БЛОР. Да.
ЛОМБАРД. Я кое-что добавлю. Вы не только выступаете под чужим именем, я заметил, что вы и вообще мошенник первостатейный. Вы заявили, что родом из Южной Африки, из Наталя. Я хорошо знаю Южную Африку и Наталь и ручаюсь, что вы там в жизни своей не бывали.
БЛОР. Вы, джентльмены, ошибаетесь насчет меня. Я бывший сотрудник уголовного розыска.
ЛОМБАРД. Ах, коп!
БЛОР. У меня есть документы, могу доказать. В Плимуте у меня свое детективное агентство. Меня пригласили сюда на работу.
УОРГРЕЙВ. Кто?
БЛОР. Кто? Мистер О'Ним! Прислал кругленький задаток на текущие расходы и сказал, чтобы я явился на вечеринку под видом гостя. Он прислал список с вашими именами и сказал, что я должен не спускать с вас со всех глаз.
УОРГРЕЙВ. Причину объяснил?
БЛОР. Сказал, что у миссис О'Ним много драгоценностей. Миссис О'Ним, елки! Что-то не верится, что она вообще существует.
УОРГРЕЙВ. Думаю, ваше заключение справедливо. (Смотрит на письма.) Алек Норман О'Ним. Анна Нэнси О'Ним. Каждый раз А. Н. О'Ним. Иначе говоря, если поднапрячь фантазию, аноним.
ВЕРА. Но это фантастика! Безумие!
УОРГРЕЙВ. О да, я не сомневаюсь, что нас пригласил сумасшедший — возможно, опасный маньяк-убийца.
Тишина.
РОДЖЕРС. О Господи!
УОРГРЕЙВ. Кто бы ни заманил нас сюда, этот человек потрудился разузнать о нас очень многое. Весьма. И из того, что узнал, вывел вполне определенные обвинения.
БЛОР. Обвинять легко.
МАККЕНЗИ. Куча лжи! Негодяй!
ВЕРА. Это несправедливо! Низко!
РОДЖЕРС. Ложь, подлая ложь, мы ничего такого не делали!
МАРСТОН. Откуда этот дурак взял…
УОРГРЕЙВ (подняв руку). Я хочу сказать следующее. Наш неизвестный друг обвинил меня в убийстве некоего Эдварда Сетона. Я прекрасно помню Сетона. Он предстал перед судом в тридцатом году. Его обвиняли в убийстве пожилой женщины. Он умело защищался и произвел хорошее впечатление на жюри присяжных. Тем не менее из показаний свидетелей было ясно, что он виновен. Я соответствующим образом резюмировал все обстоятельства, и суд вынес вердикт — виновен. В полном соответствии с этим вердиктом я приговорил его к смерти. Им была подана апелляция на том основании, что я-де дал неподобающее напутствие присяжным. Апелляция была отклонена, и этого человека казнили.
Пауза.
Я хочу сказать всем вам: в отношении этого дела моя совесть чиста. Я выполнил свой долг, и больше ничего. Я вынес приговор убийце.
Пауза.
АРМСТРОНГ. Вы знали Сетона? Я имею в виду, лично?
УОРГРЕЙВ (колеблется). До суда я ничего не знал о Сетоне.
ЛОМБАРД (наклонившись к Вере). Старикан врет. Клянусь, врет.
МАККЕНЗИ. Этот тип не в себе. Явно не в себе. Умом тронулся. Вообще рехнулся. (Уоргрейву.) Лучше бы просто не отвечать на подобную чушь, но я не могу молчать — неправда, неправда то, что он сказал про молодого Артура Ричмонда. Ричмонд был одним из моих офицеров. В семнадцатом году я послал его в разведку. Он был убит. А про мою жену сплошная клевета. Ее давно нет. Это лучшая из женщин! Вне подозрений, как жена Цезаря.
МАРСТОН. Я вот тут подумал — Джон и Люси Комб. Наверное, это та парочка, которую я задавил под Кэмбриджем. Чертовски не повезло.
УОРГРЕЙВ (язвительно). Вам или им?
МАРСТОН. Вообще-то думаю, мне, но, конечно, вы правы, сэр, им тоже чертовски не повезло. Несчастный случай, и все тут. Как выскочат из дома на дорогу! У меня на год права отобрали. Жуткая досада!
АРМСТРОНГ. А незачем было так гонять! Молодые люди вроде вас — это угроза для общества!
МАРСТОН (берет стакан). Что ж поделаешь, несчастный случай.
РОДЖЕРС. Можно мне сказать словечко, сэр?
ЛОМБАРД. Валяй, Роджерс.
РОДЖЕРС. Там упоминалось, сэр, про меня и миссис Роджерс и про мисс Дженифер Бреди. Ни слова правды. Мы были с мисс Бреди, когда она умерла. У нее всегда было плохое здоровье, сэр, еще до того, как мы к ней поступили. В ночь, когда она умерла, была буря. Телефон не работал, мы не могли вызвать врача. Я пошел за ним пешком, сэр. Но он пришел слишком поздно. Мы сделали для нее все, что могли, сэр. Мы были преданы ей, вам каждый скажет. Никто и слова против нас не сказал. Ни единого словечка.
БЛОР. Полагаю, после ее смерти вам кое-что перепало, а?
РОДЖЕРС. Мисс Бреди оставила нам наследство в знак признательности за верную службу. Почему бы и нет, хотелось бы знать?
ЛОМБАРД. А насчет вас-то что, мистер Блор?
БЛОР. Что насчет меня?
ЛОМБАРД. Ваше имя тоже было названо.
БЛОР. Понимаю, понимаю. Вы имеете в виду Лэндора? Ограбление лондонского коммерческого банка?
УОРГРЕЙВ. Я вспомнил это имя, хотя и не сразу. Лэндора обвинили на основании ваших показаний. В тот день вы были дежурным полицейским офицером.
БЛОР. Точно, милорд.
УОРГРЕЙВ. Лэндора приговорили к пожизненному заключению, и через год он умер в тюрьме в Дартмуре. Он был слабого здоровья.
БЛОР. Он был грабитель. Это он стукнул ночного сторожа. Дело было ясное с самого начала.
УОРГРЕЙВ. Думаю, вас похвалили за то, что вы справились с этим делом.
БЛОР. Я получил повышение. Я просто выполнял свой долг.
ЛОМБАРД. Удобное словечко — долг. А как насчет вас, доктор?
АРМСТРОНГ (улыбаясь и качая головой). Я теряюсь в догадках. Это имя мне ничего не говорит. Как ее? Клоз? Клиз? Не припомню пациентки с подобным именем. Для меня это полная загадка. Разве что, может быть, какой-нибудь давний случай, на операции в госпитале. Иногда их привозят слишком поздно. И все равно, когда пациент умирает, это вина хирурга!
ЛОМБАРД. Так что лучше уж заняться нервами, а с хирургией завязать. А некоторые еще и пить бросают.
АРМСТРОНГ. Я протестую! Вы не имеете права на подобные инсинуации! Я никогда не пил!
ЛОМБАРД. Дружище, я даже не подозревал, что вы пили. Впрочем, только мистер Аноним знает все.
УОРГРЕЙВ (Вере). Мисс Клейторн?
