пока не обнаружил тропинку. На этот раз он чувствовал себя гораздо увереннее. Филипп уже сообразил, что даже в сказочном лесу таким радостным утром ничего плохого произойти не должно. Он помнил, что нечистая сила днем либо отсыпается, либо почему-то избегает выходить на тропинку, по которой он идет. Поэтому Филипп смело вошел в чащу почти не опасаясь встречи с каким-нибудь ночным чудовищем.
Идти было легко и даже приятно. В первом же овраге, по которому протекал ручей, Филипп быстренько умылся, а затем напился вкусной ключевой воды. Он не стал задерживаться в глубоком сыром логу. Здесь царил полумрак, пахло прелой листвой, и этот запах тлена напоминал ему о двух последних ночах.
Выбравшись из оврага, Филипп увидел уже знакомого крохотного старичка в одежде из ветвей и листьев. Ростом тот был чуть повыше пенька. По зеленым волосам и бороде Филипп узнал в нем лесовика и на всякий случай остановился. В одной руке у старичка было лукошко с мухоморами и бледными поганками, а другой он тянул за собой большой плетеный мешок. Лесовику было явно не под силу тащить такой тяжелый груз. Он отчаянно пыхтел, упирался в землю, но продвигался вперед крайне медленно.
– Здравствуйте, – поприветствовал его Филипп и предложил: – Хотите, я вам помогу?
– Больно нужно, – сварливо проговорил старичок. – Сам справлюсь. Ходют здесь всякие, а потом лукошки пропадают.
– Да зачем мне ваше лукошко с мухоморами? – рассмеялся Филипп. – Не хотите, я дальше пойду.
– Конечно! – неожиданно обиделся лесовик. – Всегда так: вначале предложат помощь, а потом уходят. Чего тогда предлагать? А я, может, этот мешок с орехами пол дня тащить буду. Чего доброго, надорвусь. До старого лесовика никому и дела нет. Любят людишки зазря языком потрепать, а толку от них никакого.
– Вы же сами отказались, – начал оправдываться Филипп.
– Мало ли что я отказался, – упрямо гнул свое старичок. – Я, может, не привык, чтобы мне помогали. Мне, может, в жизни никто ни разу даже бледной поганки не подарил. Вот я сразу и не догадался согласиться.
Филипп подошел к мешку и попытался взвалить его на плечо. Но это оказалось не таким простым делом. Орехи весили не меньше пятнадцати килограммов.
– Странно, – примериваясь к тяжелому мешку, сказал Филипп. – Вы ведь нечистая сила, а грибы с орехами собираете днем. Я думал, вас можно встретить только ночью.
– Кто же ночью собирает продукты, дурья твоя башка? – с жалостью проговорил лесовик. – Ночью грибы и орехи отдыхают. Пойди, найди их в темноте.
Наконец Филиппу удалось закинуть мешок на спину, и старичок повел его в лесную чащу. Лесовика с зелеными волосами почти не было заметно в высокой траве. Филипп видел лишь, как впереди вздрагивают и колышутся верхушки стеблей, да слышал его громкое сопение.
– А я вас узнал, – сгибаясь под тяжестью мешка, с трудом произнес Филипп. – Вчера ночью вы приносили дядюшке упырю ягоды и орехи. Я там тоже был.
– Какому дядюшке упырю? – приостановившись, спросил лесовик. – Самому старому что ли?
– Да, старому доброму дядюшке упырю, – съязвил Филипп и добавил: Который любит позавтракать гостями.
– Не знаю я такого, – продолжив путь, ответил старичок. – Я сам по себе, они сами по себе.
– А Кинтохо знаете? – поинтересовался Филипп.
– Это такой хулиганистый мальчишка с луком за плечами что ли? – снова притормозил лесовик и тут же ответил: – Не видел я никакого Кинтохо. Зачем мне знать всяких шалопаев? Я сам по себе, он сам по себе.
Филиппу очень не хотелось удаляться в сторону от тропинки, но идти пришлось не долго. Вскоре старичок остановился и показал на густые заросли бузины, до которых оставалось не более пятидесяти метров. Рядом с кустами сидел огромный черный ворон и аккуратно что-то клевал.
– Вон видишь черничного ворона? – показал лесовик. – Рядом мой дом. Пойдем ко мне в гости. Я тебя так угощу, на всю жизнь запомнишь.
– Меня здесь каждый вечер угощают, – ответил Филипп. – Сам не знаю, как жив остался.
– Ступай вперед, а я буду показывать тебе дорогу, – не обратив внимания на ехидный упрек, проговорил лесовик. – Иди прямо-прямо и никуда не сворачивай.
– Я же свалюсь здесь в яму, – воскликнул Филипп и очень вовремя остановился на самом краю глубокой траншеи.
– Конечно свалишься, – неохотно согласился вероломный старичок. – И сломаешь себе шею. Но если не хочешь, можем пройти в другом месте. Иди сюда. Вот отличное место для прохода. Сейчас переберемся через эту лужицу и мы дома.
– Не фига себе лужица! – возмутился Филипп. – Это же настоящая трясина. Я здесь утону.
– Все-то тебе не нравится, – недовольно фыркнул лесовик. – Да, утонешь, но я не настаиваю, можно пройти и там. – Он показал на едва заметную тропку, которая огибала ямы и трясину.
Они добрались до зарослей бузины, и Филипп наконец сбросил мешок на землю. От тяжести спина и плечо затекли, поэтому он не сразу отправился назад. А лесной старичок тихо пробормотал что-то о вредных людишках, ухватился за мешок и поволок под куст.
