Новая банда Джошуа Редмана
Глава шестнадцатая
Волк в овечьей шкуре. – Шанс с шансером. – Жизнь и смерть невидимки. – Большая неудача. – Банда Безумного Джерри. – Как убить тахтона?
1Джошуа Редман по прозвищу Малыш
Стук плотницких молотков в Шанхае.
Он отдается в ушах Джоша грохотом выстрелов. Побоище, не случившееся у промысла, догнало Джошуа Редмана в Элмер-Крик. Строительная пальба мешает слышать, о чем говорят тахтон и долговязый человек с воротничком священника.
Впрочем, не важно, о чем они там говорят.
Нет, сэр, это не обычный проповедник. Это вообще не проповедник! Волк в овечьей шкуре? Джошуа Редман готов руку дать на отсечение – хоть призрачную, хоть живую! Пусть ее отрубят тахтону, одетому в его тело. Может, хоть тогда тахтон сбежит? Бросит испорченный костюм, отправится искать себе новый?
Похоже, если бы тахтон мог – он бы уже сбежал отсюда на край света, подальше от бледного как смерть проповедника с двумя револьверами под заношенным пыльником.
С двумя шансерами.
Проклятье, думает Джош. Я их вижу! Новые самовзводные кольты – тридцать восьмая «Молния», как у мисс Шиммер, и сорок пятый армейский «Фронтир». Вижу, несмотря на то, что проповедник запахнул плащ и не спешит демонстрировать оружие окружающим. Компанию святоше на крыльце составляет мисс Шиммер. Ее шансер я тоже вижу – в отличие от обычного «Миротворца» на поясе. Вижу, хотя плащ женщины скрывает оба револьвера.
Патроны, сэр!
Патроны в барабанах подсвечивают шансеры, как огонек запального шнура подсвечивал динамитную шашку у входа в шахту. В кольтах проповедника полыхает дичайшая, убийственная белизна. Так, наверное, сияют ангелы, которые есть свет. В шансере мисс Шиммер блестит чистейший, чернейший антрацит из Коул-Хоул – родной брат темноты, которая царила в преисподней, разверзшейся под нефтепромыслом.
Трудно сказать, какой кошмар ужасней – сияние преподобного или тьма мисс Шиммер.
– Мэм. Ваше преподобие. Прошу прощения за беспокойство…
– Если вы к шерифу, так его в конторе нет.
Впервые Джош понимает тахтона. Понимает? Да он его чувствует, как самого себя! Тахтона просто трясет от страха. И Джоша трясет. Нет, сэр, Джошуа Редману не стыдно признаться в этом. Вас бы на мое место, сэр! Вы еще спросите, от кого Джошуа Редман спрятался за широкую спину тахтона! От проповедника, от кого же еще?! Клянусь, сэр, он меня видел! Зыркает по сторонам, ищет, высматривает. Хорошо хоть мисс Шиммер не интересуется призраками…
Черт, они похожи, как брат и сестра! Чертами лица? Нет. Оба шансфайтеры? Нет. Оба в пыльниках? Нет. Что-то роднит их в гораздо большей степени.
Что?!
Вопрос, так и не получив ответа, птицей вылетает из бесплотной клетки Джошевой головы, гонимый страхом. Она опасна, сказал тахтон про мисс Шиммер. Сейчас, разгуливая вне тела, Джош тоже чует опасность, исходящую от женщины. Это не менее реально, чем ветер или стук молотков. Но проповедник… Он нагоняет на Джоша безотчетный ужас. Если выбирать, с кем иметь дело, Джош предпочел бы вдову Махони или Кэтти, шлюху из «Белой лошади». Но если выбирать между этими двумя, не отвлекаясь на вдов и шлюх, Джошуа Редман предпочел бы мисс Шиммер.
Иметь дело, сэр? Я правда это сказал?!
– А вы случайно не знаете, где мистер Дрекстон?