ВЕРА (вздрогнув, мертвым голосом). Я была гувернанткой у Питера Гамильтона. Летом мы жили в Корнуолле. Ему запрещалось далеко заплывать. Однажды меня что-то отвлекло, и он уплыл; как только я это заметила, то поплыла за ним. Но опоздала…
УОРГРЕЙВ. Дознание было?
ВЕРА. Да. Коронер снял с меня обвинение. Мать мальчика тоже меня не винила.
УОРГРЕЙВ. Спасибо. Мисс Брент?
ЭМИЛИ. Мне нечего сказать.
УОРГРЕЙВ. Нечего?
ЭМИЛИ. Нечего.
УОРГРЕЙВ. Вы отказываетесь от защиты?
ЭМИЛИ. Дело не в защите. Я всегда поступала в согласии только со своей совестью.
ЛОМБАРД. Какая законопослушная компания у нас собралась! За исключением меня.
УОРГРЕЙВ. Мы ждем вашу историю, капитан Ломбард.
ЛОМБАРД. У меня нет истории.
УОРГРЕЙВ. Что это значит?!
ЛОМБАРД (ухмыляясь). Жаль вас разочаровывать. Я виновен, это правда. Я действительно бросил этих туземцев одних в буше. Инстинкт самосохранения.
Все поражены. Вера смотрит на него недоверчиво.
МАККЕНЗИ. Вы бросили своих людей?
ЛОМБАРД. Поступок, недостойный белого господина. Но первый долг человека — самосохранение. А туземцы — они ничего не имеют против смерти, сами знаете. В отличие от европейцев. (Весело оглядывает остальных.)
УОРГРЕЙВ (неодобрительно кашлянув) На этом прервем наше дознание. Роджерс, кто еще есть на острове, кроме нас и вас с женой?
РОДЖЕРС. Никого, сэр. Вообще никого.
УОРГРЕЙВ. Вы уверены?
РОДЖЕРС. Совершенно уверен.
УОРГРЕЙВ. Спасибо. Не уходите, Роджерс. Мне пока не ясна цель, с какой наш неизвестный хозяин собрал нас вместе. Но мое мнение: он не идиот в обычном смысле слова. Он может быть действительно опасен. По-моему, мы должны возможно скорее покинуть это место. Предлагаю уехать сегодня же вечером.
РОДЖЕРС. Прошу прощения, сэр, но на острове нет лодки.
УОРГРЕЙВ. Ни одной лодки?
РОДЖЕРС. Ни одной, сэр.
УОРГРЕЙВ. Тогда позвоните на берег.
РОДЖЕРС. Телефона нет. Фред НАРРАКОТ, он приезжает каждое утро, сэр. Привозит молоко, хлеб, почту и принимает заказы.
МАРСТОН (берет стакан виски). Несколько неспортивно, вы не находите? Надо бы разгадать загадку до того, как мы уедем. Прямо детектив! Потрясающе!
УОРГРЕЙВ. В моем возрасте я уже не ищу потрясений.
МАРСТОН. Жить по закону — скучно. Я — за преступления!
Поднимает бокал и выпивает залпом; потом, схватившись за горло, ловит ртом воздух и в страшных конвульсиях падает на диван.
АРМСТРОНГ (подбегает к нему, наклоняется, щупает пульс, приподнимает веко). Господи, он мертв! (Обнюхивает его губы, потом стакан. Кивает.)
МАККЕНЗИ. Мертв? Вы хотите сказать, этот парень поперхнулся — и умер?
АРМСТРОНГ. Можно сказать, поперхнулся. Это называется асфиксия.
МАККЕНЗИ. Никогда не думал, что можно так умереть — просто взять и поперхнуться.
ЭМИЛИ (с пафосом). В середине жизни мы уже мертвы.
АРМСТРОНГ. Человек не может умереть только оттого, что поперхнулся, генерал Маккензи. Смерть Марстона естественной не назовешь.
ВЕРА. В виски что-то было?
АРМСТРОНГ. Да. По запаху — цианид. Возможно, цианистый калий. Действует практически мгновенно.
ЛОМБАРД. Значит, он сам себе подсыпал в стакан.
БЛОР. Самоубийство? Странно.
ВЕРА. Никогда бы не подумала, что он мог совершить самоубийство при такой любви к жизни и удовольствиям!
Эмили поднимает с полу осколки фарфоровой статуэтки.
ЭМИЛИ. О! Смотрите, вот один из маленьких индейцев каминной полки, он разбился.
Занавес.
Действие второе
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Ясное утро. На каминной полке только восемь статуэток индейцев. Чемоданы выставлены на балкон. Все ждут прибытия лодки Маккензи сидит в своем кресле, вид у него несколько странный. Эмили вяжет, в пальто и шляпе, Уоргрейв погружен в размышления. Армстронг и Блор входят с балкона.
АРМСТРОНГ. Мы забрались на самый верх. Никакой лодки не видно.
ВЕРА. Еще слишком рано.
БЛОР. Ясно. Но все же тот парень привозит молоко, хлеб и все такое. Я, правда, думал, он приедет раньше. (Выглядывает за дверь.) Никаких признаков завтрака — где этот Роджерс?
ВЕРА. О, не стоит беспокоиться о завтраке.
УОРГРЕЙВ. Как там погода?
БЛОР. Ветер усилился. Натянуло облачков. Вчера в поезде один старик говорил, что погода вот-вот испортится. Не удивлюсь, если он окажется прав.
АРМСТРОНГ. Скорее бы лодка пришла. Чем раньше мы уедем с этого острова, тем лучше. Не держать на острове лодки — это же абсурд!
БЛОР. Нет подходящего причала. При юго-восточном ветре лодку разобьет о скалы.
ЭМИЛИ. Но с большой земли лодка сможет прийти в любую погоду?
БЛОР. Нет, мисс Брент, не сможет.
ЭМИЛИ. Вы хотите сказать, мы отрезаны от берега?
БЛОР. Да. На случай шторма есть сгущенка, крупы, всякие консервы. Но вы не беспокойтесь, море только слегка волнуется.
ЭМИЛИ. По-моему, прелесть жизни на острове сильно преувеличена.
АРМСТРОНГ. Когда же эта лодка придет? Досадно, что дом стоит вплотную к скале. Берега не видно, пока не взберешься на самый верх утеса. (Блору.) Может, еще раз поднимемся?
БЛОР. Не стоит, доктор. Если заглядывать в котелок, он никогда не закипит. Мы только что были наверху, и ни одна лодка не отчаливала.
АРМСТРОНГ. И чем только этот Нарракот занимается?
БЛОР. В Девоне все такие. Никогда не торопятся.
АРМСТРОНГ. А Роджерс где? Он должен быть здесь.
БЛОР. Если вы спрашиваете меня, то вчера Роджерс был очень взвинчен.
АРМСТРОНГ (ежится). Знаю. Страшно все это.
БЛОР. Ветер усиливается. Готов поспорить, они с женой пришили ту старушку.
УОРГРЕЙВ. Вы так думаете?
БЛОР. Да. Я в жизни не видал, чтобы человек так перепугался. На воре шапка горит, точно говорю.
