сли были, то он приободрил ее или отругал?
Двери за сестрой Макса закрылись, и, казалось бы, инцидент исчерпал себя.
– Я закончил, ваша честь, – с чувством выполненного долга произнес Григорович.
– У защиты есть вопросы к свидетелю? – уже более ровным голосом спросил судья.
Вронская, все еще взбудораженная после происшествия, медленно поднялась с места. Вместо того чтобы сразу ответить, она вдруг повернулась и тоже посмотрела на Макса. Он едва заметно качнул головой, и тогда Вронская четко произнесла:
– Нет, ваша честь.
Для меня весь мир перевернулся. Словно картинка восприятия исказилась, и заседание стало выглядеть одним большим фарсом, в котором близкие Максу люди почему-то действуют, как послушные марионетки, даже если это противоречит логике. Как у Вронской не могло быть вопросов к той дамочке? Да даже у меня к ней имелась куча вопросов! С чего она взяла, что угроза, брошенная разгневанному мужу пойманным с поличным любовником, может точно подтверждать его вину? Дарья вот только что тоже пожелала свидетельнице смерти, неужели теперь пойдет убивать? Нет, угрожать – это одно, претворять слова в жизнь – другое. Или девушка знает больше, чем говорит, но настолько запугана, что смогла выдавить лишь жалкие крохи признания, а под темными водами молчания таится огромный и жуткий айсберг правды?
И Макс тоже хорош. Не впервой ему, как оказалось, отбиваться от разгневанных мужей. Я перевела взгляд на Сергея, который, как и все, с любопытством следил за происходящим. Может, поэтому Макс его соперником не считает? Потому что привык всех, кто ему мешает, отправлять в мир иной, как Соловьева и того беднягу – мужа свидетельницы?
Но тем не менее, одно движение головы – и Вронская отказалась что-либо предпринимать в его защиту. Интересно, как бы на это отреагировала Дарья?
Я сидела, переполняемая вопросами, на которые, уже по привычке, не находила ответа, пока проводили допрос следующих свидетелей – двух полицейских, первыми прибывших на место по вызову. Их ответы были предельно краткими: преступник сам вызвал полицию, находился в квартире на момент их появления. Добровольно сдал оружие, указал на труп, признал вину. Беспрекословно позволил себя арестовать. Кроме подсудимого других людей на месте преступления не обнаружили. Я слушала описания и только качала головой. Макс – сама покорность! Ну не странно ли? Вот именно, что странно! Именно эта странность и не давала мне покоя с тех самых пор, как я села напротив него и открыла его досье. Такое поведение противоречило даже тому первому впечатлению, которое у меня о нем сложилось. И чем больше я углублялась в дело, тем больше выпячивалось это противоречие.
Как на иголках я просидела до того момента, пока огласили дату и время следующего заседания. Макса уводили, а Сергей принялся что-то жужжать на ухо. Кажется, описывал свои впечатления от шоу, которое устроила Дарья. Но его слова не откладывались в моей голове. Все, на что я была способна, – это дождаться, пока Вронская гордо выплывет из зала, поймать ее и оттеснить в сторонку от основной толпы.
– Анита! – удивленно воскликнула адвокат и смерила меня взглядом, когда я загородила ей дорогу и оттолкнула к стене.
– Почему вы не стали задавать вопросы свидетельнице? – потребовала я ответа.
– Вы не могли бы умерить тон? – отчеканила Вронская, но меня уже не волновало, что она подумает.
Я схватила ее за рукав пиджака и тряхнула.
– Почему? Вы его адвокат! Отвечайте! Я видела, как он подал вам знак!
Женщина вздернула подбородок, и возмущение в ее глазах вдруг сменилось снисходительной искрой.
– Потому что Максим никогда не ошибается в том, что он делает.
Я скрипнула зубами. Где-то уже слышала эту фразу! Адвокат переложила портфель с бумагами из одной руки в другую и схватила меня за запястье. Я не ожидала, что хватка у старухи окажется такой крепкой, и от боли придется разжать пальцы.
– И позвольте дать вам один совет, Анита, – продолжила Вронская с превосходством в голосе, – если Максим когда-нибудь скажет вам что-нибудь сделать – слушайтесь его неукоснительно. Вам же будет лучше.
Я застыла, как изваяние. Старуха только что… мне угрожала?!
Вронская сделала шаг, намереваясь меня обойти, но задержалась и снова посмотрела в глаза:
– Ах да, второй совет: не смейте больше так со мной разговаривать.
С этими словами она гордо удалилась. Я выдохнула. Вот престарелая сучка! Есть хоть кто-то в окружении Макса, кто окажется простым открытым человеком без таинственных секретов за душой, без умалчиваний и двусмысленных ответов? Что это за заговор такой вселенский вокруг него? Люди, которые просят меня его спасти, сами же оставляют попытки к спасению по одной лишь его просьбе.
Но я не собиралась сдаваться. Не на ту напали. Макс приказывал мне отказаться от его дела, но, несмотря на совет Вронской, слушаться его я не планировала.
