СМИТ. Угу. Я вас там видел. Хотя, конечно, это мог быть ваш двойник. Сидел себе у одной из тех уродливых колон и… (вкрадчиво) пересчитывал толстенную пачку бумажек.
КАНОНИК (внимательно на него смотрит). А вы весьма наблюдательный молодой человек.
СМИТ. Просто у меня хорошая память на лица.
КАНОНИК. Один — ноль в вашу пользу.
СМИТ. Вы понимаете, о чем я говорю?
КАНОНИК. Естественно. Вы выражаетесь вполне доступно.
СМИТ. Все вы, святоши, одним миром мазаны. И какой от вас прок?
КАНОНИК. Молодые люди нынче тоже как на подбор. Хотя, конечно, проку от вас больше.
СМИТ. Должен признать, вы крепкий орешек. Уфф. Ну и жарища тут. (Выходит.)
С минарета на берегу доносится призыв к молитве. Каноник прислушивается, встает и подходит к окну. Вскоре появляется Джеки.
КАНОНИК. Через несколько минут отплываем. Нас ожидает, как говорят египтяне, скрытое за горизонтом.
ДЖЕКИ (задумчиво). Скрыто за горизонтом…
КАНОНИК. Мне хотелось бы сказать вам одну вещь, мисс де Северк.
ДЖЕКИ. Думаю, не одну. (Садится.) Давайте начистоту. Я ведь знаю, кто вы такой. Кей о вас много рассказывала. Говорят, вы человек красноречивый. (Умолкает.) Так что начинайте, я готова. Не буду ли я так любезна оставить бедняжку Кей в покое? Вы это хотели сказать, верно?
КАНОНИК. Не совсем.
ДЖЕКИ. Ну разумеется! Вы бы выразились поделикатней.
КАНОНИК. Вам, очевидно, известно все, что я могу оказать?
ДЖЕКИ. В точности.
КАНОНИК. Думаю, вы ошибаетесь. Так что послушайте меня. (С силой.) Похороните своих мертвецов![26]
ДЖЕКИ (испуганно). Что?
КАНОНИК (подходит к креслу и усаживается). Похороните своих мертвецов. Расстаньтесь с прошлым и обратитесь к будущему. Что сделано, того уже не вернешь. Вы молоды. Время залечит раны.
ДЖЕКИ (улыбаясь). Вы глубоко ошибаетесь. Какие еще раны? (Невозмутимо.) Для меня это сплошное удовольствие. Видели, какие у них были лица, когда я вошла? (Очень спокойно.) Я просто развлекаюсь и получаю бездну удовольствия.
КАНОНИК (встает). Это-то и плохо.
ДЖЕКИ. Вы слишком ко мне суровы. Конечно, все это немного огорчает душечку Кей, но не отказываться же мне из-за этого от невинного удовольствия?
КАНОНИК. Я говорю не о Кей. Все, что вы делаете, не причинит ей ни малейшего вреда. В конце концов она просто с этим смирится. Я боюсь за вас.
ДЖЕКИ. За мою бессмертную душу?
КАНОНИК. Вам не нравится это выражение? А я привык. Послушайте меня, у вас осталось еще несколько минут. Сойдите на берег. Начните новую жизнь.
ДЖЕКИ (встает). Вы ничего не понимаете. Моя жизнь — это Саймон. Мы любили друг друга.
КАНОНИК. Я знаю.
ДЖЕКИ. Мы любили друг друга. И я верила Кей. Она была моей лучшей подругой, и я никогда ей не завидовала, хотя у нее было все, а у меня — ничего. Она всю жизнь могла делать что ей захочется и ни в чем себе не отказывать. Саймон ей понравился, и она не задумываясь отобрала его у меня.
КАНОНИК. И он позволил, чтобы его — купили?
ДЖЕКИ. Не смейте так говорить! Он женился на Кей не ради денег. Деньги, конечно, манят: роскошью, блеском. И Кей окружена этим блеском. Ничего удивительного, что Саймон потерял голову. (Подходит к окну и показывает на небо.) Вот смотрите. Скоро появится луна. Она будет казаться очень, очень яркой. Но сейчас, в свете солнца, ее и не видно. Так вот я была луной. И когда взошло солнце, Саймон меня уже не видел. Он был ослеплен. Он видел только свое солнце — Кей.
КАНОНИК. Вот, значит, как вы себе это представляете.
ДЖЕКИ. Ослепительный блеск. Она вскружила ему голову. И потом, она так уверена в себе и настолько привыкла повелевать, что люди невольно ей подчиняются. Возможно, Саймон слишком легко сдался, но ведь он такой бесхитростный. Если бы он не встретил Кей, то любил бы меня по-прежнему.
КАНОНИК. Вам просто хочется так думать.
ДЖЕКИ. Но это правда. Он любил меня — и любил бы всегда.
КАНОНИК. А сейчас? Сейчас он вас любит?
ДЖЕКИ (вздрагивает; сморщившись, как от боли, медленно). Тонко подмечено. (Отходит от него.) Я смотрю, в ход идут любые средства?
КАНОНИК. Я боюсь за вас.
ДЖЕКИ. Боитесь?
КАНОНИК. Да. Вы затеяли опасную игру.
ДЖЕКИ. Опасную? Да что вы! По сравнению с тем, что я собиралась сделать, это детские шалости. Вы себе не представляете, что со мной было, когда все это только случилось! (Вынимает из сумочки маленький пистолет, подходит и протягивает его канонику.)
КАНОНИК (берет пистолет и читает выгравированные на нем инициалы). Ж. С.
ДЖЕКИ. Славная вещица, правда? Похожа на игрушку, но пули в ней настоящие. Уложит наповал любого — хоть мужчину, хоть женщину. А стреляю я метко. (Берет пистолет и взвешивает его на ладони.) Сначала я хотела убить кого-нибудь из них. Вся соль была в том, чтобы другой остался жить. Все представляла себе, как струсила бы Кей. Только она не струсила бы. Уж смелости ей не занимать. Тогда я решила подождать. В конце концов, убить их я могла бы в любую минуту, а до тех пор наслаждалась бы мыслями о том, как это все будет А потом меня вдруг осенило: я поеду за ними следом! Куда бы эта пара голубков ни упорхнула, я буду уже там. И это сработало! Я сумела насолить Кей — и насолить крепко. Пожалуй, ничего лучше я и не смогла бы придумать. Удивительно приятное ощущение. И самое смешное: она ничего не может поделать! Я отравляю им жизнь — каждую минуту, каждую секунду! — но, поскольку приличий я не нарушаю, она ничего не может со мной поделать! (Падает в кресло и разражается истерическим смехом.)
Каноник поспешно подходит к ней и сжимает ее руку.
КАНОНИК. Замолчите! Замолчите сейчас же!
ДЖЕКИ (перестает смеяться). Это еще почему?
КАНОНИК. Потому что так смеются демоны в аду!
ДЖЕКИ. А я там и живу!
КАНОНИК (садится за стол). Жаклин, послушайте. Не открывайте свое сердце злу. Стоит впустить его, оно заполнит собой всю душу.
ДЖЕКИ. Зло! Не сильно ли сказано?
КАНОНИК. Другого слова нет.
ДЖЕКИ. Все равно вам меня не остановить.
КАНОНИК. Да, теперь я это вижу.
ДЖЕКИ. Даже если я захочу ее убить, вы мне не помешаете.
КАНОНИК (тихо). Нет.
ДЖЕКИ. И потом, разве это преступление — убить человека, который отнял у вас всё?
КАНОНИК. Да.
ДЖЕКИ (насмешливо). Вообще-то вам должен бы нравиться мой замысел. Ведь пока я наслаждаюсь этой местью, я не вспоминаю про пистолет. Только боюсь…
КАНОНИК. Чего вы боитесь?
ДЖЕКИ. Себя. Иногда на меня как будто что-то накатывает. Такая душная багровая волна — и тогда мне хочется ее уничтожить. (Вне себя.) Всадить в нее нож! Приставить мой славный маленький пистолет к ее виску (повторяет жестами то, о чем говорит) и спустить курок. Вот так!
Слышно, как поднимают якорь и переговариваются арабы.