АРМСТРОНГ. Фантастика, это просто фантастика.
БЛОР. Может, он дал деру?
АРМСТРОНГ. Кто, Роджерс? Но как бы он смог, ведь на острове нет лодки. Вы только что сами сказали.
БЛОР. Да, но я вот что подумал. Это ведь только его слова. А предположим, на самом деле лодка была — и он на ней удрал.
МАККЕНЗИ (странным голосом). О нет! Ему бы не позволили.
Все смотрят на него.
БЛОР. Проснулись, генерал?
МАККЕНЗИ. Я спал… да, я спал…
БЛОР. Ничего удивительного.
МАККЕНЗИ. Мне снилась Лесли — это моя жена.
БЛОР (смутившись). О… да… скорее бы Нарракот приехал.
МАККЕНЗИ. Кто такой Нарракот?
БЛОР. Парень, который нас вчера привез.
МАККЕНЗИ. Разве это было только вчера?
БЛОР (ободряюще). Да, я чувствую то же самое. Идиотская пластинка, потом самоубийство — это больше, чем человек может выдержать. Честное слово, когда остров Индейца останется позади, я жалеть не стану.
МАККЕНЗИ. Значит, вы не понимаете. Странно. (Качает головой.)
БЛОР. Что странно, генерал? (Вопросительно смотрит на Армстронга и постукивает себя пальцем по лбу.)
АРМСТРОНГ. Мне не нравится его вид.
БЛОР. Я полагаю, самоубийство молодого Марстона явилось для него слишком сильным потрясением. Он словно бы даже постарел.
АРМСТРОНГ. Где сейчас этот бедолага?
БЛОР. В кабинете. Я сам его туда отнес.
ВЕРА. Доктор Армстронг, а это было самоубийство?
АРМСТРОНГ. Что же еще?
ВЕРА. Не знаю. Но самоубийство… (Качает головой.)
БЛОР. Знаете, ночью мне пришла занятная мысль. Что, если тот мистер Аноним находится на острове? Роджерс может не знать, или тот тип не велел ему говорить… (Следит за реакцией Армстронга.) Гадкая мыслишка, верно?
АРМСТРОНГ. Но кто смог бы отравить виски Марстона так, чтобы мы не заметили?
БЛОР. Стакан стоял вот тут. Цианид мог подсыпать кто угодно, было бы желание.
АРМСТРОНГ. Но как же…
С балкона вбегает Роджерс.
РОДЖЕРС (Армстронгу). А, вот вы где. Я вас везде ищу. Не могли бы вы пойти со мной посмотреть мою жену, сэр?
АРМСТРОНГ. Да, конечно. (Встает, идет следом за Роджерсом.) Она что, реагирует на погоду?
РОДЖЕРС. Она… она…
АРМСТРОНГ. Вы ведь не уедете без меня?
Оба выходят.
ВЕРА. Скорее бы уж пришла! Не хочу тут оставаться!
УОРГРЕЙВ. Да, чем скорее мы свяжемся с полицией, тем лучше.
ВЕРА. С полицией?
УОРГРЕЙВ. О случаях самоубийства полагается извещать полицию, разве вы не знаете, мисс Клейторн?
ВЕРА. О да… конечно. (Вздрагивает, взглянув на дверь кабинета.)
БЛОР (выглядывает в столовую). Что там происходит? Никаких признаков завтрака.
ВЕРА. Генерал, а вы проголодались?
Маккензи не отвечает.
(Громче.) Хотите позавтракать?
МАККЕНЗИ (резко оборачивается к ней). Лесли… Лесли… дорогая.
ВЕРА. Но… я не… я Вера Клейторн.
МАККЕНЗИ (прикрывая рукой глаза). Конечно. Простите. Я принял вас за свою жену.
ВЕРА. О!
МАККЕНЗИ. Видите ли, я ждал ее.
ВЕРА. Но я думала, что ваша жена давно умерла.
МАККЕНЗИ. Да. Я тоже так думал. Но я ошибался. Они здесь. На острове.
Входит Ломбард.
ЛОМБАРД. Доброе утро.
БЛОР. Доброе утро, капитан Ломбард.
ЛОМБАРД. Доброе утро. Похоже, я проспал. Лодка уже пришла?
БЛОР. Нет.
ЛОМБАРД. Но ведь уже довольно поздно?
БЛОР. Да.
ЛОМБАРД (Вере). Доброе утро. А мы с вами могли бы поплавать до завтрака. Как все это скверно!
ВЕРА. Скверно, что вы проспали.
БЛОР. Крепкие же у вас нервы, что вы так спите.
ЛОМБАРД. Ничто на свете не лишит меня сна.
Вера подходит к камину.
БЛОР. Африканские туземцы случайно не снились?
ЛОМБАРД. Нет. А вам не снились заключенные из Дартмура?
БЛОР. Послушайте, это не смешно, капитан Ломбард.
ЛОМБАРД. Вы сами начали. Я хочу есть. Как насчет завтрака?
БЛОР. Похоже, прислуга бастует.
ЛОМБАРД. Ну что ж, как-нибудь и сами прокормимся.
БЕРА (рассматривает статуэтки на каминной полке). Ого! Странное дело!
ЛОМБАРД. Что такое?
ВЕРА. Помните, вчера одна фигурка разбилась?
ЛОМБАРД. Да, их должно остаться девять.
ВЕРА. Их должно остаться девять. Я точно помню, когда мы приехали, их было десять.
ЛОМБАРД. Да… Должно остаться девять. И что же?
ВЕРА. А их только восемь.
ЛОМБАРД. Действительно…
ВЕРА. Вам это не кажется странным?
ЛОМБАРД. Наверное, вначале было девять. А мы решили, что их десять, из-за этого стишка.
Входит Армстронг, он старается казаться спокойным; закрыв дверь, прислоняется к ней спиной.
Хэлло, Армстронг, что случилось?
АРМСТРОНГ. Миссис Роджерс умерла.
БЛОР и ВЕРА (хором). Нет! Как?
АРМСТРОНГ. Умерла во сне. Роджерс думал, она крепко уснула после снотворного, что я ей дал, и не будил ее. Развел в кухне огонь, прибрал в комнате. Но она все не появлялась, и он поднялся, посмотрел на нее, перепугался и позвал меня. Она умерла часов пять назад.
БЛОР. Что это было? Сердце?
АРМСТРОНГ. Трудно сказать. Возможно.
БЛОР. В конце концов, вчера она перенесла шок.
АРМСТРОНГ. Да.
УОРГРЕЙВ. Я полагаю, доктор, ее могли отравить?
АРМСТРОНГ. Вполне возможно.
УОРГРЕЙВ. Тем же, чем Марстона?
АРМСТРОНГ. Нет, только не цианид. Скорее какой-нибудь наркотический препарат либо снотворное, возможно, барбитураты или хлорал.
БЛОР. А вы давали ей на ночь каких-нибудь порошков?
АРМСТРОНГ. Только люминал, щадящую дозу.
БЛОР. А не слишком ли большую?
АРМСТРОНГ. Нет конечно. Что вы имеете в виду?
БЛОР. Да ничего такого, не обижайтесь, ладно? Я просто подумал: раз у нее было слабое сердце…
БЛОР. То количество, которое я дал, не смогло бы повредить никому.