– Случайно знаю. Он у вдовы Махони, забирает свежую выпечку…
Тахтон сказал, она его видела. Видела, сэр! Мисс Шиммер, так может, вы увидите и меня?! Кто прыгал и орал, пытаясь привлечь чье-нибудь внимание? Джошуа Редман, мэм! Мисс Шиммер, вы мой шанс!
Шанс с шансером.
Проповедник тоже видел Джоша, в этом нет ни малейших сомнений. Но попадаться ему на глаза нет ни малейшего желания. Так вот кого почуял тахтон, когда скакал на крыше хибары! За несколько миль почуял, запаниковал. Боишься проповедника, адское отродье? Жаль только, что я, Джошуа Редман, боюсь его никак не меньше.
Мисс Шиммер, вы – другое дело. Главное, расстаньтесь с этим божьим стрелком…
Разговор завершен. Тахтон приподнимает шляпу, чуток испорченную Максовой саблей, поворачивается к святоше спиной. Это стоит тахтону чудовищных усилий, но он справляется. Нога за ногу тащится к телеге, когда на самом деле ему страсть как хочется нестись стрелой, вскочить в седло, умчаться прочь из Элмер-Крик.
В Мексику, сэр. Никак не ближе.
– Везите тела к доктору Беннингу! Я подъеду позже…
Джош тоже отступает, прячась за тахтоном. Перескакивает за телегу, укрывается за лошадьми братьев Сазерленд. Ф-фух, кажется, пронесло! Глазастый проповедник его не заметил.
– …заберу коронера и сразу к доктору.
– Какого черта мы все попремся к доктору, Малыш?! – Максу Сазерленду решительно не нравится все, что происходит. Но возразить по существу ему нечего. – Тела Питер доставит, без проблем. Мы будем ждать в «Белой лошади».
– Хорошо. Глядишь, пока управимся с телами, и Дрекстон объявится.
Все разъезжаются. По-прежнему прячась за лошадьми, Джош добирается до переулка между мэрией и домом голландца Ван дер Линдена. Приседает за оградой: вовремя, сэр! Из мэрии выходит саквояжник в сопровождении охранника. Он недовольно оглядывается в поисках мисс Шиммер.
Женщина машет ему рукой. Порыв ветра треплет ее пыльник и волосы, выбившиеся из-под шляпы. Придерживая шляпу, Рут что-то говорит проповеднику и направляется через площадь к своему отчиму.
Солнце, пыль ветер.
Выгоревшее небо над головой.
Земля прожарена солнцем, утрамбована до состояния камня. Одинокая женщина с парой револьверов шагает через площадь. Каждый шаг звучит в ушах Джоша колокольным набатом. Проповедник задает вопрос, глядя в спину мисс Шиммер. Ветер уносит его слова.
Женщина оборачивается:
– Скажете, что хотели быть ближе к Господу!
Преподобный улыбается. Мисс Шиммер этого уже не видит: она отворачивается раньше. Помедлив, святоша тоже оставляет крыльцо и скрывается в боковой улочке.
Джош выжидает. Его трясет от нетерпения, но он держит себя в руках. О чем мисс Шиммер беседует с отчимом, ему неинтересно. Саквояжник с охранником идут к гостинице; Рут, помедлив, следует за ними, не слишком торопясь догнать отчима.
Вот он, шанс! Она одна, никто не помешает, не отвлечет ее внимание. Главное, ей не нужно ни перед кем притворяться, делать вид, что она никого не видит! Да, сэр, вы правы! Кому охота, чтобы его – ее! – приняли за сумасшедшую?
Джош выскакивает из засады. Забегает вперед, загораживает дорогу:
– Мисс Шиммер! Это я, Джошуа Редман!
Машет руками, как ветряк. Скачет козлом. Вертится волчком:
– Вы меня узнаёте? Вы меня видите?!
Рут Шиммер проходит сквозь Джошуа Редмана. На лице женщины лежит печать задумчивости. Она смотрит перед собой невидящим взглядом. Во всяком случае, не видящим Джошуа Редмана!
Как же так? Тахтон утверждал, что она его видела!