КАНОНИК. Мы отплываем. В последний раз прошу вас — и не ради спокойствия Кей, а ради вас самой — сойдите на берег! Откажитесь от этого путешествия!
ДЖЕКИ (устало). Если бы я только могла…
КАНОНИК. Но вы можете. Можете! Всегда есть минута, когда еще можно повернуть назад. Торопитесь же, ибо она проходит.
Слышен плеск о воду колес парохода. Входит стюард. Останавливается и смотрит в сторону берега. Каноник встает.
СТЮАРД. Отчаливаем. Бисмиллаар-рахманар-рахим!
Смотрит на них с улыбкой и уходит.
ДЖЕКИ. Что он сказал?
КАНОНИК. То, что мусульмане обычно говорят, отправляясь в путь. Во имя Аллаха (значительно) Милостивого и Милосердного. Вы можете сказать о своем путешествии то же?
ДЖЕКИ (встает). И зачем вы только здесь оказались!
Входит Кей.
КЕЙ. Я этого больше не вынесу.
Следом входит Саймон.
САЙМОН. Нет, Кей, мы должны терпеть до конца.
ДЖЕКИ (изменившись в лице). Да! Мы должны терпеть до конца!
Занавес.
Действие второе
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Три дня спустя. Пароход стоит у храма в Абу-Симбеле[27].
Вечер, после обеда. В салоне горят лампы; окна закрыты, но не занавешены. Снаружи все залито ярким лунным светом.
За столом каноник Пеннифазер, мисс Фоллиот-Фоулкс, Саймон и Кей играют в бридж. Входит стюард и опрыскивает салон спреем. С берега доносятся завывания шакалов, редкие выстрелы и пение арабов.
КАНОНИК. Мы выиграли. (Бросает карты.) Гейм и роббер.
Стюард выходит.
КЕЙ (Саймону). Так, значит, у нас были все червы? Почему же ты не зашел с них?
САЙМОН. Да у меня только и было, что туз и дама.
КЕЙ. И у меня — король. (Встает и подходит сзади к канонику.) Ах вы, старый проныра: стоило вам получить ход на туза бубен, как вы тут же пошли с червонного валета. Признавайтесь, что у вас было?
КАНОНИК (посмеиваясь). Только этот валет. Надо же было вас припугнуть, чтобы вы не сыграли червей. Зайди вы с них, я бы сел.
САЙМОН. Вам бы в покер играть, сэр.
КЕЙ. Ага, ага — гляди, какое у него хитрое лицо.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Дорогой каноник, полагаю, мы можем поздравить себя с победой. (Смотрит в записи.) Кажется, у нас теперь девятьсот очков?
КАНОНИК. По-моему, семьсот.
САЙМОН. Несмотря на хитрое лицо, честность в подсчетах исключительная! Я-то сам никуда не гожусь. Не умею считать. Предпочитаю доверять противнику. (Расплачивается.)
КЕЙ (обходит стол). Все-таки ты чудовищный лентяй, Саймон. (Зевает.) Вечно заставляешь меня следить за счетом. Но сегодня я и сама какая-то сонная. (Берет книжку.) Нет, мне положительно необходимо прилечь. Саймон, расплатись, пожалуйста, за меня. (Идет к выходу.)
САЙМОН. Ты просто устала от этих экскурсий.
КЕЙ. И все же Абу-Симбел — чудо. Ни за что на свете не пропустила бы такое зрелище. Кстати говоря, неплохо бы наведаться туда и вечером: посмотреть, как он выглядит при искусственном освещении. Переводчик говорил, вечером фрески видны гораздо лучше — ну просто до мельчайших деталей.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Порой, дорогая миссис Моустин, эти детали — как бы поделикатнее выразиться — не совсем пристойны. Да и сами драгоманы, надо сказать, слишком уж часто выставляют напоказ, м-м-м… В общем, излишне обнажаются.
КАНОНИК. Да что вы говорите? А мне всегда казалось, что драгоманы — воплощенная деликатность. Какое разочарование!
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Это только говорит о чистоте ваших помыслов, дорогой каноник. (Обводит всех взглядом и встает.) Да где же мой бархатный шарф? Кристина! Куда подевалась Кристина? Ах да; она ведь сошла на берег. Вопиющее равнодушие. Оставить меня одну на весь вечер! У этой молодежи одни развлечения на уме!
Каноник встает и принимается искать шарф.
О, благодарю вас, дорогой каноник. Но право же, не стоит. Перед обедом — а я сидела вон там — он был со мной. Ума не приложу.
Саймон встает и тоже ищет шарф.
О, благодарю вас, мистер Моустин. Но, умоляю, не беспокойтесь. Такой бархатный, пурпурный.
Саймон садится на свое место и принимается раскладывать пасьянс.
Я так и знала, что нельзя доверять этим слугам-нубийцам. У них такие черные лица…
КАНОНИК. Возможно, чистота их сердец обратно пропорциональна черноте лиц.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Как вы остроумны, дорогой каноник. Конечно, можно припомнить и царицу Савскую. «Черна, но красива», — так, кажется, отозвался о ней Соломон?[28]
КАНОНИК. А это был мужчина с громадным жизненным опытом.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС (выходит к центру). Господи, ну куда же запропастился этот шарф? Какая небрежность со стороны Кристины! А вдруг он потерялся? Вы не находите, каноник, что нынешняя молодежь ни во что не ставит старших?
КАНОНИК. Случается. Но порой старшие сами подают им пример, не обращая на них никакого внимания.
Слева доносится какой-то шум.
(Оборачивается.) Кажется, наша компания возвращается.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Кристина должна была остаться здесь, со мной, а не бегать по экскурсиям. Тем более, с этим ужасным молодым социалистом. Он невыносимо вульгарен и омерзительно дерзок.
Появляются доктор Бесснер и Джеки.
КАНОНИК. Ну, и каков храм в лунном свете?
Джеки проходит в глубину сцены.
ДОКТОР БЕССНЕР (проходит к столу). Чудесно — просто чудесно! Иначе совсем. Сцены на стене чрезвычайно интересны оказались. Воинов Рамсеса процессия до Кадеша на Северной стене. И еще царь, к богу плененных ведущий. Ведь храм посвящен Ра Характи и Амону Ра, богу Фив.
КАНОНИК. Благодарю вас за информацию, герр доктор!
Входят Кристина и Смит.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Пока ты там развлекалась, Кристина, мне было отнюдь не до смеха. Я ужасно расстроена. Пропал мой любимый шарф.
КРИСТИНА. Перед обедом, тетя Элен, он был на вас.
Смит присаживается на край стола.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Как видишь, теперь его на мне нет.
КРИСТИНА. Тогда, верно, он в вашей каюте.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Не знала, что у шарфов есть ноги. Я принесла его сюда.
КРИСТИНА. Может быть, стюард отнес его в каюту, пока вы обедали. Я схожу посмотрю. (Идет к выходу.)
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Да что ты вечно носишься, будто за тобой черти гонятся? (Оборачивается к столу.) Захвати мое вязание и очки, и шаль. Не хватало еще, чтобы я несла все это сама!
Кристина молча берет шаль и очки со стола.
СМИТ. Я всегда говорил, что, если уж держишь кого на побегушках, нужно постоянно его гонять, иначе он тут же теряет форму.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС (ледяным тоном, Смиту). Если вас не затруднит, будьте так любезны приподняться. Вы сидите на моем вязании.
СМИТ. О, простите! (Спрыгивает со стола.)
Кристина берет вязание и идет к выходу.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Некоторые люди абсолютно не умеют вести себя в обществе. Не знают даже, куда девать свою… свою… (Фыркнув, выходит вслед за Кристиной.)
СМИТ. Настырная старая перечница.
КЕЙ (встает, зевнув). Пора ложиться.
КАНОНИК. Минутку, Кей. Ты обещала подписать Эти трансферты. Они у меня с собой.
КЕЙ. Милый дядюшка, неужели это не может подождать до утра?
КАНОНИК. Сегодня утром ты говорила, что это легко подождет до вечера. Дорогая, это ведь минутное дело, а в Вади-Хальфа мне нужно будет их обналичить. (Берет портфель, открывает его и кладет какие-то бумаги перед Кей, Разворачивает их и показывает, где подписать.)
