе осуждение?
– Это восхищение, Бен. Цель, как известно, оправдывает средства. Если мистер Гулд ставит цель, он как правило ее достигает. Но вернемся к теме нашей беседы! Итак, Джейсон Гулд приближается к Элмер-Крик. Помимо железнодорожных перевозок, «Union Pacific Railroad» сейчас занимается добычей угля. Я прав?
– Вы правы.
– Я также слышал, что «Union Pacific Railroad» приобретает нефтяные месторождения. Что скажете?
– Скажу, что вы снова правы.
Крутится рулетка. Прыгает, стучит шарик. Красное, черное. Восемь, двенадцать, двадцать шесть.
– Я – здешний мэр, Бен. Я намерен оставаться в этой должности долгие годы. На большее я не претендую, но и на меньшее не согласен. Для этого я должен иметь на руках козыри, которые не побить другой картой.
– Здравая позиция, Фред. Одобряю.
– Вам не купить нефтяной промысел Сазерлендов. И не надейтесь.
– Кто такие Сазерленды? Зачем мне их промысел?
– Не притворяйтесь. Вас за этим сюда и прислали. За этим вы и ездили к индейцам. Искры? Не смешите меня, Бен.
– К индейцам?!
– Это их земля. Участок принадлежит шошонам. Джефферсон думает, что если он скупил долги Сазерлендов, так он уже взял бога за бороду? Он ошибается. Кстати, его шахту можете не покупать. Пара лет, и запасы угля истощатся.
– Хорошо, – Пирс смеется. – Я не стану покупать шахту Джефферсона.
Мэр наклоняется вперед:
– Шошоны вам отказали? Я не удивлен. Знаете, почему они вам отказали?
– Девочка моя, – Пирс оборачивается к Рут. – Ты не могла бы подождать меня на улице?
На лице отчима мелькает тревога:
– Да, чуть не забыл. Дэйв пусть останется в коридоре.
3Джошуа Редман по прозвищу Малыш
– Я получил твое послание, Макс! Я привез ответ!
Винчестер – точно такой же остался у Джоша дома – извлечен из седельной кобуры. Ружье лежит поперек седла Вильяма Джефферсона. Хозяина шахты сопровождает целый отряд. Двое всадников вырвались вперед, держатся на шаг позади Джефферсона. Можно не сомневаться: оружие взведено, патроны досланы – только жми на спуск. За этим, судя по мрачным лицам и блеску глаз, дело не станет.
– Ты что, пил всю ночь, Билли?
Хью встает рядом со старшим братом:
– Не проспался? Какое, к чертям, послание?!
– Мы тебе ничего не посылали! – подтягивается Эйб. – Разве что тебя самого!
Сазерленды – порох. Чиркни спичкой, взлетишь на воздух. Они тоже при оружии: два сорок пятых «Смит-Вессона» у Эйба, «Миротворец» у Макса. Ага, и саблю прихватил. Остальные подтягиваются кто с чем: револьверы, дробовики, винтовки.
– Ты, может, и не посылал, Эйб. А вот про Макса не скажу. Эй, парни! Подгоните телегу, пусть все увидят.
Добровольцы – кто на ногах, кто в седлах. Настороженно переглядываются: что происходит? В кого стрелять? Малыш! Что же ты как воды в рот набрал?!
Отряд Джефферсона расступается. К краю котлована подкатывает телега, запряженная парой кляч: пегой и гнедой.
– Где Освальд? – спохватывается кто-то.
– А ты как думаешь?
Взгляд Джефферсона толкает любопытного в грудь. Доброволец невольно делает шаг назад.
– Подойди и посмотри. Все смотрите!
Тахтон проходит между нефтяниками и шахтерами. Откидывает дерюгу, которой накрыто содержимое телеги.
– Твою мать!
Джошу не надо заглядывать в телегу. Он и так знает, что там. Тахтону тоже не надо, но он вынужден притворяться. И притворяется мастерски, надо признать.