ЛОМБАРД. Тогда что же случилось?
АРМСТРОНГ. Без вскрытия трудно сказать.
УОРГРЕЙВ. А какова процедура в случае, если бы такое произошло с вашим пациентом?
АРМСТРОНГ. Не зная истории болезни, я не мог бы выдать свидетельства о смерти.
ВЕРА. Похоже, она была очень нервным существом. А вчера сильно испугалась. Может, просто сердце остановилось?
АРМСТРОНГ. Остановиться оно остановилось, но что его остановило?
ЭМИЛИ (торжественным голосом). Совесть.
Все вскакивают, уставясь на Эмили.
АРМСТРОНГ. Что вы хотите этим сказать?
ЭМИЛИ. Вы слышали. Ее обвинили — вместе с мужем — в преднамеренном убийстве ее хозяйки, старой леди.
БЛОР. И вы верите, что это правда, мисс Брент?
ЭМИЛИ. Безусловно. Вы же вчера ее видели. Она была совершенно сломлена, даже сознание потеряла. Ее низость оказалась разоблачена, и она такого удара не вынесла. И в буквальном смысле умерла от страха.
АРМСТРОНГ (с сомнением). Это лишь предположение. И ни в чем не можем быть уверены, не имея точных данных о состоянии ее здоровья. Если она страдала сердечной слабостью..
ЭМИЛИ. Если хотите, назовите это Божьей карой.
Общее замешательство.
БЛОР. О нет, мисс Брент.
ЭМИЛИ. Вы не допускаете, что грешника может поразить гнев Господень? А я в это верю.
УОРГРЕЙВ. Моя дорогая леди, мой опыт свидетельствует: когда совершается зло, то работу по вынесению приговора и наказанию виновного Провидение оставляет нам, смертным, и часто этот процесс весьма сложен. Здесь нет простых путей.
БЛОР. Будем практичны. Что эта женщина ела и пила, после того как ее уложили в постель?
АРМСТРОНГ. Ничего.
БЛОР. Совсем ничего? Ни чая, ни стакана воды? Держу пари, уж чаю-то она выпила. Такие без чая не могут.
АРМСТРОНГ. Роджерс уверяет, что нет.
БЛОР. Это только он так говорит.
ЛОМБАРД. Значит, вы полагаете…
БЛОР. А почему бы нет? Вы все слышали вчерашнее обвинение. Что, если это правда? Вот и мисс Брент так думает. Роджерс и его миссис прикончили старушку. Они чувствуют себя в безопасности, они счастливы…
ВЕРА. Счастливы?
БЛОР. Ну, по крайней мере спокойны, что им ничто не угрожает. И вдруг вчера вечером какой-то псих взял и все выболтал. Что дальше? Женщина не выдерживает. Она сломлена. Вы видели, как он суетился вокруг нее, когда она свалилась? Что это, супружеская забота? Да ни в жисть. Дергался, как уж на сковородке. И вот почему. Они совершили убийство, и это им сошло с рук. Но если то дело снова начнут ворошить, женщина выболтает. У нее духу не хватит бесстыдно лгать, и он понял: это опасно. Сам-то он в полном порядке, соврет и глазом не моргнет — тетка может подкачать. И что же делает наш муженек? Берет таблеточку и бросает женушке в чаек, а когда чай выпит, он моет чашку с блюдцем, а врачу рассказывает, что жена ничего не пила.
ВЕРА. О нет! Этого не может быть! Мужчина никогда не поступит так со своей женой.
БЛОР. Мисс Клейторн, вы бы удивились, узнав, на что способны мужья.
Входит Роджерс. Он мертвенно бледен, двигается и разговаривает механически, как автомат.
РОДЖЕРС. Извините, мисс. Я припозднился с завтраком. Боюсь, я не очень это умею. Что меня волнует, так это ленч. Вас устроит заливной язык? Я мог бы пожарить картошку. Есть консервированные фрукты, сыр и крекеры.
ВЕРА. Прекрасно, Роджерс.
БЛОР. Ленч?! К этому времени нас здесь не будет! И вообще, когда наконец придет эта чертова лодка?
ЭМИЛИ. Мистер Блор!
БЛОР. Что?
РОДЖЕРС. Простите, сэр, но лодка не придет.
БЛОР. Что?
РОДЖЕРС. Фред Нарракот всегда приезжает до восьми. (Вере.) Вам что-нибудь еще нужно, мисс?
ВЕРА. Нет, спасибо, Роджерс.
Роджерс уходит.
БЛОР. И вы мне говорите, что это не Роджерс! Его жена лежит мертвая, а он преспокойно завтрак готовит да еще толкует про ленч! А теперь вот заявляет, что и лодки не будет. Какого черта, откуда он знает?
ЭМИЛИ. Мистер Блор!
БЛОР. Что?
ВЕРА. О, разве вы не понимаете? Он окаменел от горя. И выполняет все, что положено, автоматически, он вышколенный слуга. Это… пожалуй, трогательно.
БЛОР. А по-моему, так одно кривлянье.
УОРГРЕЙВ. Важнее другое, что лодки не будет. Это означает, что нас вполне сознательно лишили всякой помощи.
МАККЕНЗИ (встает). Мало времени, совсем мало…
БЛОР. О чем вы, генерал?
МАККЕНЗИ. Очень мало времени. Нельзя тратить его на разговоры.
Отворачивается к окну, все долго смотрят на него.
ЛОМБАРД. Почему вы считаете, что Нарракот вообще не приедет?
УОРГРЕЙВ. Думаю, вездесущий О'Ним распорядился об этом.
ЛОМБАРД. Вы хотите сказать, он объяснил Нарракоту, будто это что-то вроде шутки?
БЛОР. Неужели Нарракот на это поддастся, а?
ЛОМБАРД. Почему бы и нет? Всем известно, что на острове Индейца устраивались безумные вечеринки. Очередная безумная затея, вот и все. Нарракот знает, что еды и питья на острове достаточно, и вполне может решить, что это грандиозный розыгрыш.
ВЕРА. А может, разжечь костер наверху? Чтобы его увидели с берега?
ЛОМБАРД. Вероятно, предусмотрено и это, чтобы игнорировались любые сигналы. Все мы отрезаны!
ВЕРА. Но можем же мы сделать хоть что-то?
ЛОМБАРД. О да, кое-что сделать мы можем. Мы можем найти этого весельчака, разыгравшего с нами эту милую шуточку, этого мистера Анонима. Готов спорить на что угодно, он на острове, и чем скорее мы до него доберемся, тем лучше. Потому что, по-моему, он совершенно безумен и к тому же опасен, как гремучая змея.
УОРГРЕЙВ. Неудачное сравнение, капитан Ломбард. Гремучая змея предупреждает о своем приближении.
ЛОМБАРД. Предупреждает? О Господи, конечно! Вот оно, предупреждение. (Указывает на считалку в рамке.) «Десять маленьких индейцев» — ведь нас оставалось десять, когда уехал Нарракот? «Десять маленьких индейцев уселись пообедать, один поперхнулся» — Марстон поперхнулся, не так ли? А потом: «Девять маленьких индейцев… один не проснулся» — очень подходит к случаю миссис Роджерс, вы не находите?
