девятнадцатая
Ложные души. – Храбрость мистера Ли. – Покер стоит на блефе. – Настоящая банда. – Моя вина! – Все зависит от калибра.
1Саймон Купер по прозвищу Пастор
Все когда-то случается впервые.
Я, Саймон Купер, более известный как Пастор, экзорцист, шансфайтер и узник острова Блэквелла, заявляю вам это со всей ответственностью. Банальность? Да. Большинство истин банальны, но от этого они не становятся менее верными.
Услышав выстрел, мы с мисс Шиммер не медлили ни секунды. Шансфайтеры не верят в случайные совпадения. Еще не успело остыть тело моего несостоявшегося убийцы, упокой Господи его грешную душу, как новый гром прогремел со стороны Кладбищенской улицы, куда мы и собирались направить свои стопы.
Periculum in mora[34]!
Давненько мне не приходилось так бегать! Стоит ли удивляться, что мисс Шиммер меня опередила? И это она считает себя старухой? Вслух она этого, конечно, не говорит, но осанка, поведение, манера держаться… Мысленно старить себя, добавлять морщин и опыта – качество, присущее молодости. Надо будет как-нибудь сказать ей об этом.
Суеверные люди опасаются полнолуний – и напрасно, скажу я вам. Полная луна – отличное подспорье, когда спешишь на помощь. Особенно если ты бежишь по улицам плохо знакомого городка, где в окнах не теплится свет, а фонари считаются лишней причудой. И ни один добрый самаритянин не выйдет на крыльцо с лампой, желая выяснить:
«Что случилось? Почему стреляли?»
Добрые самаритяне спят и видят десятый сон. Каждую ночь стреляют, ламп не напасешься.
Судьба нас вела, чутье или перст Господень? Вывернув из проулка, я услышал, как впереди хлопнула дверь. Мисс Шиммер была уже в доме, опередив меня на полсотни ярдов. В лунном свете черепица на крыше тускло отблескивала пластинами графита – такие мне довелось видеть в Пенсильвании. Моя тень наискось перечеркнула улицу, большой стрелкой часов указав на темное окно, и я воспользовался этой подсказкой.
Да, я привык доверять подобным знакам: они не раз выручали скромного слугу Божьего. Иногда я льщу себя надеждой, что знаки эти подаются мне свыше. Слаб человек, гордыня змеей вползает в сердце.
– Стоять! Не двигаться! Руки вверх!
Кричала мисс Шиммер. Потом я услышал глухой удар, словно чье-то тело врезалось в стену на манер пушечного ядра. Выстрела, к счастью, не было.
Зря я подумал о выстреле, видит Бог, зря! Когда, запыхавшись, я подбегал к окну, оно озарилось изнутри оранжевой вспышкой. Стрельба продолжилась, в закрытом помещении от грохота, должно быть, все оглохли.
Знакомый звук: кольт «Молния» тридцать восьмого калибра. Такой же сжимала моя рука. Шансер мисс Шиммер! Хвала Господу, она жива! Лишь сейчас я понял, что взмок не столько от бега, сколько от страха опоздать.
Тень за оконным стеклом я заметил в последний момент – и едва успел закрыть лицо руками. Окно взорвалось фейерверком осколков, меня сшибло с ног. Револьвер ожил, скользкой форелью вывернулся из пальцев…
Что осталось Саймону Куперу? Лишь проводить взглядом темную фигуру, уносящуюся прочь. Взгляд шансфайтера привычно расчертил беглеца на области вразумления и ниспровержения, раскрасил в багрянец и пурпур, черноту ночи и белизну горных снегов. Кем бы он ни был, этот беглец, он был человек, рожденный отцом и матерью. И он исчез в ночи быстрее, чем я успел достать «Фронтир» из второй кобуры.
Я поднялся на ноги.
