Вдруг она схватила меня за руку, оставляя на рукаве куртки кровавый след. Я дернулась и присмотрелась: ее губы шевелились.
– Что?! – скрежетание и писк продолжались, и пришлось наклониться очень близко, чтобы расслышать.
– Это… началось… да?
– Что началось? – переспросила я. Вряд ли случайная жертва эксперимента понимала происходящее. – Не волнуйтесь, вы не умрете, это не болезнь. Всего лишь научная программа.
– Я не знаю… что такое программа… Просто… не… дайте ему… меня забрать… у меня… дома… дети…
– Кому забрать?
Но женщина опустила голову и больше не отвечала. Я огляделась. Все вокруг оставалось по-прежнему. Шум начал стихать. Красный экран сменился следующим рекламным роликом, как ни в чем не бывало. Только тогда я заметила полицейского. Он шел, внимательно оглядывая автомобильные ряды. Столкнувшись со мной взглядом, вытянул шею, узрел пострадавшую и тут же направился к нам.
Я встала на ноги. Женщине полегчало, но она продолжала откашливаться.
– Вернитесь в автомобиль, – приказал мне блюститель закона, а сам уже подхватил бедняжку под руки и помогал подняться.
– Это ведь старт новой программы, да? – напала я на него. – Кого они теперь ищут? Вам что-то известно?
На мгновение он замер и посмотрел на меня с легким раздражением.
– Вернитесь в автомобиль.
– Послушайте, я – перцептор, – руки так и потянулись за подтверждающими документами, но сумка осталась в машине. – Я знаю, что такое эти программы. Вы можете мне хоть что-то рассказать?
– Вернитесь в автомобиль, – отрезал он и повернулся к женщине, – а вы – пройдемте со мной.
– Нет… – слабо запротестовала она, – моя машина… мои вещи…
Полицейский нырнул в салон, вручил хозяйке сумку и помог закрыть автомобиль. После этого схватил под локоть и потащил за собой на глазах у всех собравшихся. Мне оставалось лишь проводить их растерянным взглядом.
– Что это было? – протянула ошарашенная Вронская, когда я вернулась на свое место и захлопнула дверцу.
– Старт новой программы, о которой никого не предупреждали.
– Снова ищут таких, как вы?
Я задумалась. Звук, конечно, был неприятным, но на меня он подействовал не больше, чем на основную массу окружающих. Те ощущения я бы не перепутала ни с чем.
– Нет. Ищут не таких, как я. Видели цвет экрана? Он – красный. Это новая программа, – я поколебалась, но добавила: – Это новая программа «Красный Код».
– Но… разве эти программы изобретал не наш убиенный? – скептически заметила Вронская.
Схожая мысль уже успела прийти мне в голову, но потом я вспомнила рассказы Марго и Тимура.
– Он самый. Андрей Викторович и эту программу успел изобрести. Просто до ума не довел. А в виду последних событий… – я решила не упоминать шпионские игры и просто замяла тему: – Ее, видимо, поторопились быстро запатентовать и ввести в работу.
– Политика, – смекнула старуха.
Спорить я не видела смысла. Мы замолчали. Мимо прошли еще двое служителей закона, они заглядывали в каждый салон и осматривали людей. Выискивали тех, кто мог затаиться и прятать следы крови. У меня никак не шла из головы эта женщина. Откуда она могла знать, что за ней придет полицейский? Ведь прохрипела, что не понимает значение понятия «программа». Да и слишком уж напуганной казалась. Если бы мне пришлось второй раз пройти через подобное, я сумела бы взять себя в руки. Только человек, впервые столкнувшийся с прохождением через отбор, может настолько испугаться.
Успокоив себя тем, что она, возможно, слышала о первых отборах и догадалась, что за ней кто-то придет, я постаралась отвлечься на другие мысли.
Постепенно движение на кольце восстановилось. Но все равно город казался каким-то притихшим. Прохожие на улицах выглядели приторможенными, автомобилисты тоже не спешили мчаться на полной скорости. Словно все еще отходили от нового шока, вызванного стартом программы, и каждый продолжал коситься на соседа с намеком: «Хорошо, что нас пронесло».
В изоляторе поджидала еще одна новость. Васильев встретил нас на входе и развел руками.
– Если вы на встречу с подсудимым, то не торопитесь. Его забрали.
– Как забрали?! – ахнули мы с Вронской в один голос и переглянулись.
– Почему меня никто не предупредил о перевозке? – добавила, откашлявшись, адвокат.
Главврач неловко отвел взгляд. Заметил кровь на моем рукаве и насторожился:
– Анита, вы ранены?
– Это не моя, – пробормотала я онемевшими губами. – Вы на вопрос ответьте, пожалуйста.
– Пришло распоряжение. Собрать всех заключенных в столовой. Включить телевизор в определенное время. Медработникам оставаться поблизости. Пояснений не было, просто инструкции…
Он еще не закончил фразу, а у меня в голове будто щелкнуло что-то.
– И именно у Максима пошла кровь, – произнесла я.
Вронская повернулась ко мне и побледнела.
– У него единственного… но откуда вы знаете? – нахмурился Васильев.
– Тогда люди, которые приехали заранее и ждали где-то поблизости, забрали его с собой, – проигнорировала я его вопрос.
Адвокат тут же стальной хваткой вцепилась в мое плечо.
– Скажите мне, что это никак не связано с тем, что мы сегодня видели на улице.
– Это оно, Марина, – с трудом выдавила я. – Отныне Максим – собственность научной лаборатории.