ВЕРА. Вы считаете… Вы хотите сказать, он всех нас собирается убить?
ЛОМБАРД. Да.
ВЕРА. И всех в соответствии со считалкой?
АРМСТРОНГ. Нет-нет, это невозможно. Это совпадение. Это простое совпадение.
ЛОМБАРД. И здесь на полке стоит восемь фарфоровых маленьких индейцев. Тоже совпадение. Что скажете, Блор?
БЛОР. Не нравится мне это.
АРМСТРОНГ. Но на острове никого нет.
МАККЕНЗИ. Никто из нас не уйдет с этого острова.
БЛОР. Эй, кто-нибудь, заткните деду рот!
ЛОМБАРД. А вы со мной согласны, сэр Лоуренс?
УОРГРЕЙВ (медленно). В этом пункте — да.
ЛОМБАРД. Тогда, чем скорее мы начнем, тем лучше. Пойдемте, Армстронг. Пойдемте, Блор. Действовать нужно быстро.
БЛОР. Я готов. Нет ли у кого-нибудь случайно револьвера?
ЛОМБАРД. У меня есть. (Вынимает револьвер из кармана.)
Глаза Блора округляются, словно он о чем-то догадался.
БЛОР. Вы что, всегда таскаете его с собой?
ЛОМБАРД. Обычно да. Как вы знаете, я бывал во всяких переделках.
БЛОР. A-а. Что ж, в худшей, чем здесь, переделке, вы вряд ли бывали. Если этот маньяк-убийца прячется на острове, у него с собой целый арсенал, и он им воспользуется.
АРМСТРОНГ. Тут вы ошибаетесь, Блор. Обычно маньяки-убийцы — это тихие, скромные люди.
УОРГРЕЙВ. Славные ребятки!
АРМСТРОНГ. Глядя на таких, ничего не заподозришь.
БЛОР. Если мистер О'Ним окажется таким, мы передадим его в ваши руки, доктор. Ну что ж, выступаем. Предлагаю, чтобы капитан Ломбард обыскал дом, а мы пока проверим остров.
ЛОМБАРД. Хорошо. Дом, похоже, без затей — ни скользящих панелей, ни потайных дверей.
БЛОР. Следите, чтобы он не нашел вас раньше, чем вы его.
ЛОМБАРД. Не волнуйтесь. Но вы двое держитесь рядом. Помните — «один не возвратился». (Уходит.)
БЛОР. Вперед, Армстронг.
Оба уходят.
УОРГРЕЙВ. Капитан Ломбард — очень энергичный молодой человек.
ВЕРА. Как вы думаете, он прав? Если кто-то скрывается на острове, они его легко найдут. Прятаться здесь негде голая скала.
УОРГРЕЙВ. Я думаю, мозги тут нужнее, чем храбрость.
ВЕРА. Куда вы идете?
УОРГРЕЙВ. Посижу на солнышке, подумаю, моя дорогая леди. (Уходит на балкон и направо.)
ЭМИЛИ. Куда я подевала моток шерсти? (Встает.)
ВЕРА. Может быть, оставили наверху? Хотите, я схожу поищу?
ЭМИЛИ. Нет, я сама. Я знаю, где он может быть. (Уходит.)
ВЕРА. Я рада, что у капитана Ломбарда оказался револьвер.
МАККЕНЗИ. Они зря тратят время, зря тратят время.
ВЕРА. Вы так думаете?
МАККЕНЗИ. Да, лучше сидеть и ждать.
ВЕРА. Чего ждать?
МАККЕНЗИ. Конца, конечно. (Встает и заглядывает во все двери.) Жаль, что я не нашел Лесли.
ВЕРА. Вашу жену?
МАККЕНЗИ. Да. Жаль, что вы ее не знали. Она была такая красивая. Такая веселая.
ВЕРА. Да?
МАККЕНЗИ. Я ее очень любил. Конечно, я был много старше. Ей было тридцать семь, знаете ли, а Артуру Ричмонду тридцать шесть. Он был моим адъютантом. Лесли он нравился. Они все говорили о музыке и театре, она его дразнила и вышучивала. Я был доволен. Я думал, это чуть ли не материнские чувства. Ну и дурак же я был, правда? Нет большего дурака, чем старый дурак. Обнаружилось все, как в книжке. Я был тогда во Франции. Она писала нам обоим и как-то перепутала конверты! Так я и узнал!
ВЕРА (с жалостью). О нет!
МАККЕНЗИ. Ничего, друг мой, это было давно. Но, знаете, я ее очень любил — и верил в нее. Я ему ничего не сказал… спрятал внутри… здесь… медленную, смертельную ревность. Проклятый лицемер… я его любил… доверял ему.
ВЕРА (пытается сменить тему). Интересно, где же остальные? Что они делают?
МАККЕНЗИ. Я послал его на смерть.
ВЕРА. О-о.
МАККЕНЗИ. Это было так просто. Все время бывают ошибки. Самое большее, что мне могли вменить в вину, — так это что по горячности я пожертвовал одним из своих лучших людей. Куда уж проще! Лесли так и не узнала. Я ничего ей не сказал. Мы продолжали жить как жили, но все стало каким-то нереальным. Она умерла от пневмонии… У нее было чуть скуластое лицо, серые глаза и темные кудрявые волосы.
ВЕРА. О, не надо.
МАККЕНЗИ. Да, в некотором роде это было убийство. Странно: я всегда был таким законопослушным. И вдруг решился на убийство. Но тогда мне так не казалось. Тогда я думал: «Поделом ему!» Но потом… Но вы же понимаете?
ВЕРА (растерянно). Что?..
МАККЕНЗИ (изучающе смотрит на нее). Кажется, вы так и не поняли, а я думал… Я думал, вы тоже будете рады, что конец приближается.
ВЕРА (пятится). Я…
МАККЕНЗИ (приближается; доверительно). Мы все умрем, и вы это знаете.
ВЕРА (отчаянно озирается). Я… я не знаю.
МАККЕНЗИ. Вы очень молоды, вы еще к этому не пришли. Облегчение! Какое это облегчение узнать, что больше тебе не нужно тащить эту ношу.
ВЕРА (тронута). Генерал…
МАККЕНЗИ. Не говорите так со мной. Вы не понимаете. Я хочу сидеть и ждать, когда Лесли придет за мной. (Вытаскивает на балкон стул и садится.)
ВЕРА (в ужасе смотрит на него). Я боюсь… О, я боюсь…
Входит Ломбард.
ЛОМБАРД. Все в порядке. В доме никаких потайных проходов. И труп на месте.
ВЕРА. Не надо!
ЛОМБАРД. Вижу, вам плохо. Может, выпьете, чтобы успокоить нервы?
ВЕРА. Выпить! Девять утра, два трупа в доме, а единственное, что вы можете предложить, — выпить! Старик сходит с ума — надо выпить! Десять человек обвиняются в убийстве — не беда, надо просто выпить! Все прямо замечательно, стоит только выпить!
ЛОМБАРД. Ну ладно, ладно. Не хотите — не пейте. (Идет к двери.)