Свет луны превращал осколки стекла, торчавшие из рамы, в острые клыки зверя из бездны. За ними зияла дымная глотка. В дыму медленно оседал на пол некто, облитый молоком с головы до ног. Джошуа Редман, заместитель шерифа. Кто еще, как не он?
«Они улучшают нас, – сказал я днем, беседуя с мисс Шиммер. – Так водолаз готовит костюм. Когда скафандр готов, разметка исчезает, сменяется ослепительной белизной. Такой костюм неуязвим для шансера…»
Я шагнул ближе.
Ага, вон мисс Шиммер. В углу – громила с кольтом; вероятно, второй помощник. Все живы, кажется, на сей раз обошлось. Кавардак, бедлам: тумбочка перевернута, зеркало упало, разбилось. Суеверные люди утверждают, что зеркала бьются к несчастью. Будь я суеверен…
Я же говорил: все когда-то случается впервые.
Он шел прямо на меня. Он кричал. Кричал так, что у меня едва не лопнула моя бедная голова. Ложная душа! Та самая, которую я видел на площади, возле конторы шерифа. Пиявка, присосавшаяся к мистеру Редману.
Никогда прежде ложная душа не наступала на меня. Никогда она не вела себя с отчаянной решимостью существа, которому нечего терять. Они убегали, прятались. Лопались и расточались от выстрелов «Молнии» и «Фронтира», от благословений и раскаяний.
Кричали ли они? О да!
Они кричали, умирая. В их воплях не было ничего членораздельного – лишь боль и ужас. Эти отчаянные вопли до сих пор звучат у меня в ушах. Сердце мое исполняется жалости, но дух остается тверд: я выбрал свою стезю и не сверну с нее. Человек не должен иметь две души, пусть даже одна из них обретается снаружи.
Но что же услышал я от этой ложной души?
– Кусок святого дерьма[35]!
Она была в таком гневе, что я отступил назад. Но тут же опомнился и поднял шансер.
– Что, чертов святоша? – в ответ душа ткнула в меня кукишем. – За мной явился?! Пристрелить вздумал?! Стреляй, паскуда! Лучше сдохну от твоей пули, чем…
Я выстрелил и позорно промахнулся. Впервые за много лет рука моя дрогнула!
– Косорукий придурок! Из тебя стрелок, как из навоза пуля!
– Прошу вас…
– Даже человека не можешь прикончить, как положено!
– Прошу вас, – да, я с ней заговорил. От потрясения, не иначе. Другого объяснения я не нахожу. – Не ругайтесь…
Господь Всемогущий! Душа сказала: «человека»?!
Ложная душа остановилась у окна, в трех ярдах от меня. Впечатление было такое, что она налетела на незримую стену.
– Эй, твое преподобие! Ты что, меня слышишь?
– Слышу, – подтвердил я.
– И я слышу, – донесся до нас голос мисс Шиммер.
Миг тишины, и ложная душа возопила так, что прежние ее крики показались мне вкрадчивым шепотом.
– Да! Да!!!
– Перестаньте орать!
– У меня получилось! Вы меня слышите, черт побери!
– Не поминайте черта! Скажите лучше, кто вы такой?
Конечно, мне следовало воспользоваться моментом и упокоить собеседника. Но любопытство наполнило меня до краев. Знаю, грешен.
– Я?! – изумилась ложная душа. – Кто я такой?
– Да, именно вы.
– Я – Джошуа Редман, заместитель шерифа!
И душа добавила с отменным злорадством:
– Если вы меня убьете, вас за это повесят!
– С кем это вы разговариваете?! – вмешался громила с револьвером. – Если со мной, так я Сэмюель Грэйв, помощник шерифа. И я засажу вас в каталажку, ваше преподобие, если вы сию же минуту не уберете ваш револьвер в кобуру.
Как же некстати он очнулся!
2Рут Шиммер по прозвищу Шеф
– Харчевня закрывай. Совсем, ночь. Что вы делай тут?