– Мэм! Рут!
– Не трудитесь, молодой человек, – произносят за спиной. – Она вас не видит и не слышит. Во всяком случае, сейчас.
2Джошуа Редман по прозвищу Малыш
– Мистер… Мистер Пирс?!
Признать в этом человеке саквояжника, лощеного джентльмена с замашками «хозяина жизни» – нет, это решительно невозможно. Ведь только что его видел, сэр! Из мэрии вышел, в гостиницу направился. Весь из себя преуспевающий, при охране…
Дорогущий щегольской пиджак – манекен в витрине сдох бы от зависти! – протерся до подкладки. Обшлага рукавов обтрепались. На локтях – прорехи. По краям топорщится бахрома ниток. Жилет исчез, нет жилета. Рубашка измята, вся в неопрятных пятнах. Хорошо, если только от кофе. Левая брючина обгрызена понизу. На колене правой зияет дыра. Ботинки разбиты вдрызг, жалобно просят каши.
Одежда – ладно.
Куда хуже та метаморфоза, что произошла с самим мистером Пирсом. Шляпу саквояжник потерял, ветер ерошит клочья седых волос. Редкой живой изгородью они обрамляют шишковатую лысину, всю в старческих пятнах и мелких пунцовых гнойничках. Борода и бакенбарды серые, грязные, мышиные. Кажется, что Пирс не мылся добрых полгода. На лицо страшно смотреть. Кожа – жеваный пергамент. Струпья, язвы. Мутные глаза, в уголках желтые комочки гноя. Отвернитесь, сэр. Не смотрите, не надо. Боюсь, вас стошнит.
И все же без сомнения это он, отчим мисс Шиммер.
– Что с вами, мистер Пирс?!
– То же, что и с вами, молодой человек.
Слова производят волшебное действие. Лишь сейчас Джош замечает, что сквозь мистера Пирса просвечивает здание «Универсального магазина Фостера». Мистер Пирс стремительно выцветает, бледнеет со всеми своими ботинками, рукавами, штанинами, глазами и бакенбардами. Он делается даже более прозрачным и зыбким, чем тахтон вне тела Джошуа Редмана. Не человек, не призрак – так, колыхание воздуха в жаркий день. Морщин и язв теперь не разглядеть, дыры и прорехи становятся недоступны взору, болезненность делается неуловимой. При должном воображении можно даже счесть, что к мистеру Пирсу вернулся прежний респектабельный вид.
Понятные-непонятные слова тахтона. Фигуры в черном омуте преисподней. Смена обликов: угловатые бесы, обычные люди, знакомые Джошу. Смертельно больной, заживо разлагающийся старик. Бледный, едва различимый призрак, готовый истаять и расточиться в любую минуту. Это уже не цветочки, сэр, это ягодки! Ягоды с одного адского поля! Сам дьявол подрядился к Джошуа Редману в переводчики. Сатана толкует свои хитромудрые штучки на понятном английском, переворачивает карту то джокером, то рубашкой кверху.
Смеется:
«Гляди, тупица! Это чтобы ты смог уразуметь, что к чему!»
– Вы тоже призрак, сэр?
– Увы, молодой человек.
– Джошуа Редман, сэр. Заместитель шерифа.
Трудно найти слова, которые прозвучали бы глупее. Тем не менее, мистер Пирс улыбается.
– Рад знакомству, мистер Редман. Поверьте, я действительно рад. Наконец-то я могу поговорить с кем-то, кто меня понимает. Вы читали «Необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка»? Впрочем, неважно. Какое это счастье – встреча с человеком, который видит и слышит меня в этом гнусном облике! С человеком, кто не принял бы меня за умалишенного, окажись я в своем теле.
– Она! Ваша падчерица! Почему она меня не заметила?!
– А должна была?
– Тахтон сказал: она его видела!
– Тахтон? Выходит, они все так себя называют. Мой тоже назвался тахтоном, когда мы встретились в Чикаго. Слыхали о великом пожаре? Сотни людей погибли, да. Я бежал к берегу Мичигана, желая укрыться там от огня, и наткнулся на него… Проклятая корова!
