– У меня остался последний вопрос, ваша честь. Дарья, знали ли вы, что жена вашего брата отзывалась о нем самом на том же открытом форуме вот такими словами: «…Мой муж – чудовище. Он хочет моей смерти и даже не скрывает этого. Каждый день он повторяет мне, что я умру. И я уже сама в это верю…», – обвинитель отбросил блокнот.
– Н-нет, я не знала, – затрясла головой Дарья.
– Но разве тут не идет речь почти открытым текстом о доведении до самоубийства? – насел на нее Григорович. – Разве это совпадает с тем светлым образом не склонного к насилию человека, о котором вы нам поведали?
– Мой брат не…
– Ваша честь… – подала голос Вронская, но обвинитель отмахнулся от нее сердитым жестом.
– Разве не склонный к насилию человек может вытворять такое с собственной женой?
– Я не… – бормотала Дарья.
– Или перед нами убийца, насильник и мучитель, которому ничего не стоило свести с ума жену, а потом спустить курок, убивая ученого? И ведь мы до сих пор не услышали ни капли раскаяния с его стороны.
– Протестую! – вскочила и завопила Вронская.
– Протест принят, – нахмурился судья. Григорович повернулся к присяжным, обвел всех взглядом и мягко улыбнулся.
– Ну тогда у меня больше нет вопросов.
Когда он сел на место, звенящая тишина продолжала витать над зрителями. Я могла поклясться, что каждый задает сам себе прозвучавшие вопросы и отвечает на них вполне однозначно. Дарья, всхлипывая, покинула трибуну.
Остальная часть заседания прошла не так остро. Вызывали кого-то из соседей Соловьева, потом человека, представившегося партнером Максима по бизнесу, но так и не сказавшего ничего конкретного в его адрес. Я наблюдала за присяжными и видела, что те тоже слушают вполуха. Григорович умело разыграл главный акт пьесы, снова представив Макса жутким негодяем, и именно это занимало умы собравшихся.
Вечером раздался звонок. Я как раз вышла из ванной и уже готовилась ко сну, когда услышала мелодию и с удивлением обнаружила на экране телефона имя… Дарьи. Сердце зашлось в нехороших предчувствиях. Несмелой рукой я взяла трубку.
– Анита, – судя по заплетающемуся языку, сестра Макса хорошенько перебрала со спиртным, и я даже не могла ее осуждать: прошедшее заседание здорово потрепало нам всем нервы, – ты… не знаешь случайно… как снять пистолет с предохранителя? Старуха мне не отвечает на звонки.
– Что? – я подумала, что ослышалась и неправильно поняла ее нечеткую речь.
– Мама… мама… – донеслось жалобное детское хныканье на заднем фоне, а у меня волосы на голове зашевелились.
– Ты… не знаешь… – стараясь говорить более внятно, повторила Дарья и весело хихикнула, – как снять пистолет?.. Никогда не умела этой дерьмовой штукой пользоваться… И как его засунуть в рот, если мешают зубы?
Я представила, как она собирается разнести себе мозги на глазах у детей, и почувствовала дурноту, подступившую к горлу.
– Даша, рядом с вами есть кто-то… из домашних? – осторожно поинтересовалась я.
– Нет, – произнесла она тихо, а потом всхлипнула и добавила громче, с надрывом, – никого нет. Я их всех прогнала! Мне никто не нужен! Только Максим! Мне нужен Максим! Я не могу без него!
– Мама… – снова раздался детский плач.
Насколько же надо любить своего брата, чтобы ставить его выше всех, даже собственных детей? Я покачала головой. Такой резкой переменой настроений Дарья напомнила мне пороховую бочку с поднесенной к ней горящей спичкой. В любую секунду могло рвануть. И только секунда оставалась мне на то, чтобы принять решение. Времени привлекать кого-то со стороны или дозваниваться до Вронской не было.
– Давайте я приеду. Покажу вам, как обращаться с пистолетом. И поговорим. О Максиме. О том, как вам его не хватает. Хорошо? Вы дождетесь меня, Даша?
Несколько мгновений в трубке слышалось только хныканье ребенка. Потом раздался долгий выдох.
– Хорошо.
– Дождетесь? Точно?
Показалось, что на деревянную поверхность положили что-то тяжелое.
– Да. Я же сказала, что да.
Дрожащими пальцами я отключила телефон. На скорую руку высушила и собрала в хвост еще влажные после купания волосы. Быстро оделась, схватила сумку и выбежала из квартиры, сжимая мобильный в кулаке на случай, если Дарья захочет перезвонить. Потыкала в кнопку вызова лифта, но цифры табло над дверью так медленно отсчитывали этажи, что я не выдержала и бросилась вниз по лестнице. Казалось, что держу в руках тонкую ниточку, связующую с жизнью Дарьи, и боюсь ее выронить или отпустить.
Прямо у входа в подъезд я обратила внимание на припаркованный черный «Мерседес». Может, так случилось потому, что на подземной стоянке всегда парковались примерно одни и те же жильцы, а эта машина хоть и показалась смутно знакомой, но явно не принадлежала никому из соседей. Я замедлила шаг, огибая капот и пытаясь рассмотреть, сидит ли кто-то в темном салоне. Но тусклый фонарь над дверью не позволял увидеть в достаточной мере, а стоять и вглядываться было некогда.