Бакалейщик Ли подходит ближе, кладет руки на перила ограждения. Он не выглядит как человек, поднятый шумом с постели. Штаны из плотной саржи на подтяжках, белая рубашка, жилет. Голову покрывает шляпа неизвестного Рут фасона. В руках бакалейщик держит «Летучую мышь» – керосиновую лампу, защищенную от ветра. Это хорошо, раньше света в харчевне недоставало.
Возле столба с «ручками-ножками» миссис Ли смотрелась естественно. Ее муж на этом месте выглядит комично. Вернее, выглядел бы комично, если бы не печать тревоги на утомленном лице китайца. Лампа позволяет рассмотреть следы крови на рубашке мистера Ли.
Это тоже не смешно.
– Уходить вон. Скоро-скоро. Я хоти спать.
Еще пару часов назад Рут легко побилась бы об заклад, что семейство Ли держит бакалею на Уилтон-стрит, но живет в Шанхае, в окружении соотечественников. Дядя Том говорил, что так поступали все китайцы отсюда до Сан-Франциско. Но кое-кто, сведущий в буднях Элмер-Крик, развеял это заблуждение. В китайском квартале у четы Ли действительно был дом, но там проводили время их дети вместе с тетушками, дядюшками и прочей родней, которая не вместилась бы и в Ноев ковчег. Сами же мистер и миссис Ли предпочитали ночлег в восточном крыле лавки, где у них были обустроены две жилые комнаты: спальня и гостиная. В столовой – при наличии харчевни – хозяева не нуждались.
– Не надо коверкать язык, мистер Ли, – Рут встает из-за стола, за которым сидела вместе с Пастором. На этом столе во время первого визита мисс Шиммер лежала винтовка и масленка с ветошью. – Я знаю, вы продаете людям то, что они любят. Бизнес, ничего личного. Но мы пришли не за маской дикого китаёзы. Нас интересует другой товар.
– Что вам нужно?
– Ваша жена. Пусть она придет.
– Вам известно, что на дворе ночь?
– Да. Это трудно не заметить.
– Моя жена спит.
– Мы сидим здесь уже более двух часов. Беседуем, причем в полный голос. Ночью в городе тихо, во всяком случае, тише, чем днем. Уверена, нас было слышно на Уилтон-стрит, не то что в доме. Вы же решились выгнать нас только сейчас. Почему не сразу?
– Я боялся.
– Не верю.
– Вы вооружены.
– У вас в доме есть хорошая винтовка. Я видела ее своими глазами. Вы могли послать кого-нибудь к шерифу. Тем не менее, вы не взяли оружие и не обратились за защитой к закону. Интересный поворот дела, не находите? Впрочем, ладно. Итак, вы боялись, но вдруг преисполнились храбрости. И знаете, почему?
– Почему же, мэм?
Говорить трудно. Мышцы живота скрутило в узлы. Рут хочется верить, что там, за мышцами, ничего не отбито. В затылке ворочаются мельничные жернова, мелют хрустящую муку. Все это должно остаться тайной для китайца: узлы, жернова, боль.
Нельзя выказать слабость, только не сейчас.
– Вы поняли, что мы не уйдем. Вы надеялись, но надежды пошли прахом. Кроме этого, вы оказывали первую помощь вашей жене. Вы не могли бросить ее и отправиться к нам.
– Моя жена спит.
– Сейчас, может, и спит. Покушение на помощника шерифа сильно утомляет. Не правда ли, преподобный? Мистер Ли, я уверена, что если доктор осмотрит вашу жену, он найдет один, а может, два следа от пули.
Лицо китайца проясняется:
– Прекрасная идея, мисс. Возвращайтесь утром с доктором и убедитесь, что на теле моей жены нет пулевых ранений.
– Ранений нет, согласна. Угоди в миссис Ли старый добрый свинец, она бы не дошла до дома, уж поверьте моему опыту. С такого-то расстояния? Мы бы уже везли ее не к доктору, а к гробовщику.