ВЕРА. Вы… вы просто пустышка, авантюрист, вы мне надоели!
ЛОМБАРД. Я вижу, вы на взводе. Что случилось, милочка моя?
ВЕРА. Никакая я вам не милочка.
ЛОМБАРД. Извините. А мне показалось, моя.
ВЕРА. Это вам только показалось.
ЛОМБАРД. Да будет вам, сами-то думаете совсем другое. Мы с вами чем-то похожи. Негодяи и убийцы не переживают. (Берет ее за руку.)
ВЕРА (отдергивая руку). Негодяи и убийцы — о!
ЛОМБАРД. О'кей. Компания негодяев и убийц вам не нравится, и пить вы не желаете. Тогда я пошел. Заканчивать осмотр. (Выходит.)
Входит Эмили.
ЭМИЛИ. Какой неприятный молодой человек! Так и не нашла. (Видит выражение лица Веры.) Что-то случилось?
ВЕРА. Меня беспокоит генерал. Боюсь, он серьезно болен.
Эмили выходит на балкон и становится за спиной генерала.
ЭМИЛИ (бодрым и громким голосом, словно говорит с ребенком или слабоумным). Высматриваете лодку, генерал?
Маккензи не отвечает. Эмили, подождав ответа, возвращается в комнату.
Его грех настиг его.
ВЕРА. О, перестаньте.
ЭМИЛИ. Надо смотреть в лицо фактам.
ВЕРА. Кто из нас посмеет бросить в другого камень?
ЭМИЛИ. Даже если его жена вела себя не лучшим образом, а она была безнравственная женщина, он не вправе вершить над нею суд.
ВЕРА (ледяным тоном). А как насчет Беатрис Тейлор?
ЭМИЛИ. Кого?
ВЕРА. Я правильно назвала имя?
ЭМИЛИ. Вы имеете в виду абсурдное обвинение в мой адрес?
Вера. Да.
ЭМИЛИ. Теперь, когда мы одни, ничто не мешает мне рассказать вам об этом деле. Я даже хочу, чтобы вы все услышали. С мужчинами это обсуждать нельзя, так что вчера я говорить отказалась. Эта девушка, Беатрис Тейлор, служила у меня, и я в ней очень ошиблась. У нее были приятные манеры, такая вся чистенькая, старательная. Я была ею очень довольна. Разумеется, все оказалось сплошным лицемерием. На самом деле она была распущенная девица без всяких моральных устоев. Отвратительно! Я не сразу узнала, что она, что называется, «попала в беду». (Пауза.) Для меня это был шок. Родители у нее были приличные люди, воспитывали ее в строгости. Рада отметить, что они не одобрили подобного поведения.
ВЕРА. И что же произошло?
ЭМИЛИ. Естественно, я немедленно отказала ей от дома. Пусть все знают, что я не потакаю безобразиям.
ВЕРА. Она пошла и утопилась?
ЭМИЛИ. Да.
ВЕРА. Сколько ей было лет?
ЭМИЛИ. Семнадцать.
ВЕРА. Всего семнадцать лет!
ЭМИЛИ. Достаточно, чтобы понимать, как следует себя вести. Я объяснила ей, сколь низко она пала и что ни один порядочный человек не примет ее на работу. Я сказала, что ее ребенок — дитя греха и всю жизнь будет носить это клеймо, и что никто и не подумает на ней жениться. Я сказала, что чувствую себя замаранной уже тем, что жила с ней под одной крышей…
ВЕРА. Вы сказали это семнадцатилетней девушке?
ЭМИЛИ. Да. Рада отметить, что я ее совершенно устыдила.
ВЕРА. Бедняжка.
ЭМИЛИ. Я не из тех, кто потворствует греху.
ВЕРА. А потом выгнали ее?
ЭМИЛИ. Конечно.
ВЕРА. А домой она пойти не посмела… Что вы почувствовали, когда узнали, что она утопилась?
ЭМИЛИ (недоуменно). Что я почувствовала?
ВЕРА. Да. Разве вы не винили себя?
ЭМИЛИ. Нет конечно. Мне не в чем было себя винить.
ВЕРА. Верю… верю, что вы действительно так и думали. Тем ужаснее.
ЭМИЛИ. Она была неуравновешенная девица. (Достает маленький томик Библии.) «Обрушились народы в яму, которую выкопали; (кивает) в сети, которые скрыли они, запуталась нога их. Познан был Господь по суду, который Он совершил; нечестивый уловлен делами рук своих»[22].
Входит Роджерс.
РОДЖЕРС. Завтрак готов.
ЭМИЛИ. «Да обратятся нечестивые в ад». (Дернув головой.) Тихо!
РОДЖЕРС. Мисс, вы не знаете, где джентльмены?
ВЕРА. Сэр Лоренс Уоргрейв сидит на солнышке. Доктор Армстронг и мистер Блор обыскивают остров. За них я спокойна.
ЭМИЛИ. «От шума падения твоего, от стона раненых, когда будет производимо среди тебя избиение, не содрогнутся ли острова?»[23]
ВЕРА (холодно). Пойдемте?
ЭМИЛИ. Я не хочу есть.
РОДЖЕРС (генералу). Завтрак готов, сэр.
ЭМИЛИ. «И сойдут все князья моря с престолов своих и сложат с себя мантии свои…
Входит Блор.
…и снимут с себя узорчатые одежды свои, облекутся в трепет, сядут на землю и ежеминутно будут содрогаться и изумляться о тебе».
БЛОР. Читаем, мисс Брент?
ЭМИЛИ. У меня привычка каждый день читать страничку из Библии.
БЛОР. Очень хорошая привычка, уверяю вас.
Входит Армстронг.
ВЕРА. Как успехи?
АРМСТРОНГ. На острове нет ни единого укрытия. Ни пещер, ничего, спрятаться негде.
БЛОР. Да.
Входит Ломбард.
Как насчет дома, Ломбард?
ЛОМБАРД. Никого. Клянусь своей головой: в доме никого, кроме нас.
С балкона входят Роджерс и Уоргрейв.
РОДЖЕРС. Завтрак стынет.
ЛОМБАРД. Ура! Завтрак! Пошли, Блор! Вы, как встали с утра, все твердите о завтраке. Давайте есть, пить и веселиться, потому что завтра мы умрем. А может быть, еще сегодня.
ЭМИЛИ. Вам, должно быть, стыдно за ваше легкомыслие, капитан Ломбард.
ЛОМБАРД. Пошли, генерал, не обращайте внимания. Сэр, я говорю, завтрак! (Выйдя на балкон, останавливается, наклоняется, а потом медленно бредет назад.) Господи! «Один не возвратился». В спине у Маккензи торчит нож!
АРМСТРОНГ (выходит на балкон). Он умер… умер.
БЛОР. Не может быть… Кто мог это сделать? На острове никого, кроме нас.
УОРГРЕЙВ. Вот именно, мой дорогой сэр. Разве вы не понимаете, что этот хитрец все время на шаг опережает нас? Он точно знает, что мы собираемся делать, и в соответствии с этим строит свои планы. Есть только одно место, где убийца может скрываться, не слишком опасаясь, что его найдут.
БЛОР. Одно место — какое?