– Вы не скажете, я правильно иду к Черному Камню? – осматриваясь, напоследок поинтересовался Филипп.
– Правильно-правильно, – из-за куста ответил лесовик. Он махнул рукой влево и добавил: – Вон там твой Черный Камень.
«Понятно, опять посылает в гиблое место», – подумал Филипп. Он показал в обратную сторону и ещё раз спросил:
– А может мне туда?
– Можно и туда, – высунувшись из-под куста, ответил старичок. – Прямо так и дуй через бурелом.
– Или вон в ту сторону? – показал Филипп вправо.
– Нет, туда не ходи, – замотал головой лесовик. – Там обязательно сгинешь.
– Спасибо, теперь я понял, куда мне идти, – поблагодарил Филипп и отправился направо.
– Понятливые все стали, – вслед ему обиженно проворчал лесовик. – Не обмануть никого, не погубить. Ну времена! Ну нравы! Эй! – крикнул старичок Филиппу, когда тот уже почти скрылся за деревьями. – Зайди, хотя бы бледных поганок и мухоморов поешь. Должен же я тебе чем-то отплатить за работу.
– Спасибо, я поганок не ем, – помахав лесовику рукой, в ответ прокричал Филипп.
– Ну народ пошел! – забираясь в кусты, продолжал ворчать коварный старичок. – Грамотные все стали. Прямо хоть лес вырубай и записывайся в домовые.
Филипп довольно быстро отыскал свою тропинку и отравился дальше. Солнце уже стояло прямо над головой, и когда Филипп выходил из-под деревьев, он чувствовал его горячее прикосновение.
Филипп шел и думал, что ему давно пора подзаправиться и хотя бы полчасика отдохнуть: полежать на поляне или на берегу лесного озерца. Но ельник сменялся лиственным лесом, а тот, в свою очередь, сосновым бором, и на всем пути ему не повстречалось ни одного подходящего безопасного места. Филипп начал было на ходу искать орехи или ягоды, но не нашел ни одного куста и ни одной землянички. Вдоль тропинки росли лишь могучие деревья, которые давали глубокую тень. Забираться же в глухомань было боязно.
Так и пришлось Филиппу идти голодным. А ближе к вечеру он до того намаялся, что уже и не помышлял о еде. Филипп думал только о том, где бы преклонить голову и немного поспать. Но как назло на пути у него все чаще стали попадаться глубокие сырые овраги и топкие болота. Едва он выбирался наверх, как ему снова приходилось спускаться к воде. С приближением ночи его начали допекать анчутки. И хотя они побаивались нападать, Филипп старался обходить их стороной. В общем до самой ночи отдохнуть ему так и не пришлось.
За час до заката солнца Филипп вдруг остановился как вкопанный. Впереди над самой тропинкой он увидел подменыша. Тот был привязан за одну ногу и висел на веревке вниз головой в метре от земли. Руки его плетьми безжизненно свисали вниз, глаза были закрыты, а лук с колчаном валялись прямо под ним.
– Эй, – тихо позвал его Филипп. – Ты живой?
Кинтохо открыл глаза и мученически произнес:
– Вроде бы живой. Но мне осталось совсем немного. Скоро наступит ночь, и меня слопают.
– Что-то ты часто попадаешь в ловушки, – усмехнулся Филипп.
– Попадаю, – печально согласился маленький пройдоха. – Только радоваться здесь нечему. Все-таки твой друг оказался в беде.
– Мой друг! – возмутился Филипп. – И ты ещё смеешь называть меня своим другом?! Да если бы ты не висел как сосиска, я бы тебе так навалял, запомнил бы на всю жизнь.
– Да, я тебя считаю своим другом! – неожиданно воскликнул Кинтохо. – Ты хотя бы знаешь, кто меня здесь подвесил? Знаешь?!
– Не знаю и знать не хочу, – собираясь уходить, ответил Филипп. – Меня ваши дела больше не интересуют.
– Это дядюшка упырь! – ещё громче закричал подменыш. – А знаешь, за что он меня наказал?
– Понятно за что, – усмехнулся Филипп. – Небось, подстроил этому людоеду какую-нибудь гадость. Ты только гадости и умеешь делать. А на хорошие дела…
– За то, что я пытался тебя спасти, – перебил его Кинтохо. – Если не веришь, спроси у вон у анчутки.
– Ага, – каркнул кто-то над головой у Филиппа.
– Не ври! – на этот раз закричал Филипп и посмотрел наверх. Там на ветке сидело крылатое существо с черной обезьяньей мордочкой и жадно смотрело на Филиппа. – Я удивляюсь, как ты можешь так нагло врать! – Возмущенно добавил Филипп.
– А я удивляюсь, как ты можешь так нагло не верить человеку? Мне может осталось жить всего один час, – ответил подменыш и тихонько добавил: – Если, конечно, ты меня не освободишь.
– Сам же говорил, что ты не человек, а нечистая сила, – вспомнил Филипп. Потихоньку он начинал сдаваться. Кинтохо так убедительно и горячо убеждал его в своей невиновности, что Филипп засомневался, а правда ли были те предательства? Может ему только показалось, и этот дикарь действительно каждый раз пытался его спасти?
– Это я был нечистью, когда жил у кикиморы, – вздохнул подменыш. – Они выгнали меня из дома, и я снова стал человеком. Посмотри на меня. Разве я похож на всех этих леших и упырей? Или может я похож на русалку? Я такой же, как ты. Не веришь, спроси у анчутки.