«Мы доставим тело гробовщику Ходжесу, – слышит Рут эхо слов преподобного Элайджи. – У гробовщика есть холодный погреб. Там Ходжес за полдоллара красит мертвецам щеки и подвязывает челюсти.»
– На теле миссис Ли и слепой отыщет славный кровоподтек. Его оставляет попадание восковой пули, выпущенной из шансера. Ваша жена кричала, ей было больно. Значит, мистер Грэйв не промахнулся как минимум один раз. Даже такой пьяница, как доктор Беннинг, отличит синяк, оставшийся после удара кулаком, от синяка, оставленного кусочком горячего воска.
В последнем Рут не уверена. Но покер стоит на блефе.
– Уходите, – повторяет бакалейщик.
Голос его звучит безнадежно, слова утрачивают смысл. Кажется, что мистер Ли просто издает угрожающие звуки, как животное, загнанное в угол.
3Джошуа Редман по прозвищу Малыш(два часа назад)
«Какой же я дурак! Пока тахтон валяется без сознания, надо было вышвырнуть его из тела! Ну, хотя бы попытаться! Тело порченое, битое? Плевать! Заранее уведомил бы преподобного, что я намерен сделать – и вышиб бы гада. Это я о тахтоне, сэр, хотя пастор тоже не подарок. Я бы тахтона вышиб, а пастор – пристрелил, пока тахтон снаружи! И дело в шляпе, сэр! И тело в шляпе! В смысле, все наше: и тело, и шляпа. Эх, теперь поздно…»
По большому счету Джош сетовал зря. Даже выбей он тахтона наружу – Сэм не дал бы пастору выстрелить. К тому моменту, когда проповедник вошел в дом, Сэм уже был на ногах и нашел оба свои «ремингтона». Мисс Шиммер скрутила пару обрывков чистой тряпицы – точь-в-точь любимые Сэмом сигарки – и заставила чернокожего громилу засунуть их в нос, чтобы унять кровотечение. Теперь голос Сэма звучал гундосо, будто и впрямь из могилы, полностью оправдывая фамилию пострадавшего. Но это ничуть не помешало бы Сэмюелю Грэйву всадить пулю в пастора, схватись тот за револьвер.
По любому дело бы не выгорело.
Сэм зажег керосиновую лампу. В ее свете картина разгрома, царящего в комнате, предстала во всей своей неприглядности. Словно торнадо по дому пронесся! Да, прыткий негодяй никого не убил (пытался, сэр, верно вам говорю, пытался!), но убытка нанес – караул! Это не считая Сэмова носа всмятку, больного живота мисс Шиммер – и бесчувственного Джошева тела. Поймать бы драчуна да стребовать за все с процентами! И деньгами, и тумаками, сэр!
Взять на прицел ярдов с десяти – и стребовать!
Мисс Шиммер еще с порога сделала преподобному страшные глаза. Приложила палец к губам: тс-с-с! Чего это она? Джош заговорил с женщиной, с проповедником, но оба перестали его замечать. А-а, ясно! Боятся показаться психами перед Сэмом!
Проповедник склонился над телом Джоша, нащупал жилу на шее.
– Жив. Пульс неровный, но, думаю, ничего фатального.
– Сходить за доктором Беннингом?
– Не нужно, – вмешался Сэм. – Очухается, тогда и выясним насчет доктора. А с вами разберемся прямо сейчас. Как вы здесь оказались? Вы оба?
Это правильно, отметил Джош. Из-за каждого синяка к доктору бегать? Нет, так денег не напасешься. Оклемаюсь как-нибудь. В смысле, оклемается… Оклемаемся? Черт, совсем башка не варит. Будто это меня приложили… Так меня же и приложили!
Все, проехали.
– Мы шли заявить об убийстве в целях самообороны.
– Кто убил? Кого? Когда? Как?!