Кей садится за стол, и каноник протягивает ей ручку. Саймон подходит и встает у Кей за спиной. Кей, позевывая, начинает перечитывать бумаги с первой страницы.
САЙМОН. Ты что, собираешься читать все от корки до корки?
КЕЙ. Я всегда прочитываю документы, прежде чем подписать. Так меня учил отец. Он говорил: мало ли каких ошибок могут насажать переписчики.
СМИТ. Насажать…
КАНОНИК. Кей — образец деловой женщины.
САЙМОН. А вот я никогда не перечитывал никаких бумаг. Ни разу в жизни. (Смеется.) Да по правде сказать, все равно бы ничего не понял. Беру и подписываю, где говорят.
КАНОНИК (задумчиво глядя на него). Вот как!
САЙМОН. Нельзя же все время подозревать, что кто-то норовит тебя кинуть — простите, обмануть. По мне, куда выгоднее доверять людям.
КЕЙ. Отец никогда и никому не доверял. Он верил только одному человеку — дяде Эмброузу, почему и назначил его моим опекуном, чтобы он распоряжался капиталом до моего двадцатипятилетия или замужества. Он говорил, что законники слишком ловко умеют обходить законы.
КАНОНИК. Мелхиш Риджуэй был исключительно проницательным и одаренным человеком.
Доктор Бесснер, услышав это имя, вздрагивает. Садится за стол и пристально смотрит на Кей.
В мире финансов он был царь и бог, хотя и не верил людям.
СМИТ. Очевидно, они этого заслуживают.
КАНОНИК. С другой стороны, ему и в голову не приходило, на какие ухищрения готовы пуститься представители Церкви, чтобы раздобыть средства на свои любимые проекты.
КЕЙ (весело). А ведь теперь я могу свободно распоряжаться своим капиталом, дядя Эмброуз. (Смеется.) Вот захочу, например, и завещаю все на ваш проект Прекрасной и Счастливой Англии.
КАНОНИК. И правильно сделаешь. Только я твердо знаю, что ты не захочешь вложить свои средства в столь благое дело.
КЕЙ. Почему это?
КАНОНИК. А потому, дорогая девочка, что дивиденды по благим делам выплачиваются уже в ином мире.
КЕЙ. Забавно было бы почувствовать, что такое настоящая бедность.
САЙМОН (с горечью). Можешь не беспокоиться; тебе это не грозит.
СМИТ. Напрасно вы так в этом уверены. (Выходит вперед.) У рабочего класса может наконец лопнуть терпение. (Садится за стол.)
КЕЙ. Умоляю: только не о политике. (Зевает.)
КАНОНИК. Что ж, дорогая моя, вижу, мне и впрямь придется подождать до утра. (Забирает бумаги со стола.)
КЕЙ. Я просто ничего не соображаю. (Встает и целует каноника.) Доброй ночи, дядя Эмброуз. Это был чудесный день. (Говорит ему вполголоса.) Вы были правы: я должна принять все это как должное. (Подходит к Джеки и ласково обращается к ней.) Доброй тебе ночи, Джеки. (Умолкая.) Божественное путешествие, не правда ли?
Джеки не отвечает. Саймон идет к двери и открывает ее. Кей, немного помедлив, следует за ним.
КАНОНИК. Спокойной ночи, Жаклин.
Джеки смотрит вслед Кей. Каноник стоит и ждет. Внезапно Джеки понимает, что он ждет от нее ответа. Бросив на него гневный взгляд, говорит низким, сдавленным голосом.
ДЖЕКИ. Ей все равно. Им обоим плевать на меня. Так не пойдет. Им все равно, здесь я или нет. Значит, я не могу, не могу больше причинить им боль.
КАНОНИК. А вы все еще этого хотите?
ДЖЕКИ. Как никогда! Нет, не видать им счастья. Уж я сумею им помешать!
КАНОНИК. Не надо было вам садиться на этот пароход.
ДЖЕКИ (неожиданно глухим и усталым голосом). Да? Наверное, вы правы. Но теперь уже слишком поздно. Обратного пути нет. Я должна идти до конца, до конца. (Стискивает руки.)
КАНОНИК (ласково). Вы очень устали. День был долгий и трудный. И потом, эта жара. Вам нужно прилечь и отдохнуть.
ДЖЕКИ. Я все равно не усну! (Бросается к выходу.)
КАНОНИК. Конечно же уснете. (Идет за ней следом.)
ДЖЕКИ. Нет! Слишком жарко, слишком тихо. Как будто все готово взорваться и полететь в тартарары!
КАНОНИК (задумчиво покачивает головой, вздыхает и выходит в левую дверь; снаружи слышен его голос). Бой!
Саймон берет со столика журнал и садится в кресло. Входит стюард.
ДЖЕКИ. Принесите двойной бренди. (Проходит в глубину сцены и смотрит в окно.)
Саймон украдкой бросает на нее взгляд. Стюард уходит.
ДОКТОР БЕССНЕР (подходит к Саймону). Простите, пожалуйста, но правильно ли понял я, что жена ваша — дочь Мелхиша Риджуэя?
Смит явно заинтересован. Джеки начинает напевать себе под нос песенку «Фрэнки и Джонни».
САЙМОН. Правильно.
ДОКТОР БЕССНЕР. Я не знал.
САЙМОН. А почему вы должны были это знать?
ДОКТОР БЕССНЕР (волнуясь). Прошу простить меня, но этот человек… (Умолкает и садится в кресло.)
СМИТ. Думаю, я не сильно ошибусь, предположив, что одна из финансовых операций Мелхиша Риджуэя в свое время задела ваши личные интересы?
Стюард вносит напитки. Джеки берет бокал и усаживается за стол справа. Она смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на окружающих, и напевает все громче.
ДОКТОР БЕССНЕР. Прошу прощенья, джентльмены, но не могу со своими чувствами справиться. (Горячо.) Моя страна в Европе — маленькая страна и небогатая. А этот человек, он политиков покупает и правительство коррумпирует. Он раздает людям концессии, и хозяйство развивать им уже ни к чему, а простой народ, землевладельцы который, с голода умирает. Понимаете? Это недопустимо. Везде разруха и опустошение. Все заброшено. (Жестикулирует.) А те, кто ему поверил, потеряли все! Нас попросту уничтожили. Мой отец, престарелый и больной, от разбитого сердца умер. Промышленность без развития умирает — вы меня поняли?
СМИТ. Если честно, старина — нет. Но общую суть уловил. Международный капитализм во всей его неприглядной сущности. И в центре паутины — старик Риджуэй, покуривающий сигару в своей лондонской конторе. Не обижайтесь, Моустин, но приемчики Мелхиша Риджуэя известны всему свету, и щедрые пожертвования на благотворительность вряд ли когда-нибудь отобьют дурной запашок его капиталов.
САЙМОН. Ничего, я не в обиде. Я своего тестя в глаза не видал. Он помер задолго до того, как мы с Кей встретились. Но догадываюсь, что мелким пташкам он спуску не давал. Сам-то я в капиталах, к сожалению, не разбираюсь.
ДОКТОР БЕССНЕР (все еще не может успокоиться). Маленький человек в темном переулке крадет кошелек, и его в тюрьму, а большой с сигарой может грабить и обманывать, и все законно.
СМИТ. Дайте срок!
Входит Кристина.
ДОКТОР БЕССНЕР. Они должны тоже пострадать. Да-да, пострадать. Простите меня, я так взволнован. (Вскакивает и выбегает.)
КРИСТИНА (с упреком смотрит на Смита). Чем вы так расстроили бедного доктора Бесснера? Что вы ему наговорили? (Подходит ближе.)
СМИТ. Я? Вот это мне нравится! Да я ему слова не сказал! А с чего это вы бросаетесь его защищать?
КРИСТИНА. Он иностранец. А иностранцы такие чувствительные… Их каждый может обидеть.
СМИТ (встает). А меня, значит, обижать можно? Ваша тетка, между прочим, весь вечер попрекала меня низким общественным положением.
КРИСТИНА. Вы должны простить тетю Элен. День был трудный, а от песка и пыли у нее разболелись глаза.
СМИТ. «Тьма опустилась с неба; прах покрыл глаза Елены». Я бы, кстати, не возражал.
Входит стюард.
Принесите еще бренди.