Подходят Сазерленды, добровольцы. Лица всех и прежде весельем не блистали, а тут и вовсе чернеют. Джереми Стокс тащит с головы шляпу. Тахтон спешит сделать то же самое, украдкой косится через плечо. Джош смотрит туда же: ага, на холме, ярдах в пятистах, замерли трое верховых. Индейский дозор, шошоны. Четвертый тоже с ними, просто не показывается.
Шошоны хотят, чтобы их видели. Зачем?
Лицо тахтона искажает едва уловимая гримаса досады. Имей Джош такую возможность, врезал бы кулаком по этому лицу. Распоряжается как своим, чертово отродье! Зубов бы не пожалел, махнул сплеча…
Бойся своих желаний. Они могут исполниться.
Джош превращается в кулак. Летит в собственное лицо, врезается, как и хотел, со всей силы. Врывается внутрь, заполняет плоть, как вода заполняет флягу, опущенную в бурный ручей. С трудом удерживается на ногах: ублюдок не соврал! Обещал пустить обратно – и пустил!
Надолго ли?
– Эй, Малыш!
– Ты что, с Джефферсоном пил? Ноги не держат?
– В обморок намылился?
Если бы не два трупа в телеге, Джоша подняли бы на смех. Это ерунда. Это мы стерпим, сэр. Надо что-то делать. Бежать? Нет, тахтон догонит, отберет тело. Надо что-то делать прямо здесь! Иначе начнется смертоубийство. Ты власть, закон, у тебя на груди латунная звезда. Ты ничего не знаешь. Ничего не знаешь, понял? Ты спал, перед рассветом услышал взрыв, выехал оглядеться…
– Кто нашел тела? – слышит Джош собственный голос.
Главное, не сболтнуть лишнего. Вот трупы. Заместитель шерифа пытается разобраться. Если поймут, что он в этом замешан… Расскажи Джошуа Редман всю правду – его даже не отправят на остров Блэквелла. С двумя мертвецами на руках? Вздернут прямо здесь, не отходя от котлована.
То-то Дрекстон порадуется!
– Мы нашли. Я и мои люди: Свитти, Джонс, Фергюсон…
– Где? Когда?
– Ты взрыв слышал, Малыш?
– Все слышали! Это что, у вас на шахте рвануло?
– У нас! На шахте! Вот он, – Джефферсон остервенело тычет пальцем в мертвого Освальда. Впору поверить, что дыру в груди мальчишки пробуравил этот самый палец, – динамит в шахту кинул. А вторую шашку не успел. Клеменс мерзавца подстрелил – и сам нож словил.
– Выходит, они прикончили друг друга?
– Выходит, так.
– А ведь ерунда выходит, мистер Джефферсон, – Джош взвешивает каждое слово. – Зачем молодому МакИнтайру взрывать твою шахту? Ну скажи мне, зачем?
Джефферсон уже не говорит. Джефферсон рычит:
– Затем, что он не сам до этого додумался! Сопляка подослали!
– Кто же, по-твоему, его подослал? Я?
Джошу не хочется задавать этот вопрос. Он заранее знает ответ, знает, что произойдет дальше. Но ему не оставили выбора. Так бывает в узком переулке, когда погоня дышит в спину, свернуть некуда, а впереди ждет засада. И ты несешься со всех ног в отчаянной надежде проскочить.
Пару раз проскакивал, было дело.
Сабля. Сабля на поясе Макса Сазерленда. «А ведь мы аккурат на месте Граттанова побоища стоим!» Черная бездна под ногами. Тахтоны на пристани. Ждут невесть чего…
Нашей бойни?!
«Почему тахтон вернул мне тело? Знал ведь, что я не допущу кровопролития, и все равно вернул. Тут дело нечисто, сэр…»
– Остынь, Малыш! Причем тут ты?
– Тогда кто? Шериф Дрекстон?