– Убила я, – мисс Шиммер принялась демонстративно загибать пальцы. – Убит Красавчик Дэйв, фамилии не знаю. Это случилось минут двадцать назад, возле станции дилижансов. Дэйв пытался застрелить преподобного Элайджу. К счастью, я успела раньше.
– У мисс Шиммер есть свидетели, – подхватил проповедник. – Я и преподобный Элайджа. Расспроси́те утром преподобного, он подтвердит. Тело ждет вас у гробовщика. Винтовку покойного вы найдете там же.
Сэм нахмурился:
– Я попрошу вас до особого распоряжения…
– Не покидать город, – закончили хором мисс Шиммер и пастор. – Будьте уверены, мы и не собирались.
– Тогда можете идти. Спокойной ночи.
Прозвучало как тонкая издевка. Кажется, Сэм понял.
– Спасибо, мэм, – добавил он, смущенно глядя в пол. – Спасибо, сэр. Простите, что не поблагодарил сразу. У меня в голове черти пляшут.
Отойдя от дома ярдов на сто и свернув за угол, мисс Шиммер остановилась:
– Мистер Редман! Вы здесь? Вы меня слышите?
– Да! – возопил Джош. – Я здесь, перед вами!
Мисс Шиммер едва заметно прищурилась – так, словно целилась из револьвера. Пастор сделал то же самое. Джош видел: шансеры при них и заряжены. Он не знал, чем повредит духу человека дух пули, но проверять на себе не хотелось. Чутье, сэр – оно не только у Сэма.
– Я вас вижу, – отметила женщина. – И слышу.
Проповедник кивнул.
– Сейчас мы найдем место, где сможем поговорить. Учтите, мистер Редман, взгляд шансфайтера требует усилий. Мы не сможем иметь счастье общаться с вами двадцать четыре часа в сутки. Постарайтесь быть кратким, ладно? По дороге мы не станем тратить силы, так что не пытайтесь заговорить с нами. Когда придем, я дам вам знать.
– Да, мэм! Я понял! Спасибо, что…
– Рут. Просто Рут.
– Джош. Просто…
Мисс Шиммер моргнула. Все, догадался Джош, меня для нее больше нет. Ну и ладно, главное, что Джошуа Редман теперь – не пустой звук. Два шансфайтера и призрак – это банда, сэр! Настоящая банда!
Мужчина, женщина и дух шли через спящий Элмер-Крик.
4Джошуа Редман по прозвищу Малыш(полтора часа назад)
Китайская харчевня?
Странное место для разговора по душам. Впрочем, мисс Шиммер имела свои резоны. Ночь, свидетелей нет. Никто не примет Рут и проповедника за парочку сумасшедших.
Джош было устроился за столом напротив своих спутников, но выяснилось, что луна, вися за спинами шансфайтеров, слепит глаза. Хуже того, луна двоилась, словно Джошуа Редман оприходовал целую бутылку виски. Вокруг голов мужчины и женщины сияли два серебряных нимба, превращая людей в угрюмых святых.
Пришлось пересесть.
Мисс Шиммер прищурилась:
– Да, вижу. Вы здесь. Мы вас слушаем, Джош.
Рассудок Джоша скрутила мучительная судорога. С чего начать?
– Это долгая история.
– Мы слушаем вас со всем вниманием. Думаю, мы как-нибудь вытерпим. – Пастор не слишком приветлив. – Только самое существенное, хорошо?
– Я постараюсь, ваше преподобие.
Джош собрался с духом – со всем, что у него оставалось.
– Тринадцать лет – прекрасный возраст, чтобы умереть…
Он был уверен, что его рассказ продлится до утра. Какое разочарование! Всей жизни хватило едва на полчаса. Обидно, сэр! Вот так живешь, живешь…
– …не знаю, кого сегодня пытались убить. Меня? Тахтона в моем теле? Я теперь уже ничего не знаю, мэм. Я даже застрелиться – и то не могу.