СМИТ. А мне розового джина. Кристина?
КРИСТИНА. Я бы выпила лимонаду. (Садится за стол.)
СМИТ. У нас тут не детская. Принесите джин с тоником. А вы, Моустин?
САЙМОН. Ничего не надо, спасибо.
Стюард выходит.
ДЖЕКИ (поет). «Он был ее парнем — и бросил ее».
КРИСТИНА (к Джеки). Чудесная ночь. Смотрите, какая сегодня луна!
ДЖЕКИ. Лунная ночь — как раз для медового месяца.
Саймон, поежившись, встает и проходит в центр сцены с журналом в руках.
КРИСТИНА. Драгоман говорил, одну из египетских богинь — ту, которая держит небо, — зовут Мут. (Задумчиво.) Странное имя для богини.
ДЖЕКИ. Дурацкое. Муть. Держать небо! Вот же идиотизм. Да пусть бы оно рухнуло себе к черту!
Все молчат. Входит стюард с напитками. Джеки встает и подходит к столу справа. Ее сумочка остается на столе в глубине сцены.
(Кристине.) Идите сюда, Кристина. Будем пить вместе.
Стюард подходит к Кристине. Кристина берет свой бокал, встает и переходит к столу, за которым сидит Джеки.
КРИСТИНА. Мне пора ложиться спать. Уже поздно.
ДЖЕКИ. Ерунда. До утра еще далеко. Хочу, чтобы вы рассказали мне о себе. Все-все.
Стюард подходит к Джеки.
КРИСТИНА. Да тут и рассказывать-то почти нечего. (Садится.)
ДЖЕКИ (поднимает свой бокал). Выпьем за преступление. (Стюарду.) Несите еще.
Стюард выходит налево. Саймон нерешительно пытается его остановить. Джеки смотрит на него и хохочет.
СМИТ (сидя за столом). Кстати, о преступлениях. Мне кажется, пора заняться вашей тетушкой. Как насчет крохотной дозы мышьячку?
КРИСТИНА. Вы слишком грубо отзываетесь о моей тете.
СМИТ. Только не говорите мне, что она вам нравится!
КРИСТИНА. Она очень много для меня сделала: взяла за границу и вообще…
СМИТ. И превратила при этом в рабыню. У вас что, нет никакой гордости?
Джеки снова начинает петь «Фрэнки и Джонни».
Вы забыли, что ничем не хуже ее?
КРИСТИНА. Мне до нее далеко.
СМИТ. Вы хотите сказать, что она богата, а вы бедны.
КРИСТИНА. Ничего подобного. Тетя Элен очень образованная и культурная.
СМИТ. Культура! Образование! Какой в них толк?
КРИСТИНА. По-моему, у вас проблемы с пищеварением. Тетя Элен однажды заказала какие-то особенные таблетки. Хотите, я вам дам немного? Попробуйте — может, у вас исправится настроение, а заодно и манеры.
СМИТ. При чем тут мои манеры?
КРИСТИНА (невозмутимо). Потому что они у вас — хуже некуда.
СМИТ. В таком случае позвольте пожелать вам доброй ночи.
КРИСТИНА. И вам того же. Мне пора идти спать. (Встает и направляется к двери, но Джеки хватает ее за руку.)
ДЖЕКИ (она уже заметно пьяна). Никуда вы не пойдете. Я вас не пущу. Мне же нужно с кем-то разговаривать. (Встает.) Садитесь и рассказывайте мне про себя. (Входит стюард с бокалами.) Пить будете?
КРИСТИНА. Спасибо, нет.
Стюард выходит. Джеки напевает еще два куплета из «Фрэнки и Джонни». Смит берет журнал, смотрит на обложку и медленно выходит налево.
Правда, я очень хочу спать. Ужасно устала.
ДЖЕКИ. Я вам запрещаю спать. Расскажите мне всю свою жизнь. Всю жизнь, всю как есть.
КРИСТИНА (садится за стол). Да что же тут рассказывать? Я всю жизнь прожила в Эдинбурге. У меня есть сестра и два брата. Работаю в страховой конторе. Мне всегда хотелось путешествовать. Когда тетя Элен пригласила меня в это путешествие, я все никак не могла поверить, что это правда. Как будто наяву сбылся сон. Я в восторге от каждой минуты и абсолютно счастлива!
ДЖЕКИ. Наверно, вас легко сделать счастливой. Господи, как бы я хотела оказаться на вашем месте!
КРИСТИНА. Ну что вы!
ДЖЕКИ. Не верите? Может, рассказать вам историю моей жизни?
Саймон нервно шуршит журналом.
(Оборачивается, смотрит на Саймона и хохочет.) Кажется, Саймон чем-то недоволен.
Саймон встает и направляется к выходу.
Удираешь?
САЙМОН (покраснев, снова садится). Уже довольно поздно.
ДЖЕКИ. Самое подходящее время для рассказа о своих несчастьях. Или о нежданных радостях — как в случае с Кристиной. Только почему это ваша тетя не брала вас за границу раньше? Почему позволяла горбатиться, как последней рабыне, в какой-то гнусной конторе?
КРИСТИНА. Это давняя история. Понимаете, тетя считает, что ее сестра — то есть моя бабушка, потому что на самом-то деле тетя Элен приходится мне двоюродной бабушкой, — вышла замуж за человека более низкого происхождения. Ну, и отец, человек очень гордый, до недавнего времени был с ней в ссоре.
ДЖЕКИ. Совсем как в романе. Правда, Саймон?
Саймон молчит.
А вы мне нравитесь, Кристина. Ужасно нравитесь. Не уходите. Не бросайте меня, ладно? Я сегодня в убийственном настроении. Мне просто необходимо с кем-то поговорить. Вы меня не бросите, правда?
КРИСТИНА (смущенно). Мне кажется, всем нам надо немного поспать.
ДЖЕКИ (опять напевает ту же песенку, потом громко и резко). Бой! (Пауза.) Бой! (Саймону.) Саймон, может, ты позовешь стюарда? Мне надо выпить.
САЙМОН. Стюарды давно спят. Уже далеко за полночь.
ДЖЕКИ. Повторяю: мне хочется выпить.
САЙМОН. Ты уже и так достаточно выпила, Джеки.
ДЖЕКИ. Да тебе-то какое дело, черт побери?
САЙМОН. Никакого.
ДЖЕКИ (пристально на него смотрит и издевательски смеется). Что с тобой, Саймон? Ты меня боишься?
Саймон демонстративно встает, идет к столику и берет новый журнал. Возвращается на свое место и начинает читать.
КРИСТИНА (приподнимаясь в кресле). Честное слово, мне пора.
ДЖЕКИ (останавливая ее). Никуда тебе не пора. Знаешь, чего Саймон боится? Он боится, что я расскажу тебе историю моей жизни.
КРИСТИНА (ей очень неловко). Да?
ДЖЕКИ. А история, надо сказать, и впрямь вышла некрасивая. Мы же с ним были обручены, понимаешь? (Поет.) «Он был ее парнем и бросил ее». Довольно подло с его стороны. Или я не права, Саймон?
САЙМОН (мрачно). Иди ложись, Джеки, ты пьяна.
ДЖЕКИ. Если это тебе не по нутру, можешь выметаться.
САЙМОН. И не подумаю.
КРИСТИНА (встает). Я, пожалуй, пойду, уже поздно.
ДЖЕКИ (вцепившись в ее руку). Я запрещаю тебе уходить. Оставайся и слушай мою историю.
САЙМОН. Джеки, ты выставляешь себя на посмешище. Бога ради, ступай спать.
С берега доносится бой барабанов.
ДЖЕКИ (язвительно). Боишься скандала, да? Бог мой, какие мы чопорные, ну истые англичане. (Берет со столика свою сумочку.) Хочешь, чтобы и я вела себя как пай-девочка? Да ты еще просто мальчишка. Самый обыкновенный мальчишка-переросток. Убирался бы ты отсюда, пока я не выложила все, что о тебе знаю. Или ты думаешь, идиот несчастный, что тебе удастся проделать со мной подобную такую шутку и это сойдет тебе с рук?
Саймон встает и проходит к центральному столу. Хочет что-то сказать, но сдерживается, молча садится в кресло и начинает листать журнал.