По дороге домой Сергей находился в радостном возбуждении. Он все-таки улучил момент, чтобы попасть вместе со мной в кадр какого-то папарацци, а я настолько погрузилась в размышления, что спохватилась слишком поздно. Все же заставила себя проглотить упреки. Нехорошо отыгрываться на муже за плохое настроение из-за того, что не могу разгадать загадку Макса.
Мне требовалась тишина. Хоть немного тишины, чтобы обдумать и сопоставить факты. Казалось, уже появились какие-то намеки к разгадке, какая-то тонкая ниточка, которую я должна была вот-вот ухватить и все не могла этого сделать. Но муж завалился на диван смотреть футбол и, конечно, предпочел включить полную громкость. Я металась по спальне, впивалась ногтями в ладони и сходила с ума.
Ночью мы спали, отвернувшись друг от друга.
Проснулась я раньше будильника и с ощущением, будто совсем не отдохнула. Сергей, позевывая, вышел на кухню, когда я сидела напротив открытого окна, уже допивала вторую кружку кофе и курила, используя вместо пепельницы блюдце.
– Ты что делаешь, маська?! – спохватился он. – В доме нельзя курить!
Отобрал у меня сигарету, затушил и выбросил в ведро, сполоснул под краном блюдце, а окно закрывать не стал, всем видом показывая, что нечем дышать.
– Почему, Сереж? – равнодушно произнесла я.
– Как, почему? – удивился он. – Квартира провоняет, и я пассивным курильщиком стану. И вообще, ты что, умереть раньше времени хочешь?
В другое время я бы, наверное, подколола его по поводу того, за чье здоровье он на самом деле беспокоится, но голову занимали лишь события прошедшего заседания.
– А как ты думаешь, почему человек хочет умереть раньше времени? – обратилась к мужу я.
Его глаза слегка расширились.
– Маська… у тебя проблемы? Ты же знаешь, что можешь все мне рассказать. Только не делай глупостей…
Я усмехнулась. Достала из пачки новую сигарету, глотком опустошила до дна чашку и подкурила вопреки просьбе мужа. Понимала, что опять провоцирую его и мотаю нервы, но упорно продолжала это делать. Проверяла на прочность? Кажется, и Макс так говорил: что я проверяла и его пределы. Вот только там мне сразу обозначили четкие границы, которые нельзя пересекать.
– Успокойся, Сереж. Когда я решу сбежать от тебя в мир иной, обязательно сообщу.
Видимо, сморозила жестокую глупость, потому что муж нахмурился. Он взял стул и присел неподалеку от меня.
– Ты в последние дни какая-то дерганая. Пора тебе заканчивать с этим делом, – голос Сергея потеплел и стал вкрадчивым, – и я уже предлагал тебе готовое решение. Найди ему оправдание, пока не стало хуже.
– Да я не хочу находить оправдания просто так! Я хочу правды!
– И что тебе даст эта правда? А, маська? Кому она нужна, твоя правда?
– Мне нужна. Я узнаю, почему он хочет умереть.
– Потому что он – богатый мудак, который бесится с жиру, – фыркнул Сергей.
– Да. Он – богатый мудак, – не стала спорить я, – но в нем есть что-то еще…
– Чужая душа – потемки, маська.
– Но ведь не для меня! Сереж, не для меня!
Муж пожал плечами.
– Зачем тогда спрашиваешь мое мнение, если сама все отвергаешь?
Я покачала головой. И правда, зачем? Просто хотелось поговорить, обсудить с кем-то накипевшее в душе? И ведь раньше я так и делала – разговаривала с Сергеем, рассказывала ему какие-то моменты, в которых испытывала трудности. О работе с Максом я не поведала ему ничего. Да и чем могла поделиться? Тем, что мой объект сделал мне заманчивое предложение: он готов добровольно показать нужное воспоминание в обмен на секс? Интересно, как бы отреагировал Сергей на такое? Возмутился бы? Или ответил: «Делай, что хочешь, только оправдай его, маська»?
Я поняла, что мучило меня весь вечер и всю ночь. Слова Макса прочно засели в голове. Возможно, именно ключевое воспоминание, которое он так прячет, помогло бы расставить все точки над «и». Стало бы той связующей ниточкой, вьющейся сквозь мои пальцы, но не позволяющей себя схватить. Но готова ли я заплатить за это обозначенную цену? Я хотела Макса до зубовного скрежета, до сумасшествия, до такой степени, что перестала испытывать удовольствие с собственным мужем. Пожалуй, я желала слишком многого – переспать с этим человеком, разгадать его тайну и… не разочароваться в нем.
Но я не хотела чувствовать себя товаром для обмена в сделке. Уступить Максу – означало потерять уважение к самой себе. Неожиданно подумалось: может, он знал и об этом? Специально поставил такое условие? Ведь теперь я оттягивала момент очередного сеанса с ним, а разве не того и надо было Максу? Держать меня подальше от себя? По-плохому, по-хорошему… да как угодно! Лишь бы я не лезла к нему в голову.
Что ж, умения загонять людей в угол ему не занимать.
– Ты поедешь сегодня на работу, маська? – напомнил о себе Сергей. – Я мог бы встретить…
Я поколебалась еще немного и смалодушничала:
– Нет. Прокачусь по магазинам. Надо взять передышку.
– Но…
– Что «но»? Можно же мне потратить деньги, которые я сама же и заработала?