– Корова, сэр?
– Корова семейства О’Лири. Она опрокинула керосиновую лампу, с этого все и началось.
Старческая болтливость невыносима. Хуже только старческое слабоумие. В преклонном возрасте такое случается, сэр. Бенджамен Пирс не только выглядит как древний старик, он и ведет себя так же.
– Простите, сэр! И все-таки, почему ваша падчерица меня не заметила?
– Рут? Не заметила, конечно… Как вы сказали, вас зовут?
– Редман, Джошуа Редман, сэр. Признаться, я огорчен до глубины души. Она видела моего тахтона. Я надеялся, увидит и меня.
– Ну да, ну да, я вас понимаю… Жизнь невидимки – самое отвратительное, что только можно представить. Нет, смерть невидимки еще отвратительней! Посмотрите на меня, мистер Редман. Нет, лучше не смотрите. Я умираю, знаете ли. Мне уже недолго осталось.
– Ваша падчерица. Мисс Шиммер. Рут.
– Да?
– Вам известно, почему она меня не увидела?
Джош говорит раздельно и внятно. Не торопясь. Делая паузы. Акцентируя каждое слово. Прежде чем продолжить, он ждет, чтобы сказанное дошло до собеседника. Так говорят с умственно отсталыми. С маленькими детьми. Со стариками, впадающими в детство.
– Рут? Моя девочка?
Мистер Пирс растерянно моргает. Впору поверить, что его только что разбудили.
– Вы знаете, что она у меня шансфайтер?
В голосе отчима звучит гордость.
– Знаю, сэр.
– Ну и вот.
– Что – вот?!
– Вот почему она вас не видела. Она смотрела на вас как обычный человек, мистер… Редман?
– Да, мистер Редман.
– Она смотрела на вас не так, как смотрят шансфайтеры перед выстрелом.
– Точно!
Джош хлопает себя призрачной ладонью по призрачному лбу. Спасибо Пирсу, но мог бы и сам догадаться!
«Она видела. Смотрела. Они так смотрят перед тем, как выстрелить. Она думала, ты цель. Не видела тебя-цель. Видела: некуда стрелять. Видела меня.»
Надо заставить Рут Шиммер посмотреть на Джошуа Редмана так, как смотрят шансфайтеры перед выстрелом. Но как это сделать? Старик тут вряд ли поможет. Проповедника, чтоб он сгорел, и заставлять не надо, но проповедник Джоша не устраивает. Этот посмотрит и сразу пальнет в тебя несчастьем размером с племенного быка. Какие тут разговоры?
– Спасибо, сэр! Простите мое любопытство, но давно ли вы находитесь в таком прискорбном состоянии?
– О, я многое могу вам рассказать, юноша! Давно ли?
Мистер Пирс в задумчивости морщит лоб. Из язвы над правой бровью вытекает капля гноя. Срывается, падает в пыль у ног старика. С шипением пузырится, испаряется. Джош ждет зловония, но запаха нет. Когда он вновь обращает внимание на мистера Пирса, тот – бесплотная тень. Неужели тень стала бледнее, чем до того?
– Год? Больше? – бормочет старик. – Я пытался! Пытался вернуться. Он еще пускает меня в тело. Жаль, это случается все реже. Поначалу я был ему нужен… Он сам говорил! Мол, буду пускать! Это нужно нам обоим! Теперь не нужно. Ему не нужно… Я скоро умру, мистер Редман. Мне недолго осталось…
Год, вздрагивает Джош. У меня есть год, или даже меньше. Потом я превращусь в разлагающуюся слабоумную развалину. «Если ты временами не будешь возвращаться, ты погибнешь раньше, чем следует. Расточишься, иссякнешь.» Гаденыш, ты умолчал о том, во что я превращусь, прежде чем расточиться!
Нет, Джошуа Редман не намерен смиренно гнить заживо. Только не Джошуа Редман, сэр!