– Ты мне голову не морочь! Сазерленды подослали, вот и весь сказ!
Перевесившись с лошади, Джефферсон достает из телеги динамитную шашку с трехфутовым шнуром. Демонстрирует ее всем собравшимся.
– Что ты несешь, Билли?! Совсем мозги пропил?!
– Ты, Макс, глотку не дери. Знаю я, на какие дела ты мастак…
– Я? Подослал?! Да этот парень вообще не из моих людей! Он из городских, его Малыш привел…
Джошу не по душе, что стре́лки переводят на него. А что ему здесь по душе?
– Мистер Джефферсон, вы можете доказать свои обвинения? По-вашему, Макс Сазерленд подослал на шахту Освальда МакИнтайра с динамитом? Или вы желаете обвинить в этом меня? В любом случае потрудитесь привести доказательства.
4Джошуа Редман по прозвищу Малыш
Пальцы Джефферсона костенеют на прикладе винчестера. Хозяин шахты буравит Джоша тяжелым взглядом медведя. Пристрелит, не откладывая в долгий ящик? Убить заместителя шерифа на глазах у толпы – верная дорога на виселицу. Нет, Вильям Джефферсон не идиот. В один миг он меняет медвежью ипостась на лисью:
– Малыш, я тебя ни в чем не обвиняю.
– Уже лучше, мистер Джефферсон.
– Зачем тебе взрывать мою шахту? Уверен, ты тут никоим боком.
«Уверен? Зря. Хотя по большому счету ты прав: Джошуа Редман тут действительно никоим боком. Будь проклят день, когда я заговорил с тахтоном!»
– …а у Макса на меня зуб, Малыш. Я ему вчера кое-какие бумажки показал. Сильно они ему не понравились, значит. Верно, Макс? Вот и решил намекнуть старине Джефферсону: не суйся, мол.
– Отлично, мистер Джефферсон. Очень убедительно. Кроме ваших предположений, у вас есть какие-нибудь доказательства?
Сазерленды одобряют. Малыш на их стороне, гип-гип-ура! А значит, и городские тоже. Самому бы Джошу такую уверенность, сэр!
– Доказательства, Малыш? Да разве я бы приехал к тебе без них?!
Лицо Джефферсона вот-вот треснет от ухмылки:
– Свитти, зайди с козырей!
Долговязый Свитти, похожий в своем замшевом пиджаке и засаленном цилиндре на поиздержавшегося щеголя, выезжает вперед. Достает из-за пазухи охотничий нож с белой костяной рукоятью. О да, сэр, Джошуа Редман узнаёт этот нож! Им тахтон убил охранника Клеменса. Проклятье! Вот он, главный козырь Джефферсона!
– Это нож Макса! Где ты его взял, паскуда?
– В яблочко, Эйб! – Джефферсон пропускает оскорбление мимо ушей. – Этим ножом зарезали беднягу Клеменса! Когда мы нашли тело, нож торчал из его шеи! У меня шесть свидетелей! Хоть сейчас подтвердят под присягой!
– Ты!
Глаза Эйба наливаются кровью, как у быка:
– Это ты все подстроил, гнида хитрая! Ты был у нас вчера! Ты украл Максов нож! Ты нашу нефть поджег! Богом клянусь, ты! А теперь хочешь нас подставить? Парни, пожар – его рук дело!
Все усилия Джоша идут прахом.
– Не стрелять!
Лошадь Джефферсона шарахается прочь. Хозяин шахты чудом остается в седле.
– Никому не стрелять!
Щелкает взводимый курок. Каким-то чудом, врезавшись плечом в бешеного Эйба, Джош успевает перехватить руку с револьвером. Палец застревает между курком и рамой. Эйб жмет на спуск, боек впивается в кожу и мясо.
Выстрела нет.