(Подходит к Саймону вплотную и кричит.) Отвечай, когда я тебя спрашиваю! Ты не смеешь молчать! Отвечай! Я ведь говорила, что скорее убью тебя, чем отдам другой женщине? Говорила? Ты думал, это пустые слова? Напрасно! Я просто ждала своего часа. Просто ждала. Ты мой, слышишь? Ты принадлежишь мне. (Незаметно для Кристины вынимает из сумочки пистолет.)
Саймон по-прежнему молчит.
Я ведь говорила, что убью тебя. Я не шучу. Ты меня слышишь? Да отвечай же, будь ты проклят!
САЙМОН. Прекрати строить из себя идиотку и иди спать!
ДЖЕКИ. Ах вот как? Это я строю из себя идиотку?
САЙМОН. Да, ты!
ДЖЕКИ. Я убью тебя, убью! Пристрелю как собаку! Собаке — собачья смерть! (Целится в него из пистолета.)
Саймон вскакивает, и в эту минуту Джеки спускает курок. Кристина вскрикивает. Саймон падает в кресло, выхватывает из кармана носовой платок и прижимает к колену. На платке тут же проступает красное пятно. Джеки стоит, словно окаменев. Потом бредет, едва не падая, к двери и по пути роняет пистолет. Кристина хочет убежать, но Джеки цепляется за нее, чтобы не упасть.
Саймон. Саймон. Я не хотела…
Появляется Смит. Подбегает к Саймону.
СМИТ. Эй, что у вас тут творится? Какого…
Входит стюард.
СТЮАРД. Что случилось?
САЙМОН (через силу смеется). Ничего особенного. Просто дурачимся. Шутка, юмор — понимаешь? (Хохочет.)
Стюард неуверенно улыбается.
Исчезни. И не возвращайся. Понял? Не возвращайся. Стюард кивает и выходит.
СМИТ. Что случилось?
ДЖЕКИ (словно бы не в себе; с трудом доходит до стула и падает на него). Я в него стреляла. Боже мой, я в него стреляла!
КРИСТИНА (подходит к Джеки). Успокойтесь, ну успокойтесь, пожалуйста.
САЙМОН (Смиту). Уведите ее. Бога ради, уберите ее отсюда. Мы должны все скрыть, понимаете?
Смит кивает и проходит за спиной Саймона к Джеки.
Уведите ее. И попросите доктора Бесснера дать ей какое-нибудь успокоительное. А потом пусть сразу идет сюда.
СМИТ. Сделаю.
ДЖЕКИ. О Саймон, Саймон!.. (Рыдает.) Я покончу с собой!
САЙМОН (Кристине). Ни на минуту не оставляйте ее одну.
СМИТ (помогая Кристине справиться с отбивающейся Джеки), Вы сами-то как, Моустин?
САЙМОН (кусая губы). Я… я в полном порядке. Немного крови, и нога онемела. Пустяки.
КРИСТИНА (Джеки). Пойдемте, миленькая.
Смит и Кристина с трудом выводят упирающуюся и бьющуюся в истерике Джеки.
СМИТ (за сценой). Тише, Джеки, тише.
Саймон в изнеможении откидывается на спинку кресла. Платок, который он прижимает к колену, весь пропитался кровью. С берега доносятся барабанный бой и пение.
Занавес.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Там же, пять минут спустя.
Саймон лежит, откинувшись на спинку кресла, в той же позе, что и в финале предыдущей сцены, по-прежнему прижимая платок к колену. Окно в глубине слева теперь широко открыто. Пистолета на полу уже нет. Луиза стоит справа в дверях, украдкой наблюдая за Саймоном. Она старается остаться невидимой, словно задумала что-то нехорошее Слева слышны постепенно приближающиеся голоса доктора Бесснера и Смита. Луиза исчезает за дверью.
ДОКТОР БЕССНЕР (входит). Где он, майн готт? (Видит Саймона и устремляется к нему.) Ах!
Справа входит Луиза.
ЛУИЗА. Мон дьё, что это? Что случилось?
САЙМОН. О, черт!
ЛУИЗА. Я услышала выстрел и сразу прибежала сюда.
Доктор Бесснер становится возле Саймона на колени и открывает свой чемоданчик. Осторожно осматривает колено Саймона.
СМИТ (Луизе). Для начала успокойтесь. Произошел маленький несчастный случай.
ЛУИЗА. Несчастье? С мосье?
САЙМОН (морщась, когда доктор касается его колена). Луиза, давай обойдемся без истерик, ладно? Ох!
ДОКТОР БЕССНЕР. Скверно, очень скверно.
Смит подходит к Луизе.
ЛУИЗА. Я бегу за мадам?
САЙМОН (энергично). Нет!
СМИТ (фамильярно берет Луизу за руку). Послушай, милочка. Нет никаких причин для паники. Ясно? Ну, будь паинькой. Ты ведь умная девушка, я знаю.
ЛУИЗА (кокетливо ему улыбается). О, мосье! Я так испугалась! Я думала, это взбунтовались арабы. Думала, они всех убьют. У меня чуть сердце не выскочило!
СМИТ (похлопывая ее по плечу). Ну, ну. Ничего страшного. Мы тут, э… забавлялись с пистолетом, а он оказался заряжен. Глупо, конечно, но так уж вышло.
ЛУИЗА. Но пистолеты — это же очень опасно!
СМИТ. Верно замечено.
ДОКТОР БЕССНЕР. Рана очень скверная. Кость задета, и потеря крови опять-таки. Полагаю, будет лучше перенести мистера Моустина в мою каюту. Там вторая койка есть, pi я смогу за ним присмотреть. Рану надо аккуратно перевязать. (Смиту.) Вы принесете мне кипящей воды, я должен мои инструменты стерилизовать. (Обнаруживает пулю в спинке кресла.) Ах, какая удача! Нам не придется пулю экстрагировать.
САЙМОН. Ну что у меня там? Придется оперировать?
ДОКТОР БЕССНЕР. Нет-нет. Здесь нет условий. Нет возможностей. (Встает.) Только зашивать, понимаете? Вы должны в больницу. Но не бояться. Две-три недели покоя — и вы будете как новенький. (Похлопывает Саймона по плечу и бережно выкладывает свой чемоданчик на стол.)
САЙМОН. Ничего себе медовый месяц! Слава Богу, Кей не разбудили. Пусть спит, расскажем ей все утром.
ДОКТОР БЕССНЕР. Да я и сам выстрела не слышал. На берегу стреляют все время. Потом шакалы еще, барабаны. Очень в пустыне шумно, оказывается.
ЛУИЗА. Принести мосье его вещи из каюты?
САЙМОН. Несите. Пижаму и зубную щетку. Только не разбудите мадам — она в соседней каюте.
ЛУИЗА. Понимаю. Я буду очень осторожна, мосье. (Выходит.)
САЙМОН. Как там Джеки?
ДОКТОР БЕССНЕР. Я сделал ей успокоительную инъекцию. Сильную такую инъекцию. Она уже успокоилась. Через полчаса уснет.
САЙМОН. Хорошо. Бедняжка не ведала, что творит. Она была пьяна в стельку.
СМИТ. Надо придумать какую-нибудь историю. Жаль, ваша француженка застала весь переполох. Думаю, впрочем, с ней можно договориться. Хотя сразу видно, что она учуяла неладное.
САЙМОН. И вот еще что, Смит. Подберите-ка пистолет, пока его не нашел кто-нибудь другой. Он где-то там — рядом с вами.
СМИТ (ищет). Его здесь нет.
САЙМОН. Должен быть там. Наверное, завалился куда-то.
СМИТ (наклоняется и ищет). Да нет его здесь!
САЙМОН. Он там. Я видел, как она его уронила. Слышал даже, как он упал.
СМИТ. А теперь его нет. Может, Кристина его подняла?
САЙМОН. Вряд ли. (Задумчиво.) Я почти уверен, что она его не брала. Она ведь держала Джеки. У нее обе руки были заняты.
СМИТ. Значит, его взял кто-то еще. Может, сама Джеки.
САЙМОН. Да нет, она тоже не могла.
Бой барабанов и пение наконец затихают.