Я добралась до своей машины, села за руль, завела мотор. У «Мерседеса» включились фары. Банальное совпадение? Я тронулась с места, и тот автомобиль плавно отъехал, последовав за мной. Нет, не совпадение. Очередная слежка, причем явная, напоказ. Люди Татарина? Или кто-то еще? Кто бы это ни был, они не собирались вступать со мной в контакт до какой-то лишь им известной поры.
Что ж, это не впервые, когда мне доводилось ездить в сопровождении незнакомцев, а тревога за Дарью сильно перевешивала прочие эмоции, даже чувство страха. Я злобно оскалилась незнакомцам в зеркало заднего вида и перевела взгляд на дорогу, решив сосредоточиться лишь на том, как добраться быстрее.
Каждый красный сигнал светофора, на котором приходилось останавливаться, заставлял ерзать на сиденье и вглядываться в экран телефона. Дождется ли Дарья? Не натворит ли дел сгоряча? Я представляла, каким ударом станет ее смерть для Макса, и с трудом заставляла себя дышать. А ни в чем не повинные дети? Каково будет им остаться без матери? С каждым вдохом паника охватывала все больше.
На очередном светофоре я рванулась вперед еще до того, как включился желтый и, наконец, вырвалась на пустую дорогу, уводившую к загородным домам. Многоэтажки вдоль обочин сменились частными коттеджами вперемешку с лесополосой. Стрелка спидометра начала плавно крениться вправо. Фары «Мерседеса» в зеркале заднего вида светили с прежнего расстояния. Словно черный ангел летел за моей спиной, собираясь то ли защищать, то ли уничтожить. Я покусала губы и по очереди вытерла о джинсы вспотевшие ладони. Они собираются следовать за мной до самого дома Велсов? Осталось-то совсем чуть-чуть. Может, этого им и надо, чтобы я привела их к Дарье? Только вот зачем? Что за издевательство?
Даже самый загнанный зверь не может бежать бесконечно. Рано или поздно наступает точка, которую обычно выражают словами: «С меня хватит». Когда хочется любой ценой избавиться от нервирующего фактора, вопреки всем доводам разума. Эта точка кипения наступила для меня за два поворота до дома Макса. Не выдержав, я ударила по тормозам. Машину слегка занесло, и она остановилась посреди дороги, на разделительной полосе, высвечивая фарами толстый ствол дерева на обочине. Взвизгнув покрышками, «Мерседес» притормозил почти у самого бампера. Я решительно толкнула дверь и вышла в ночь, сжимая кулаки до боли в пальцах. Как гладиатор – на свой последний бой.
В свете фар незнакомого автомобиля клубилась мелкая дорожная пыль, поднятая с асфальта при торможении, глухо урчали оба мотора. Сверху нависало черное небо с мелкой россыпью звезд. «Мерседес» оставался темным и неподвижным. Я подошла, встала возле переднего колеса и уставилась в лобовое стекло так, словно могла прожечь там взглядом дырку.
– Что вам надо?
Собственный голос, прозвучавший посреди безлюдного шоссе, заставил поежиться. Все это было жутковато: машина, будто бы управляемая невидимками, ночь, звонок Дарьи и хныканье ее детей. Вся ситуация, в которую я попала, пахла жутью, и почему-то по мере приближения к особняку Велсов это ощущение лишь усиливалось.
– Кто вы такие? – я размахнулась и стукнула по капоту кулаком. Рука отозвалась глухой болью. – Выходите! Покажись, если смелый! Да кто ты такой?! Хватит за мной ездить! Я звоню в полицию.
Тяжело дыша, я уставилась на «Мерседес». Ничего. Это придало смелости и злости. Я снова ударила по капоту. Пнула колесо. Не дождалась реакции, подскочила и подергала ручку заблокированной двери. Шлепнула ладонью по стеклу и выругалась. Машина стойко выдерживала мой нервный выплеск. Кто бы ни был внутри, и что бы они ни делали – смеялись над моими попытками или просто наблюдали ради какого-то извращенного интереса – выходить никто не собирался.
Неожиданно я осознала, как глупо выгляжу со стороны. Выскочила из своего автомобиля и набросилась на чужой с криками и диким визгом. Хорошо, хоть навстречу никто не поехал или полиция не появилась, а то еще сочли бы именно меня хулиганкой и нарушительницей спокойствия. Я отступила назад, огляделась. Вокруг ни души. Посмотрела на экран телефона, зажатый в другой руке. Зря потеряла пять минут на битву с ветряными мельницами.
– Хорошо, – сдалась я и попятилась назад, к распахнутой двери своей машины. – Хорошо. Черт с вами.
Железяка преследователей продолжала урчать мотором. Я села за руль, пристегнулась, подождала еще с полминуты. Чего? И сама не знала. Затем тронулась с места, наблюдая, как «Мерседес» тут же ожил и последовал за мной, как привязанный.
Через пять минут я свернула на дорогу, ведущую к нужному особняку, обернулась – черная тень проехала мимо поворота и скрылась в неизвестном направлении. Я выдохнула. Чертовы маньяки! Наверняка испугались тащиться за мной до самого дома Макса. Если это все-таки люди Татарина, то здесь уже враждебная для них территория.
Особняк стоял, погруженный во тьму. Свет виднелся лишь в окнах гостиной на первом этаже, где в прошлый раз мы беседовали в компании Вронской, а еще, кажется, в коридоре на втором. Не успела я выйти из машины, как чей-то силуэт двинулся ко мне из сумрака. Я взвизгнула и выронила ключи. Силуэт подступил ближе, наклонился, поднял их и подал мне.