Адвокату потребовалась пара мгновений, чтобы справиться с изумлением.
– Я им покажу собственность… – прищурилась она.
Дальше я уже не слушала. Оставила Вронскую наседать на ни в чем не повинного главврача и отошла в сторонку. Достала из сумки телефон. Дрожащими руками набрала номер Тимура. Пока слушала гудки, думала только об одном: кажется, я поняла, что происходит. Кажется, я поняла. Недостающая часть головоломки найдена.
– Анют? – голос бывшего однокашника звучал слегка удивленным. – Ты уже в порядке?
– Спасибо за заботу, – не удержалась я от ядовитой ремарки, – твоими молитвами только и держусь.
– Не злись, – вздохнул он, – на войне как на войне, ты же понимаешь.
– Я понимаю. И во всей этой истории жалею о том, что когда-то считала тебя хорошим человеком, Тим. А ты из меня все кишки вынул.
– Не злись, – повторил он, – ты это… извини меня, Анют. Но если бы пришлось, я бы снова это сделал. Пойми.
– Одними извинениями тут не отделаешься, – огрызнулась я. – «Красный Код», значит, запустили?
– Я не должен с тобой об этом говорить.
– Ты не должен был мужа моего вызывать, чтобы он насиловал меня на твоих глазах! – я вновь не удержалась и рявкнула.
– Тише будь, Анют. Ну кто ты и кто Марго. Понятное дело, мне до тебя достать проще было, чем до нее. Вот так и получилось.
– Сережка там служит у вас? Генерал, небось, уже?
– Не смешно, – проворчал Тимур, – ты же сама знаешь, что не потянет он.
– Знаю. Он-то сам это, наконец, понял? Осознал, что им попользовались и выкинули?
– Ты говори, что тебе надо, Анют. Или заканчиваем.
– Значит, программу быстренько запустили, чтоб другим не досталась? А работать с ней кто будет?
– Нашли человечка, вроде… – уклонился от прямого ответа Тимур.
Я почувствовала, что он вот-вот завершит разговор, и поторопилась задать единственный вопрос, который играл для меня жизненно важную роль.
– Тим, если хочешь хоть немного исправить то, что натворил со мной, ответь честно. Какие способности ищет в людях программа «Красный Код»?
И прежде, чем Тим успел что-то сказать, я вдруг поняла, что знаю ответ сама.
Несколькими днями позднее
Компьютерная программа, наконец, перестала загружать данные и выдала информационное окно, что процесс завершен. Жужжание процессора, наполнявшее небольшой кабинет в Центре научных технологий, который выделили мне для подготовки, прекратилось. Я занесла палец над кнопкой «Удалить» и помедлила. Наш короткий роман с Максом был словно запечатлен на пленку. Что, если эти образы – единственное, что останется у меня от него? Что, если мы больше никогда не увидимся, и однажды я почувствую необходимость заглянуть в прошлое, дабы вспомнить, как выглядело лицо мужчины, заставившего меня прожить короткие, но такие яркие мгновения?
Мысль, что я настолько привыкла к электронному способу хранения увиденного, заставила мои губы искривиться в невеселой усмешке. На память уже совсем перестала полагаться, а ведь наш с Максом первый поцелуй – острый, щемящий, реальный – не зафиксирован нигде, кроме нее. Если, конечно, это воспоминание не решат силком из меня вытащить на свет Божий.
Вздрогнув от подобной перспективы, я защелкала мышкой, выбирая из череды сеансов те, которые не относились к тщательно продуманному и выстроенному заранее отчету, и ткнула пальцем в «Удалить». Нарушить еще одно правило после былых поступков? Даже рука не дрогнула.
Я перепроверила очередность показа образов, выдохнула и захлопнула ноутбук. Вот и все. Моя работа с объектом завершена, нужные видения залиты, сохранены и сейчас автоматически будут копией направлены на сервер Центра научных технологий, где их проверит и внесет в базу данных куратор. После этого нам останется встретиться еще раз для последней процедуры – очищения моей памяти. Небольшая совместная работа, чтобы образы начали тускнеть и пропали. Иначе, если не разгружать мозг, рано или поздно перцептору можно сойти с ума.
Я закрыла глаза, не в силах поверить, что это не сон. Все-таки заседание состоится. Адвокат предупредила, что ходатайствовала о приобщении показаний к делу. Сегодня мне придется выступить перед судом, и от того, насколько убедительной покажется речь, зависит будущее Макса. Вронская в очередной раз доказала свою способность добиваться любой поставленной цели. Правда, на руку ей сыграл и тот самый ажиотаж, поднятый в СМИ. Люди, столько времени следившие за развитием дела, просто растерзали бы тех, кто осмелился замять его без должного завершения.
Я покосилась на газету, оставленную кем-то на столе. «Лица наших новых героев», – гласил заголовок статьи на первой полосе, а ниже шел красный прямоугольник вместо фотографии. Я успела бегло пробежаться взглядом по строчкам, пока ждала загрузки образов. Волнения, поднявшиеся в народе из-за убийства Соловьева, постепенно отступали перед шокирующими новостями, вот почему скорейшее заседание становилось для Макса вопросом жизни и смерти. Пока его окончательно не погребли в стенах лаборатории, пока оставались недовольные, требующие решения его судьбы, – мы могли бороться. Правда, я не знала, насколько вопрос освобождения Макса поможет ему избежать вовлечения в программу. О плохом боялась просто думать.