ДОКТОР БЕССНЕР (подходя к Саймону и беря его за руку). А теперь, мистер Моустин, мы отведем вас в мою каюту. Мистер Смит, подхватывайте с той стороны. (Смит подходит к Саймону справа.) Берите под руку — так. Поднимаем… Руки на плечи, мистер Моустин. Я…
Помогают Саймону подняться. Слышен крик Луизы за сценой.
Она вбегает, продолжая громко кричать.
ЛУИЗА. Боже мой! Мадам… мадам…
СМИТ. Тише! Кончай этот базар.
ЛУИЗА. Но мадам… мадам… она мертвая! Она лежит в постели — мертвая!
САЙМОН (срываясь на крик). Что?!
ЛУИЗА. Ее застрелили! Прямо в голову!
Саймон вырывается и, сделав шаг, падает.
ДОКТОР БЕССНЕР (Саймону), Вы с ума сошли? Вы ходить не можете, надо понять! (Усаживает Саймона в кресло и становится позади.)
Смит подходит к Луизе.
САЙМОН. Но Кей… Кей…
СМИТ (хватает Луизу за плечи и трясет ее). Говори. Да говори же!
ЛУИЗА. Я… я пошла в каюту мосье взять его пижаму. Дверь в каюту мадам была открыта, и я старалась не шуметь, чтобы не разбудить ее. А потом я почувствовала (втягивает воздух носом) вот этот самый запах. Ну, когда стреляют.
ДОКТОР БЕССНЕР. Ну?
ЛУИЗА. Запах идет из каюты мадам. Я — туда. Подхожу к ее постели. Мадам лежит на боку, и я уже думаю, что все в порядке, а потом понимаю, что не слышу ее дыхания. Понимаете? Тогда я включаю свет и вижу — вижу, что голова у нее прострелена. Маленькая круглая дырочка — вот здесь. (Показывает на висок и медленно опускается на стул.)
Входит каноник. Он одет, как накануне вечером. За ним идет стюард.
КАНОНИК. В чем дело? Что случилось? Кто кричал?
СМИТ. Миссис Моустин убита.
КАНОНИК. Убита?
Стюард выбегает.
САЙМОН. Джеки убила Кей.
ДОКТОР БЕССНЕР. Мы должны идти и смотреть. (Канонику.) Идете?
КАНОНИК. Немедленно!
Доктор Бесснер и каноник Пеннифазер выходят. Саймон в отчаянии прячет лицо в ладонях.
САЙМОН. Кей! Кей!
Маки аут, менеджер парохода, входит со стюардом.
МАКНАУТ. Что такое? Кого тут застрелили?
СМИТ. Миссис Моустин.
МАКНАУТ. Насмерть?
СМИТ. Доктор пошел проверить.
МАКНАУТ. Мррачная история. У нас это вперрвые. Не представляю себе, что предпринять.
СМИТ (подходит к столу в центре). Вы тут главный?
МАКНАУТ. Я. Но такого у нас сроду не было. И то, что миссис Моустин — чрезвычайно важная персона, дела не облегчает. (Смотрит на Саймона и переходит ближе к Смиту.) Известно, кто преступник?
СМИТ. К сожалению, да.
МАКНАУТ. Ясно. Я как раз хотел заметить, что с берега сюда проникнуть никто не мог. Там охрана. (Отходит.)
СМИТ (следуя за ним). Опасаетесь неприятностей?
МАКНАУТ. Каких еще неприятностей? Воришек. Я просто хотел подчеркнуть, что никто не мог попасть сюда с берега.
Справа входят каноник Пеннифазер и доктор Бесснер. Лица у обоих мрачные.
САЙМОН. Ну?
Каноник проходит к окну за столом в центре и кладет руку на плечо Саймона. Доктор Бесснер медленно качает головой.
КАНОНИК. Выстрел навылет в правый висок.
ДОКТОР БЕССНЕР. Недавно совсем. Может быть, пять минут назад — или двадцать — не больше. Пистолет у самого виска. Потому что опаленная кожа.
КАНОНИК (цитирует). «Приставить мой славный маленький пистолет к ее голове — и спустить курок. Вот так!»
САЙМОН. Кто это сказал?
КАНОНИК. Полагаю, вы уже догадались. Жаклин де Северк сказала это в тот вечер, когда мы покидали Шелл ал.
Макнаут и стюард выходят.
САЙМОН. Господи! Ведь Кей хотела сойти на берег. Ну почему я не согласился! Надо было сделать, как она хотела! А я уперся и уговорил ее терпеть до конца.
КАНОНИК. Не терзайтесь. Это бесполезно. Вы не могли знать, что случится.
САЙМОН. Я знал Джеки.
КАНОНИК. Вы абсолютно уверены, что это сделала Джеки?
САЙМОН (с искренним удивлением). А кто же еще? Больше некому. Неужели вы думаете? Нет, только не самоубийство! Кей никогда в жизни…
КАНОНИК. Нет, не самоубийство. Кей застрелили из малокалиберного пистолета, а потом унесли его с собой.
ДОКТОР БЕССНЕР. Я бы сказал, пистолет этот тот же самый, из которого вылетела вот эта пуля. (Показывает пулю.) Вот пуля, которая колено мистера Моустина пробила и застряла в кресле.
САЙМОН (Смиту). Вы были правы. Где были мои глаза! Джеки успела подобрать этот пистолет. Или мне вообще только показалось, что она его уронила.
КАНОНИК (подходит к Саймону). Вы твердо уверены, что это сделала Жаклин?
САЙМОН. Вы это уже спрашивали. У вас есть какие-то сомнения?
КАНОНИК. Нет, просто хочу напомнить, что вы за глаза обвиняете человека в убийстве. Жаклин лишена возможности опровергнуть ваши обвинения. Где она, кстати?
ДОКТОР БЕССНЕР. Мистер Смит ко мне пришел. Сказал мне, что девушка прострелила ногу мистера Моустина и находится в истерике. Я пошел с ним в ее каюту, где мисс Грант старалась ее успокоить. Я сделал ей сильную инъекцию.
КАНОНИК. Снотворное?
ДОКТОР БЕССНЕР. Да, примерно через полчаса заснуть она была должна. Сначала успокоиться, а потом уснуть.
САЙМОН. Ну конечно. И как только она осталась одна, она выбежала и застрелила Кей. Но она за себя не отвечала. Она весь вечер пила и накачалась до чертиков. Она просто обезумела. Во всем виноват я — я один! Вся эта кровь — на мне!
Справа входит мисс Фоллиот-Фоулкс. В своем пеньюаре довольно причудливого фасона она выглядит весьма импозантно.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Что стряслось?
САЙМОН (истерически). Стряслось? Стряслось? Вот потеха!
ДОКТОР БЕССНЕР (поспешно бросается к нему). Спокойно, мистер Моустин, спокойно. (Резко встряхивает его за плечо.)
САЙМОН. Спасибо, Бесснер. Простите.
ДОКТОР БЕССНЕР. Это все для вас очень плохо. Я сделаю инъекцию. (Открывает свой чемоданчик.)
САЙМОН. Никаких уколов. Я не намерен спать.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. В чем дело?
КАНОНИК (проходит ближе к мисс Фоллиот-Фоулкс). Миссис Моустин убили. Выстрелом в голову.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Убили? В ее каюте? Но это же рядом с моей! Могли застрелить меня!
СМИТ. Ошибочка вышла.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Это безобразие, вопиющее безобразие! Следовало везде расставить часовых! Чтобы эти туземцы не могли пробраться сюда под покровом ночи.
СМИТ. Никто сюда под покровом ночи не пробирался, мисс.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Никто?
СМИТ. Никто.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Но ведь это значит…
КАНОНИК. Вы сказали, ваша каюта, рядом с каютой миссис Моустин. Значит, вы должны были слышать выстрел.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Я ничего не слышала.
КАНОНИК. Понятно.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. А где Кристина? (Проходит мимо каноника к креслу.) Уж последить, чтобы меня, по крайней мере, не убили, она, кажется, могла бы. Господи! Ведь меня же могли убить! Или от потрясения со мной мог сделаться сердечный приступ. Где Кристина?
КАНОНИК. Разве она не у себя в каюте?
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Ее там нет!
КАНОНИК (доктору Бесснеру.) Доктор Бесснер, не могли бы вы сходить в каюту мисс де Северк и позвать ее сюда?