УОРГРЕЙВ. Здесь, в этой комнате. Мистер О'Ним — один из нас!
Занавес.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Море штормит, в комнате темно, балкон закрыт, в стекла бьет ветер с дождем. Входят Уоргрейв и Блор.
БЛОР. Сэр Лоуренс?
УОРГРЕЙВ. Да, мистер Блор?
БЛОР. Я хотел потолковать с вами с глазу на глаз. Вы правильно сказали утром. Этот чертов убийца — один из нас. И мне кажется, я знаю кто.
УОРГРЕЙВ. В самом деле?
БЛОР. Вы когда-нибудь слышали про дело Лиззи Борден? В Америке? Стариков супругов зарубили топором. Единственный, кто мог это сделать, — их дочь, благонравная старая дева. Невероятно! Невероятно! До такой степени невероятно, что ее оправдали. Но другого убийцы так и не нашли.
УОРГРЕЙВ. Так по-вашему, отгадка — мисс Брент?
БЛОР. Говорю вам, у этой тетки крыша поехала. На религиозной почве. Это точно. Нужно последить за ней.
УОРГРЕЙВ. Вот как? А у меня сложилось впечатление, что ваши подозрения направлены в несколько иную сторону.
БЛОР. Да… но я передумал, и скажу почему. Она не боится, она единственная, кто не боится. Почему? Потому что прекрасно знает, что ей ничто не грозит… чш-ш…
Входят Вера и Эмили, Вора несет на подносе кофейник и чашки.
ВЕРА. Мы сварили кофе. (Ставит поднос.) Бр-р-р, как холодно.
БЛОР. А утро ничего такого не предвещало — такое было ясное.
ВЕРА. Капитан Ломбард и Роджерс еще не пришли?
БЛОР. Нет. Все равно лодка не сможет ни отойти, ни причалить.
ВЕРА. Вот, для мисс Брент. (Подает чашку Блору.)
Эмили садится на диван.
УОРГРЕЙВ. Позвольте мне. (Берет чашку Блора и подает Эмили.)
ВЕРА (Уоргрейву). Как хорошо, что вы все-таки заставили нас пойти на ленч и выпить бренди. Мне стало получше.
УОРГРЕЙВ (с чашкой кофе отходит к камину) В судебных заседаниях всегда положен перерыв на ленч.
ВЕРА. И все равно это кошмар. Не верится, что все это происходит на самом деле. Что, что нам делать?
УОРГРЕЙВ. Нужно устроить что-то наподобие заседания следственной комиссии, чтобы, по крайней мере, исключить невинных из числа подозреваемых.
БЛОР. Вы кого-нибудь подозреваете, мисс Клейторн?
УОРГРЕЙВ. Если мисс Клейторн подозревает одного из нас троих, ваш вопрос для нее несколько щекотлив.
ВЕРА. Я уверена, что это не вы. Если уж вы спрашиваете, кого я подозреваю, я скажу: доктор Армстронг.
БЛОР. Армстронг?
ВЕРА. Да. Понимаете ли, у него была прекрасная возможность убить миссис Роджерс. Ему как врачу ничего не стоило передозировать снотворного.
БЛОР. Это правда. Но бренди ей подал кто-то другой, вспомните.
УОРГРЕЙВ. У мужа тоже была возможность подмешать ей какое-нибудь снадобье.
БЛОР. Это не Роджерс. У него ума не хватит провернуть такое дельце — да и денег тоже. К тому же вы сами видите, он боится трупов.
С балкона входят Ломбард и Роджерс, оба в плащах. В комнату врывается дождь и ветер, и Блор закрывает за ними дверь. Эмили вскрикивает.
ЛОМБАРД. Боже мой, прямо настоящая буря!
ЭМИЛИ. О, это только вы…
ВЕРА. А вы думали кто? Беатрис Тейлор?
ЭМИЛИ (гневно). А?
ЛОМБАРД. Пока непогода не стихнет, надеяться не на что. У вас кофе? Отлично. (Вере.) Видите, я беру кофе.
ВЕРА (подает ему чашку). Подобная выдержка перед лицом опасности граничит с героизмом.
УОРГРЕЙВ. Я, конечно, не специалист по прогнозам погоды, но, пожалуй, лодка вряд ли доберется до нас раньше, чем через сутки, даже если на берегу узнают о нашем бедственном положении. После того как ветер стихнет, море не сразу успокоится.
Роджерс снимает ботинки.
ВЕРА. Как вы промокли!
БЛОР. Есть среди нас хороший пловец? Нельзя ли доплыть до берега?
ВЕРА. Туг не меньше мили, а в такой шторм вы разобьетесь о скалы и утонете.
ЭМИЛИ (в прострации). Утонула… утонула в пруду… (Роняет свое вязанье.)
УОРГРЕЙВ (подходит к ней). Прошу прощения, мисс Брент. (Поднимает моток шерсти.)
БЛОР. Задремала после обеда?
В балконную дверь снова ударяет порыв ветра с дождем.
ВЕРА. Ужасно холодно.
РОДЖЕРС. Хотите, разожгу камин, мисс?
ВЕРА. Это было бы чудесно.
ЛОМБАРД. Здравая мысль, Роджерс. (Надевает ботинки.)
Роджерс выходит, но тут же возвращается.
РОДЖЕРС. Извините, не знает ли кто-нибудь, где занавеска из ванной?
ЛОМБАРД. Роджерс, вы что, собрались мыться?
БЛОР. Занавеска из ванной?
РОДЖЕРС. Да, сэр. Из ярко-алой клеенки. Ее нет.
Все переглядываются.
ЛОМБАРД. Кто-нибудь видел ярко-алую клеенчатую занавеску? Боюсь, бесполезно, Роджерс.
РОДЖЕРС. Ничего, сэр, я просто подумал, что это странно.
ЛОМБАРД. На этом острове все странно.
РОДЖЕРС. Пойду принесу дрова и уголь и разожгу хороший огонь. (Выходит.)
ВЕРА. Может, дать ему горячего кофе? Он совсем промок. (Бежит за ним, окликая «Роджерс!».)
ЛОМБАРД. Где Армстронг?
УОРГРЕЙВ. Пошел к себе отдохнуть.
ЛОМБАРД. А может, его уже кто-то пришиб!
УОРГРЕЙВ. Надеюсь, у него хватило ума запереть дверь.
БЛОР. Теперь будет нелегко, когда мы все начеку. (Закуривает.)
Тяжелое молчание.
УОРГРЕЙВ. Я посоветовал бы вам, мистер Блор, избегать подобной откровенности. И предложил бы всем соблюдать определенные меры безопасности.
ЛОМБАРД. Против кого?
УОРГРЕЙВ. Друг против друга. Мы все в величайшей опасности. Из десяти, приехавших на этот остров, вне подозрений лишь трое убитых. Осталось семеро — семеро индейцев.
ЛОМБАРД. Причем один из маленьких индейцев фальшивый!
УОРГРЕЙВ. Вот именно.
БЛОР. Несмотря на слова мисс Клейторн, я бы сказал, что вы, сэр Лоуренс, и доктор Армстронг тоже вне подозрений. Он — известный врач, а вас знает вся Англия.