Опустошенный, выжатый как лимон, Джош поник головой.
– Да, – кивнул проповедник. – Вы действительно тот, за кого себя выдаете. Джошуа Редман, блюститель закона в Элмер-Крик.
– А вы сомневались, сэр? – не утерпел Джош.
Силы вернулись, кулаки сжались. Вот ведь какой вредный святоша попался! Прямо Фома Неверующий!
– Сомневался, мистер Редман. Ложная душа, которую вы называете тахтоном, могла попытаться обмануть нас. Прикинуться вами, чтобы обезопасить себя. Если честно, я ждал обмана, ибо ложь…
Не закончив фразы, проповедник застыл, как громом пораженный. Лицо его заледенело, лишь глаза продолжали жить – две проруби в речном льду, полные ужаса и смятения.
– Господи! Прости меня! Я не ведал, что творю!
– Что с вами, преподобный?
Мисс Шиммер тоже была поражена внезапной переменой.
– Души! Ложные души! Все, кого я уничтожал годами! Я не знал пощады, не испытывал ни тени сомнения. Был уверен: им не место рядом с созданиями Божьими. Но теперь, когда я встретил вас, мистер Редман…
Пастор схватился за голову:
– Да, среди них были бесы, дети тьмы, надевающие нас на себя, как водолаз надевает костюм для погружения. Но были и несчастные изгнанники! Души человеков, подобные вам! На реках вавилонских сидели они и плакали, а я – ничтоже сумняшеся, искренне веруя, что следую стезей праведных, я убивал всех без разбору! Я считал, что ложная душа может сопутствовать человеку, невидимая для большинства, что она может спрятаться в сыне Адама и Евы от моего выстрела. Одержимость – недуг, известный с давних пор. Но мог ли я предположить, что гость способен выгнать хозяина из дому, на дождь и мороз? Бросить умирать под забором? Mea culpa, mea maxima culpa[36]!
– Мой бог! – ахнул Джош. – Ваше преподобие, вы что, беса от человека отличить не можете?!
– Душу человека, мистер Редман. Душу, понимаете? Увы мне! Я не вглядывался, не искал отличий. Человека сопровождает ложная душа? Мой долг избавить его от нее! Это все, о чем я думал. Сколько же невинных, сколько истинных душ я погубил?! Как мне искупить сей непомерный грех?!
В голосе проповедника звенело отчаяние.
– У вас в шансере, – спросила мисс Шиммер, – есть отпущения грехов?
Вопрос дошел до пастора не сразу.
– Есть в патронташе. А что?
– Застрели́тесь отпущением сорок пятого калибра. И придите наконец в себя!
«Во дает! – восхитился Джош. – Язык что бритва! Что это за отпущения, а? Никогда не слышал…»
– Выстрелить в себя? Я не могу, это так не работает…
– Давайте сюда ваш шансер, я сделаю это за вас! Будет мало одного отпущения – всажу парочку!
Глаза преподобного опасно сверкнули:
– Вы издеваетесь надо мной?!
– А вы только сейчас заметили? Хватит ныть, ваше преподобие! Хотите искупить грехи? Так вспомните, что у вас есть незаконченное дело. По Элмер-Крик разгуливают две ложных души: тахтоны, Мо-Гуи, бесы, как угодно! Настоящие; в смысле, ложные. Кто вы – шансфайтер и экзорцист, благослови вас полковник Кольт, или мокрая тряпка?!
Вот это женщина! Джош прямо залюбовался. С такой хоть в постель, хоть в перестрелку! И ничего она не старуха. Как взбесится, так живо молодеет…
– Придержите язычок, мисс Шиммер. Я, конечно, смиренный слуга Господа, но и у моего смирения есть предел.
– Уже лучше, преподобный. Совсем другое дело. А теперь рассказывайте: как убить тахтона? Нам это скоро понадобится.