3Джошуа Редман по прозвищу Малыш
– Молодой человек! Мистер Редман! Вы ведь не уйдете?
– Не уйду, мистер Пирс. По крайней мере, сейчас.
– Я так давно ни с кем не беседовал по-человечески. Умоляю вас…
– Я не уйду, мистер Пирс.
– Вы не пожалеете! Я старше вас, я многое могу вам рассказать… Только давайте присядем, с вашего позволения? Вон там, на крыльце. В последнее время ноги меня плохо держат.
– Конечно, мистер Пирс. Идемте.
До крыльца Бенджамен Пирс ковыляет целую вечность. По дороге от его штанов отваливаются неприятного вида лохмотья. Шипят в пыли, исходят желтоватым дымком, расточаются. Мистер Пирс разваливается на глазах – это не фигура речи, сэр, и дело не в штанах.
Наконец старик с кряхтением усаживается. Джош устраивается рядом. Вечереет, ветер закручивает пыль смерчиками, гоняет их по площади. Он словно создает собственных призраков, играет с ними, а когда ветру наскучивает забава, бросает творения на произвол судьбы. И те оседают на пропеченную солнцем землю безжизненными горстками праха.
Вот так и мы, с тоской думает Джош. Пирс что-то бормочет, но Джош не вслушивается: обычная старческая болтовня, сэр, ничего интересного. Впрочем, кое-что привлекает его внимание.
– Что вы сказали, сэр? Хочет сделать это снова?
– Да, хочет. Опять! Он уже делал это, но дело сорвалось. Он хотел вытащить целую сеть рыбешек, а вытащил только одну.
– Вытащил? Нельзя ли поподробнее, сэр?
– Бойня, юноша. Банда Безумного Джерри. Вы должны были слышать. Они уходили от погони, федеральные маршалы висели у них на хвосте. Банда захватила поселок старателей. Людей заперли в церкви: мужчин, женщин, детей. Мерзавцы велели маршалам убираться, иначе они подожгут церковь. Маршалы тянули время, пытались вести переговоры… К ним подошло подкрепление, а бандиты исполнили свое ужасное обещание. Федералы кинулись гасить огонь, началась пальба. Погибло девятнадцать человек. В основном, от пуль, и еще трое задохнулись в дыму. Церковь удалось потушить, большинство выжило. Из банды живьем взяли четверых, в том числе Джерри. Их повесили в Рокфорде под аплодисменты зрителей. Но тахтон был недоволен. «Малая неудача, – сказал он. – Мало смертей, огня, боли. Нужно больше! Я смог эвакуировать одного…»
Угловатые фигуры. Ждут на пристани в черных глубинах преисподней. Чего ждут? Эвакуации?! А старик-то приходит в себя. По крайней мере, болтает связно, не дурит.
– Он эвакуировал другого тахтона?!
– Да. Я его видел, другого. И своего видел. Как он был зол! Одного ему мало, он хочет вытащить всю свою семью. Всю свою бесовскую семейку! Для этого здесь ему нужна большая неудача. Много смертей, боли, огня. Удача и неудача, сказал он. Как полюса магнита, орел и решка у монеты. Он был так зол, юноша, что говорил без умолку. Если здесь – неудача, там, в аду, откуда он пришел – удача. Удача, мистер Редман! Открывается лазейка, черный ход. У нас решка, у них орел. Им везет, они сбегают из пекла. В Элмер-Крик он нашел новое место, уже почти готовое. На этот раз у него получится, можете не сомневаться! Много крови, мистер Редман, много смертей. И много удачи снизу, в аду. Разве это не удача – сбежать из ада?
– Об этом он договаривался с мэром? Мистер Киркпатрик с ним заодно?!
На крыльцо, не видя беседующих призраков, вступает шериф Дрекстон, открывает дверь конторы. В руках у шерифа объемистый бумажный пакет. Из пакета тянется одуряющий аромат свежей выпечки. Бенджамен Пирс умолкает, ноздри его раздуваются. На изъязвленном лице проступает вожделение.