УОРГРЕЙВ. Мистер Блор, это ничего не доказывает. Судьи и раньше сходили с ума. Врачи тоже. (Пауза.) Равно как и полицейские.
ЛОМБАРД. Верно, верно!
Входит Вера.
Ну как, он хочет кофе?
ВЕРА. Он сам сварит себе чаю! А доктор Армстронг? Может, отнести ему чашку кофе?
УОРГРЕЙВ. Я отнесу, если хотите.
ЛОМБАРД. Давайте я. Мне так и так нужно сходить переодеться.
ВЕРА. Да, а то простудитесь.
УОРГРЕЙВ. Думаю, доктор Армстронг предпочел бы, чтобы это сделал я. Вас он может не впустить, капитан Ломбард. Он может опасаться вашего револьвера.
БЛОР. А, револьвер. (Многозначительно.) Нам с вами стоит об этом потолковать.
ВЕРА (Ломбарду). Пойдите переоденьтесь.
Уоргрейв берет у нее чашку и уходит.
ЛОМБАРД (Блору). Что вы хотели сказать?
БЛОР. Я хотел бы знать, зачем вы притащили сюда револьвер, если предполагалась обычная вечеринка?
ЛОМБАРД. Ах, вы хотите знать? (Пауза.) Я вел довольно бурную жизнь и привык не расставаться с револьвером. Пару раз я попадал в переделки. Приятное чувство — когда под рукой оружие. Вы не находите?
Входит Армстронг.
БЛОР. Мы оружия не носим. И все же я хотел выяснить правду насчет именно этого оружия…
ЛОМБАРД. Ну и подозрительный же вы малый, Блор!
БЛОР. Я вранье за версту чую!
АРМСТРОНГ. Если это про револьвер, я хотел бы послушать.
ЛОМБАРД. Ну ладно. Я получил письмо с приглашением к мистеру и миссис О'Ним, и оно показалось мне весьма примечательным. Писавший утверждает, что слышал обо мне как о человеке, хорошо себя проявившем в горячих точках. Он пишет, что там может быть опасно, но, если я буду глядеть в оба, все обойдется.
БЛОР. Я бы на такое не клюнул.
ЛОМБАРД. А я согласился. Мне надоело. Господи, как мне наскучило в этой смирной стране! А предложение, согласитесь, было весьма заманчивое.
БЛОР. Слишком загадочное, на мой взгляд.
ЛОМБАРД. В этом вся прелесть! Загадка и разожгла мое любопытство!
БЛОР. Любопытство сгубило кошку!
ЛОМБАРД (с улыбкой). Вот именно.
ВЕРА. Ну пожалуйста, пойдите переоденьтесь!
ЛОМБАРД. Иду, милочка моя, иду. Думаю, это называется материнский инстинкт.
ВЕРА. Не смешите меня…
Ломбард выходит.
БЛОР. История классная. Если это правда, что же он ее вчера не рассказал?
АРМСТРОНГ. Он, вероятно, полагал, что наступили те самые чрезвычайные обстоятельства, о которых его предупреждали.
ВЕРА. Может, так и есть!
АРМСТРОНГ. Вряд ли. Это была приманка мистера О'Нима — заманить его в западню вместе со всеми нами. Мистер О'Ним, должно быть, хорошо его знал и решил сыграть на его любопытстве.
БЛОР. Если это правда, этот О'Ним плохой человек. Я ему ни на грош не верю.
ВЕРА. Вы так хорошо знаете, где правда, а где нет?
Входит Уоргрейв.
АРМСТРОНГ (неистово). Мы должны выбраться отсюда, пока не поздно! (Его бьет дрожь.)
УОРГРЕЙВ. Единственное, чего нам категорически нельзя, — это распускаться.
АРМСТРОНГ. Извините. (Пытается улыбнуться.) Случай под названием «Врач, исцели себя сам». Но в последнее время я слишком много работал и переутомился.
УОРГРЕЙВ. Плохо спите?
АРМСТРОНГ. Да. Мне все время снится госпиталь, операция и нож у моего горла. (Вздрагивает.)
УОРГРЕЙВ. Кошмар!
АРМСТРОНГ. Да. А вам никогда не снится, что вы в суде и приговариваете человека к смерти?
УОРГРЕЙВ (с улыбкой). Вы случайно не имеете ли в виду человека по имени Эдвард Сетон? Уверяю вас, я не потерял сон после смерти Эдварда Сетона. Исключительно жестокий и хладнокровный убийца. Жюри присяжных он понравился, Они настаивали, чтобы я его отпустил. Я мог бы их понять. Однако… (Спокойно и жестко) Сетон получил свое.
Все вздрагивают.
БЛОР. Бр-р! Как здесь холодно!
ВЕРА. Что-то Роджерс на торопится!
БЛОР. Кстати а где Роджерс? Его давно нет.
ВЕРА. Он сказал, что пошел за дровами.
БЛОР. За дровами? Дрова? Боже мой, дрова!
АРМСТРОНГ. Господи! (Смотрит на каминную полку.)
БЛОР. Еще одного нет? Осталось шесть?
АРМСТРОНГ. Осталось пять.
ВЕРА. Пять?
Все смотрят друг на друга.
УОРГРЕЙВ. Роджерс и Ломбард?
ВЕРА. Нет! Нет! Только не Филип!
Входит Ломбард, Блор чуть не сталкивается с ним, выбегая с криком «Роджерс!».
ЛОМБАРД. Какого черта он помчался как сумасшедший?
ВЕРА (кидается к нему). О, Филип, я…
УОРГРЕЙВ. Вы видели Роджерса?
ЛОМБАРД. Нет, а что?
АРМСТРОНГ. Двое индейцев пропали.
ЛОМБАРД. Двое?
ВЕРА. Я думала, что это вы…
Входит Блор.
АРМСТРОНГ. Ну что там?
БЛОР (с трудом выговаривая), В посудомоечной…
ВЕРА. Он?..
БЛОР. О да, насмерть.
ВЕРА. Как?
БЛОР. Топором. Должно быть, кто-то зашел со спины, когда он наклонился к ящику с дровами.
ВЕРА. «Один себя зарубил, и их осталось шесть». (Истерически хохочет.)
ЛОМБАРД. Перестаньте, Вера, перестаньте! (Усаживает ее на диван, хлопает по лицу.) Сейчас пройдет. Что дальше, ребята? Пчелы? Шмели? Они держат пчел на острове?
Остальные смотрят на него, не понимая.
(Стараясь держаться по-прежнему развязно.) Ну, это продолжение считалки. Забыли?
Шесть маленьких индейцев пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, и их осталось пять.
АРМСТРОНГ (расхаживает по комнате). Господи, а он прав! Их только пять.
ЛОМБАРД. Одного ужалил шмель… Мы все на вид такие бодренькие, ни с кем ничего плохого… (Обводит всех взглядом и останавливается на Эмили.) Боже мой, неужели… (Осторожно прикасается к ней, выдергивает из ее тела шприц и показывает остальным.) Шприц!
УОРГРЕЙВ. Современное шмелиное жало!
ВЕРА. Пока она сидела здесь… один из нас…
УОРГРЕЙВ. Один из нас.
АРМСТРОНГ. Кто?!
Занавес.