«Смит-Вессон» заклинило пальцем, вот потеха! Джош хихикает, с ужасом понимая, что это смешок безумца, и сразу же получает кулаком по ребрам. Нет, сэр, Джошуа Редман не останется в долгу! Эйбу прилетает локтем в скулу и коленом в причинное место. Что скажешь, приятель? Эйб натужно сипит – при желании это можно счесть удовлетворительным ответом – складывается пополам, падает на колени. Джош отбирает у Сазерленда револьвер, высвобождает палец. Из дырки, пробитой бойком, сочится кровь. Отшвырнув оружие прочь, Джош вновь склоняется над неудавшимся стрелком, намереваясь отнять у него и второй револьвер.
Это спасает Джошу жизнь.
– Малыш, сзади!
Что-то со свистом проносится над головой. С Джоша слетает шляпа. Старший из Сазерлендов рычит, замахивается саблей во второй раз. На Максе повисают двое: шутник Стокс и толстяк Хупер, средний из троицы братьев-фермеров.
Хлопает выстрел. Еще один.
К удивлению Джоша, на этом балаган заканчивается. Пятерку главных буянов обезоруживают добровольцы. Им помогают – чудо, не иначе! – те из Сазерлендов, что повменяемей. Макс саблей располосовал Стоксу руку, но над порезом уже трудится Хупер: поливает рану виски из серебряной фляжки, туго бинтует. Судя по лицам пациента и врача, гонорар, который запросил бы за лечение доктор Беннинг, теперь пойдет на восполнение запасов виски.
Кому-то прострелили сапог. К счастью, пуля прошла меж большим и указательным пальцами, еле-еле оцарапав везунчика.
Скрученный в три погибели Макс рычит, плюется и поносит на чем свет стоит Джоша, Джефферсона, шерифа, добровольцев, угольную шахту – и почему-то свою собственную нефть. Если дать ему продолжить, сэр, свету определенно не выстоять! Эйб скулит, ему не до брани. Остальные, на чьей бы стороне они ни были, лишь мрачно зыркают исподлобья да кусают губы.
– Браво, Малыш!
Джефферсон аплодирует. Он делает это долго, ожидая, нет, требуя реакции. К нему никто не присоединяется, даже его люди.
– Вижу, город не зря тебе платит. Теперь вези этих нефтяников в тюрьму! Пусть их допросят как следует и выбьют правду.
– Не так быстро, мистер Джефферсон. Вы действительно считаете, что в голове у Макса Сазерленда соображения меньше, чем у дохлой трески?
– Да!
Кто-то смеется. И смолкает под хмурыми взглядами мужчин.
– Зря, мистер Джефферсон. Если бы Макс сделал то, в чем вы его обвиняете – разве он оставил бы вам такую явную улику?
– Еще как! Удирал в спешке, не успел забрать нож!
– Это значит, что Макс лично подорвал вашу шахту? Своими руками убил Клеменса?
Джефферсон сдает назад:
– Зачем своими руками? Дал нож мальчишке вместе с динамитом.
– Тогда и я вас спрошу: зачем? Зачем Максу Сазерленду давать юному Освальду такой приметный нож? Кстати, как по-вашему, хлипкий парень справился бы со здоровяком-охранником?
– Значит, с Клеменсом справился Макс!
– Ложь! – орут Сазерленды. – Макс был с нами, когда рвануло!
– Да вы и под присягой сбрешете, лишь бы братца выгородить!
– Его видели!
– Все видели!
– У добровольцев спроси, придурок!
– Тихо!
Джош перехватывает инициативу:
– Сейчас мы доставим тела убитых в Элмер-Крик. Вы, мистер Джефферсон, и вы трое, – Джош указывает на Макса, Эйба и Джека Сазерлендов, – поедете со мной. Все расскажете шерифу: кто, когда и где был, и кто может это подтвердить. Коронер осмотрит тела и даст заключение. Мы покараем виновных по закону, без стрельбы и поножовщины! Всем ясно?
Как ни странно, всем ясно.