– О-о-о! Какой волшебный запах! Я обожал яблочные пироги, которые пекла наша кухарка! Попробовать кусочек – и можно умирать спокойно…
Дверь за шерифом захлопывается. Но флюиды пирога, испеченного вдовой Махони, еще долго висят в воздухе. Тоже, если задуматься, своего рода призрак.
– Мистер Пирс! Сэр!
– А? Что?
– Простите, сэр, но вы отвлеклись. О чем договаривался ваш тахтон с мэром Киркпатриком? Это связано с большой неудачей? С бойней, которую он намерен учинить?
– А, это? Нет!
Пирс машет рукой. Движение стоит ему неожиданно больших усилий. Закашлявшись, он надолго умолкает. К счастью, не навсегда:
– Это пустяки. Они говорили о нефтепромысле. Я… вернее, тахтон… Короче, Бенджамен Пирс, кто бы сейчас ни носил это имя – представитель «Union Pacific Railroad». Компания тянет в Элмер-Крик ветку из Майн-Сити. Когда компания придет сюда, она все приберет к рукам. Ваш мэр это отлично понимает. Кресло под ним шатается, он хочет договориться.
Пирс умолкает. Похоже, он потерял нить повествования.
– Вы говорили о нефтепромысле, сэр. При чем тут нефтепромысел?
– Мэр купил – или вот-вот купит, я так и не понял – тот участок, где качают нефть. Он предлагает компании сотрудничество. Прямые поставки нефти по льготной цене, режим благоприятствования в Элмер-Крик и окрестностях… Он хочет стать деловым партнером «Union Pacific Railroad».
– Как это – купит? Как это – купил?
– Как у нас все покупают, молодой человек? За деньги, разумеется.
– Что? Сазерленды продадут свой участок? Вы с ума сошли! Да они скорее всадят в покупателя фунт свинца, чем подпишут купчую!
– Вы совершенно правы, друг мой! Разумеется, не продадут! – смех Бенджамена Пирса дребезжит, как пустая жестянка. – И знаете, почему? Потому что это не их земля.
– А чья же?
– Индейская.
– Чепуха! Сазерленды подали заявку. Год назад или около того!
– Подать они могли что угодно, мистер Редман, даже доллар нищему. Гомстед-акт[27] не распространяется на индейские территории. Но можно купить землю непосредственно у индейцев. Что ваш мэр и сделал или вот-вот сделает. Он еще смеялся над каким-то… Джефферсоном, так? Этот Джефферсон, по мнению мэра, круглый дурак. Он скупил долговые расписки Сазерлендов и думает, что промысел у него в кармане. А земля-то Сазерлендам не принадлежит! За долги он в лучшем случае заберет ржавый насос и драные палатки! Вы понимаете, о чем я?
Джош понимает. Если сказанное Пирсом – правда, очень скоро на нефтепромысле схлестнутся обманутый Джефферсон и его люди, бешеное семейство Сазерлендов и отряд добровольцев, собранный по приказу мистера Киркпатрика. Всем нужен этот чертов промысел! По закону, не по закону – никто так просто участок не отдаст.
Еще эти индейцы…
Нет, иначе: еще этот тахтон! Хуже: два тахтона, сэр! Что нужно им? Один хочет открыть черный ход в преисподнюю. Другой, похоже, хочет этот черный ход присвоить, отобрать у конкурента. И оба хотят эвакуировать наверх своих.
Семью? Ладно, пусть будет семья.
Большая неудача наверху ради большой удачи внизу. Бойня на решке ради спасения на орле. Девятнадцать мертвецов – тахтон мистера Пирса счел это число недостаточным. Сколько будет на этот раз?
У каждого своя семья, сэр. Каждый рвет глотку за своих.
Призрак Джошуа Редмана встает. Смотрит на кровавый ком солнца, катящегося к горизонту. Оборачивается к призраку Бенджамена Пирса:
– Вам известно, как убить тахтона?