ДОКТОР БЕССНЕР. Разумеется. (Выходит.)
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Я абсолютно уверена, что мою племянницу убили и сбросили ее труп за борт.
КАНОНИК. Мне думается, ее отсутствие можно объяснить иначе.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Тогда ее бессердечию просто нет оправдания.
КАНОНИК. Я думаю, Кристина может вообще не знать, что на борту совершено убийство. (Луизе.) А где спите вы?
ЛУИЗА (вздрогнув). Пардон?
КАНОНИК. Я спрашиваю: мадемуазель, где ваша каюта?
ЛУИЗА. Рядом с каютой миссис Моустин, мосье. Прямо за стенкой, vous comprenez?[29]
КАНОНИК. То есть смежная. И вы слышали выстрел?
ЛУИЗА. О да, мосье. Я слышала. Но я не знала, что это тот самый. Я иду сюда и вижу мосье с простреленной ногой. Естественно, я думаю, что слышала этот выстрел.
КАНОНИК. И вы не слышали, как кто-то ходил по палубе возле вашей каюты?
ЛУИЗА. Нет, я ничего не слышу.
КАНОНИК. И ничего не видите?
ЛУИЗА (с вызовом). А что я должна видеть, мосье?
КАНОНИК. Это я вас спрашиваю.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Я слышала. Кто-то пробежал мимо моей каюты: такие легкие, быстрые шаги.
КАНОНИК. Но вы только что говорили, что ничего не слышали.
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Да? И тем не менее…
Доктор Бесснер входит с Джеки и Кристиной. Джеки очень бледна и непрерывно зевает. Такое впечатление, что она наполовину спит на ходу. Ее сажают в кресло. Кристина становится возле нее, доктор Бесснер — позади.
КРИСТИНА. Тетечка…
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Где ты была, бессердечная, испорченная девчонка?
ДЖЕКИ. Что тут стряслось? (Сонным голосом, зевая во весь рот.) Ну, что тут у вас стряслось?
КРИСТИНА. Простите меня, тетя Элен; мне пришлось остаться с мисс де Северк. Ей было нехорошо, и я не могла оставить ее одну.
СМИТ. И долго вы с ней пробыли?
КРИСТИНА (удивлена). То есть как? С тех самых пор, как мы с вами отвели ее в каюту. Пока вы бегали за доктором Бесснером, я сидела с ней, как вы прекрасно знаете, а потом он сделал ей укол и я осталась подождать, пока она уснет.
САЙМОН (поднимает голову). Не может быть! Господи, неужели это правда?
Смит присаживается к столу.
КРИСТИНА. Вранье не входит в мои привычки, мистер Моустин. Не понимаю, на что вы намекаете.
САЙМОН. Не обижайтесь, Кристина. Вы просто не понимаете, насколько это важно. Когда Кей пошла спать, Джеки была здесь, в салоне, верно?
КРИСТИНА. Да.
САЙМОН. И она никуда не выходила, пока вы ее не увели?
Кристина кивает.
И с тех пор вы не отходили от нее ни на минуту, так?
КРИСТИНА. Так.
САЙМОН. Слава Богу!
ДЖЕКИ. В чем дело? Да о чем вы?
КАНОНИК. Кей застрелили.
ДЖЕКИ (тупо повторяет за ним). Кей застрелили. То есть ее убили? (Постепенно до нее доходит смысл этих слов). Ах вот оно что. И вы, значит, думаете, что ее убила я. Но это не так. Я не…
КАНОНИК. Мы знаем, что это не вы.
ДЖЕКИ. Никак не могу понять Ничего не соображаю Ужасно хочется спать. Саймон! Саймон! Я не убивала Кей!
САЙМОН. Знаю, Джеки, знаю. Это не ты.
ДЖЕКИ. Но я чуть не убила тебя.
САЙМОН. Не бери в голову. Слушай, Джеки, возьми себя на минутку в руки и постарайся вспомнить. Куда ты дела пистолет после того, как выстрелила в меня?
ДЖЕКИ. Уронила. Вон там. (Кивком показывает на правую сторону сцены.)
Все переглядываются.
ДОКТОР БЕССНЕР (Кристине). Отведите ее в каюту и уложите в постель. Она вот-вот потеряет сознание.
КРИСТИНА (помогает Джеки встать). Идем, дорогая.
Кристина и Джеки выходят. Доктор Бесснер подходит к Саймону.
ДОКТОР БЕССНЕР. А теперь, мистер Моустин, я настаиваю. Вам необходима инъекция. Вас мучит боль и лихорадит тоже. Мистер Смит и я отведем вас в мою каюту, и я перевяжу вашу рану как следует.
САЙМОН. Я же сказал: нет! Вы что, не понимаете? Мою жену убили. Убили! Мы должны найти убийцу. Он здесь, на пароходе. Невероятно! Просто в голове не укладывается! Но он среди нас! Кто-то подслушал, как мы с Джеки ссорились накануне, и решил свалить на нее вину за убийство Кей. (Обращается к канонику, надеясь на поддержку.) Я прав, сэр? Я прав?
КАНОНИК. Да. Возникла новая и весьма серьезная проблема. Но вы страдаете от раны, Саймон, и вам нужна забота и врачебная помощь.
САЙМОН. Мне не нужно сейчас ни того, ни другого. Мне нужно найти убийцу Кей.
Входит Макнаут в сопровождении стюарда.
КАНОНИК. Это дело полиции.
МАКНАУТ. Верно, сэр. Я уже послал быстроходный катер в Вади-Хальфа. Полиция прибудет завтра утром и займется своим делом. Нам остается только ждать, и я буду весьма признателен вам, сэр, если до тех пор вы возьмете руководство в свои руки и проведете то расследование, какое сочтете нужным. Это не по моей части.
КАНОНИК. По-моему, весьма разумное предложение.
МАКНАУТ. Благодарю вас, сэр. Полностью полагаюсь на вас. А я сейчас же пойду и опрошу команду: возможно, кто-нибудь что-то видел или слышал. И еще одно, джентльмены: никто из вас случайно не знает арабского? (Все отрицательно качают головами.) Что ж, тогда я займусь этим сам. Всего хорошего, господа! (Выходит, сказав стюарду что-то по-арабски. Стюард идет за ним.)
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Все это весьма прискорбно, дорогой каноник.
КАНОНИК (холодно). Вы правы: весьма. (Отворачивается.)
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Думаю, мне здесь делать нечего. Пойду-ка я в свою каюту и попытаюсь уснуть. (Встает.) И пришлите ко мне Кристину. Решительно не понимаю, почему она считает своим долгом ухаживать за совершенно чужим человеком. (Идет к выходу.)
КАНОНИК (подходит к ней). Минуточку, мисс Фолли-от-Фоулкс. Нам очень важно знать все, что кто-либо видел или слышал сегодня вечером. Вы сказали, что слышали, как кто-то пробежал по палубе. Можете ли вы хотя бы примерно вспомнить, когда это было?
МИСС ФОЛЛИОТ-ФОУЛКС. Не имею ни малейшего представления. (Смотрит на него в упор.)
КАНОНИК. Большое спасибо. Доброй ночи.
Мисс Фоллиот-Фоулкс быстро выходит.
ДОКТОР БЕССНЕР (собирается сесть за стол). Ах, какой сквозняк здесь. Ночами холодно в пустыне. (Закрывает окно и садится.)
САЙМОН. А эта старуха не могла убить Кей? Да нет, нереально! Ей-то зачем?
КАНОНИК (качает головой). Мне кажется, каждому из нас следует вкратце рассказать, что он делал сегодня вечером после того, как миссис Моустин покинула нас и ушла в каюту.
САЙМОН. Я сидел здесь. Бесснер ушел почти сразу после вас, а Смит — следом за ним.
КАНОНИК. Доктор Бесснер?
ДОКТОР БЕССНЕР. Я пошел прямо к себе в каюту. Разделся и уже на своей койке лежал, когда пришел мистер Смит и сообщил, что мисс де Северк в истерике, потому что стреляла в мистера Моустина.
КАНОНИК. И до этого вы из каюты не выходили?
ДОКТОР БЕССНЕР. Нет.
КАНОНИК. И на палубу левого борта тоже?