Текущая вода, вспомнил Джош. Пирс-изгнанник говорил про текущую воду – преграду для тахтона. Больше он ничего не знал. Нет, это если только без свидетелей: тахтон же орать станет, отбиваться. И Сэм не позволит – поди объясни ему, зачем его друга к речке волокут? А если, упаси боже, Джошево тело утонет? Мисс Шиммер за утопление повесят, как пить дать. И преподобного в петлю сунут, не посмотрят на воротничок.
Проповедник достал серебряный портсигар. Извлек тонкую сигариллу, чиркнул спичкой:
– Мисс Шиммер?
– Давайте.
Рут угостилась, прикурила, закашлялась. Курила она, похоже, редко. Джош с жадностью втянул ароматный дым. Не помогло: душу бы отдал за одну затяжку!
– Итак, что у нас есть? Пули из шансера? Какие?
Пастор развел руками:
– Любые. Проклятие, благословение, несчастный случай, раскаяние – без разницы. Ложные души погибают. Их разрывает на части, они расточаются.
– И не возвращаются?
– Нет.
– Куда нужно целиться? На них нет разметки.
– Лучше в туловище или в голову. Но, в общем, без разницы.
– Одной пули достаточно?
– Зависит от калибра. Иногда требуются две, если это тридцать восьмой. В одну ложную душу мне пришлось стрелять трижды из сорок пятого.
Пастор затянулся так глубоко, что огонек разом сожрал половину сигариллы.
– Они же ду́хи, преподобный! Призраки! Что им проклятие, что благословение? Ну ладно, благословение беса, возможно, и убьет. Но несчастный случай? Черная полоса? Да они сами ходячие несчастья!
В беседу шансфайтеров Джош не лез. Что тут скажешь сэр? Джошуа Редман в этих делах ни уха ни рыла.
– Именно! Вы даже не понимаете, насколько вы правы, мэм! Лучше, чем вы, я бы и сам не сказал. Они чудеса, злые разумные чудеса. Нарушение физических законов и Господнего миропорядка. Чтобы выжить, они прячутся в наши телах, потому что мироздание отторгает их…
– Но пули шансера – это ведь тоже чудеса? Они с тахтонами из одного теста?
– По крайней мере, из сходного.
– Тогда демон, как чудо побольше, будет поглощать эту мелочь. Есть, как мы едим свежие булочки! Делаться сильнее…
– Вы на верном пути, мэм!
– Он будет расти?
– В яблочко, мисс Шиммер! Ну же? Остался всего один шаг.
Сигарилла обожгла женщине пальцы. Мисс Шиммер рассеянно затушила ее о край стола.
– Увы, ваше преподобие. Если они растут, если становятся сильнее… С чего бы им гибнуть?
– Избыток так же вреден, как и недостаток. Что произойдет, если надуть воздушный пузырь сверх меры?
– Он лопнет.
– Если дать избыточное давление в паровом котле?
– Он взорвется. Погодите! Избыток чуда в одном месте! Слишком высокое давление сверхъестественного?
– Да вы теолог, мэм! Ложная душа поглощает заряд шансера, давление сверхъестественного в ней резко возрастает. И она лопается, взрывается, расточается. Наш мир для нее враждебен, он и так ее терпит с трудом, а теперь не терпит вовсе.
Мисс Шиммер прищурилась, проверяя, на месте ли Джош.
– Значит, любой заряд из шансера, любая часть тела…
– Да.
– А в скафандре они для шансера неуязвимы?
– Боюсь, что так. Хотя, если честно, я не проверял.
– Проверим, когда представится случай. От вашего раскаяния телу ничего не будет?
– Ничего плохого, мэм.
– Значит, стреляете вы. Мои несчастья – это на крайний случай.
Скрипнула дверь. Мисс Шиммер с пастором обернулись как по команде. Ладони обоих – на рукоятках шансеров.
– О, мистер Ли? – Рут убрала руку с револьвера. – Вы как нельзя кстати.