ДОКТОР БЕССНЕР. Нет, разумеется.
КАНОНИК. Благодарю вас. Мистер Смит?
СМИТ. Чувствуете себя заправским следователем, а?
КАНОНИК. К сожалению, без его полномочий.
СМИТ (кладет одну ногу на кресло). Ну что ж, признавая за вами в данной ситуации божественное право задавать вопросы, отвечаю, что покинул салон минут за пять до того, как Джеки принялась палить из своей пушки. Мне наскучило смотреть, как она хлещет виски и распевает песенки, и я убрался — вот через эту дверь. (Показывает налево.) А промчаться по палубе и застрелить Кей Моустин я не мог по одной простой причине: пистолет в это время был еще у Джеки. Так что я просто прогулялся по палубе и немного послушал хор шакалов и бедуинов — так, впрочем, и не решив, который из них противнее. Потом услышал какой-то шум, крики Кристины — по-шотландски сдержанные и пристойные, разумеется, — и прибежал сюда. Дальше у меня полное алиби — я был в компании Кристины, Джеки и доктора Бесснера.
КАНОНИК. Благодарю вас, мистер Смит.
СМИТ. Сам я не располагаю божественным правом, но можно я все же один вопросик задам? А где были вы сами после того, как покинули салон, а, каноник?
КАНОНИК. Я пошел в свою каюту.
СМИТ. Как доктор Бесснер?
КАНОНИК. Да.
СМИТ. Но вы не ложились?
КАНОНИК. Нет. Я читал. (Саймону.) Так где именно Жаклин уронила свой пистолет после того, как выстрелила в вас?
САЙМОН (показывает направо). Вон там, у двери.
Каноник проходит туда.
КАНОНИК. Вам было очень больно, Саймон? (Садится.)
САЙМОН. Очень.
КАНОНИК. Наверное, вы даже закрыли глаза? Или нет?
САЙМОН. Меня слегка мутило — все было как в тумане. Я откинулся на спинку кресла и… Да, я действительно закрыл глаза. Глупо, конечно, но при виде крови меня подташнивает.
КАНОНИК. Вполне простительно. Значит, за те несколько минут, пока вы оставались здесь в одиночестве, кто-то мог подкрасться к двери, взять пистолет, и вы бы этого не заметили?
САЙМОН. Запросто.
КАНОНИК. И этот кто-то, очевидно, находился на палубе за дверью и слышал все, что предшествовало бурному финалу. (Останавливает свой взгляд на Луизе).
ЛУИЗА. Мосье?
КАНОНИК. Подойдите сюда, Луиза. (Луиза встает и медленно выходит вперед) Вы говорили нам правду, мое дитя?
ЛУИЗА. О мосье, как вы можете сомневаться?
КАНОНИК. Могу, дитя мое, и я действительно сомневаюсь. Что вам известно об этом преступлении?
ЛУИЗА. Ничего, мосье, совсем ничего. Неужели вы обвиняете меня? Меня, порядочную девушку! Клянусь вам!
КАНОНИК. Не стоит, Луиза. Говорите правду.
ЛУИЗА. Ах, mouseur l'abbе[30], поверьте мне! Бедняжка мадам Моустин, она была такая умница, такая красавица — ее все обожали. Никто не хотел ей смерти.
Каноник пристально на нее смотрит, затем встает.
КАНОНИК. Ну, довольно! (Луиза замолкает на полуслове.) Что вы видели или слышали сегодня вечером?
ЛУИЗА (многозначительно). А что я должна была видеть? Конечно, выгляни я вовремя, я бы увидела это чудовище, этого злодея, кто бы он ни был когда он выходил из каюты мадам. Тогда я бы, конечно, знала, кто он. Но раз я не выглянула…
САЙМОН. Да успокойся ты, вот наказание. Никто не заставляет тебя рассказывать о том, чего ты не видела. И никто тебя ни в чем не подозревает. С тобой все будет в полном порядке. Я сам о тебе позабочусь.
ЛУИЗА. Мосье так добр!
САЙМОН. Просто расскажи нам подробно, что ты делала сегодня вечером. Каноник Пеннифазер спрашивает тебя только об этом.
ЛУИЗА. Мадам разрешила мне уйти и лечь спать. Я ей больше была не нужна, а она собиралась ложиться поздно. Так что около десяти я уже пошла к себе в каюту. Приготовила, как всегда, отвар из ромашки, но он оказался такой горький. Наверное, это жара виновата. В общем, я его вылила. (Умолкает.) Потом прилегла, но уснуть так и не смогла. Было слишком жарко, и ужасно кусались эти мелкие песчаные блошки. Я опрыскала все спреем и опять попыталась заснуть.
КАНОНИК. А потом?
ЛУИЗА. А что потом? Эти грязные арабы так шумели. Какой уж тут сон? Они, верно, вообще никогда не спят. Кровь у них так и кипит! Вот один из них, наверное, и убил мадам. Прокрался на палубу и убил. Наверняка ведь они ненавидят белокурых красавиц, которые не считают их за людей…
КАНОНИК. Может быть, это вы ненавидели свою хозяйку, Луиза?
ЛУИЗА. Я, мосье? Я ее обожала!
КАНОНИК. Не знаю, не знаю.
ЛУИЗА (подбегает к Саймону). Мосье, вы должны меня защищать. Дядюшка мадам думает, это я ее убила.
КАНОНИК. Не исключено.
ЛУИЗА (пронзительно взвизгивает). Это оскорбление! C'est infame![31]
САЙМОН. Да уймись ты, Луиза. Замолчи и ступай спать. Мы поговорим с тобой утром.
ЛУИЗА. Слушаюсь, мосье. Доброй ночи, мосье. (Подходит к канонику.) Доброй ночи. Вы ведь шутили, правда? Только шутки должны быть смешными. А ваша… ваша совсем нет.
КАНОНИК. Шутки бывают разные.
Луиза выходит. Саймон стонет и теряет сознание.
ДОКТОР БЕССНЕР. Ах, что я вам говорил? Это шок. (Подбегает к Саймону и поворачивается к Смиту.) Помогите. Нужно отнести его в мою каюту.
СМИТ (подходит к двери и зовет). Эй, бой!
Вбегает стюард.
(Доктору Бесснеру.) Вот он вам поможет, а мне еще надо поговорить с каноником.
Доктор Бесснер и стюард выносят Саймона в левую дверь. Пауза. Каноник и Смит смотрят друг на друга. Смит проходит к центральному столу.
КАНОНИК. Я вас слушаю, мистер Смит.
СМИТ. Надеюсь, он выживет. (Вкрадчиво.) Досадно будет, если парень откинет копыта, а?
КАНОНИК. О чем это вы, юноша?
СМИТ. О том, что это миссис Моустин всегда прочитывала документы, прежде чем их подписать. Саймон Моустин не задумываясь подмахнет там, куда вы ткнете ему пальцем.
КАНОНИК. Боюсь, я вас не совсем понимаю, мистер Смит.
СМИТ. Неужели? Вы думаете, что, если я все время дурачусь, я не могу быть серьезным? Сейчас я говорю серьезно. Убийство меня не забавляет.
КАНОНИК. Рад это слышать.
СМИТ. Я ведь далеко не сразу вас раскусил. Сначала мне показалось даже, что вы — самый заурядный лицемер и ханжа, каких полно в нашем обществе. Но вы птица куда более редкая: вы фанатик. Вы действительно верите в свой новый Иерусалим. А я прекрасно представляю, сколько на это нужно денег. И они ведь у вас были! Я имею в виду наследство Кей Риджуэй.
КАНОНИК (улыбаясь). Полно, мистер Смит. Что за ребячество!
СМИТ. Помните, я видел вас в отеле «Царь Давид»? У вас в руках тогда была толстая пачка писем. Подозреваю, что в одном из них Кей Моустин сообщала вам о своем замужестве. К слову сказать, вы прекрасно разыграли удивление, встретив ее здесь.
КАНОНИК. Вы исключительно умный молодой человек, мистер Смит. Вы совершенно правы.
СМИТ (слегка сбит с толку). Так вы что же, признаетесь?
КАНОНИК. Признаюсь.
СМИТ. И что?
КАНОНИК. Вот именно, мистер Смит: и что?
Занавес.