Действие второе
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Обстановка та же. Суббота. Погожее утро. Часы бьют одиннадцать. Обе застекленные двери открыты. Играет радио, негромко звучит песня «Я молю тебя». В левую дверь быстрым шагом входит Джон. У него бодрый, радостный вид; он напевает. Подходит к камину, сверяет свои часы с часами, стоящими на каминной полке, затем подходит к двери на террасу, вынимает из портсигара сигарету и закуривает. Входит Гаджен. В руках у него поднос, на нем записка.
ГАДЖЕН (подходя к Джону). Вам записка, сэр.
ДЖОН (удивленно). Мне? (Берет записку.)
ГАДЖЕН. Они ждут ответа, сэр.
ДЖОН. Кажется, день будет погожим.
ГАДЖЕН. Да, сэр. Поутру на холмах лежала дымка.
Джон читает записку и сердито хмурится.
ДЖОН. Ответа не будет, Гаджен!
ГАДЖЕН. Очень хорошо, сэр. (Поворачивается, чтобы уйти.)
ДЖОН. Где все?
ГАДЖЕН (останавливается и оборачивается). Ее светлость пошли на ферму, сэр. Мужчины отправились пострелять, а мисс Харви и мисс Генриетта, по-моему, в саду, сэр.
ДЖОН. Благодарю вас, Гаджен.
Гаджен уходит. Джон идет к террасе, перечитывает записку, затем с гневным восклицанием комкает ее и прячет в карман. Входит Мидж.
В руках у нее охапка георгин.
МИДЖ. Доброе утро. (Опускается на колени у кофейного столика, берет с него вазу и один за другим ставит в нее цветы.)
ДЖОН. Доброе утро.
МИДЖ. Герда уже встала?
ДЖОН. Нет, она позавтракала в постели. У нее болит голова. Я сказал, чтобы она полежала.
МИДЖ. А я собиралась до полудня проваляться в постели, но утро такое чудесное, что я просто не выдержала.
ДЖОН. Где Генриетта?
МИДЖ. Не знаю. Только что была здесь. Может быть, она в розарии.
Джон выходит в сад. Входит леди Энкейтл. В руках у нее корзинка с яйцами.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Музыка? (Подходит к радиоприемнику.) О нет, Боже мой, только не это!.. (Выключает радио.) Довольно! Для свинга, кажется, рановато!
МИДЖ. Люси, поставь лучше ты эти георгины. Я никак с ними не справлюсь!
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Неужели, голубчик? (Ставит корзинку на пол.) Какой позор!.. Впрочем, не важно. Гм… что же я хотела? A-а, вспомнила! (Снимает трубку телефона.) Ну-ка, посмотрим… (Укладывает трубку, словно баюкая, сначала на сгиб правой руки, потом левой.)
Мидж с изумлением смотрит на леди Энкейтл.
(С удовлетворением.) Ага! Ясно! (Кладет трубку на место.)
МИДЖ. Что ты делаешь, Люси?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Что делаю?
МИДЖ. Ты, по-моему, играла с телефонной трубкой!
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. О-о! Это был ребенок миссис Бегшоу. (Смотрит на Мидж.) Не та ваза, голубчик.
МИДЖ (поднимаясь с колен). Что ты сказала?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Я сказала, что ты взяла не ту вазу. Для георгин нужна белая ваза.
МИДЖ. Я не об этом. Ты что-то говорила о чьем-то ребенке?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. О! Это была телефонная трубка, голубчик!
МИДЖ. Ничего удивительного, что с Гердой чуть припадок не делается всякий раз, когда ты с ней разговариваешь. (Берет с бара белую вазу для цветов и кувшин с водой.) Ну какая связь между младенцем миссис Бегшоу и телефонной трубкой? (Наливает воду в вазу и ставит в нее цветы.)
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Видишь ли, голубчик, мне сперва показалось, что она держит его вверх тормашками… Я имею в виду младенца… Я попробовала и так и этак… И наконец поняла — она левша! Вот почему все и казалось шиворот-навыворот. Джон уже спустился?
МИДЖ. Да, он пошел в сад поискать Генриетту.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. О-о! Думаешь, с его стороны это разумно?
МИДЖ. Что ты имеешь в виду?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Видишь ли, я бы не хотела ничего говорить…
МИДЖ. Полно, Люси! Выкладывай.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Понимаешь, голубчик, сплю я неважно. А когда мне не спится, то тянет бродить по дому.
МИДЖ. Я знаю. И половина ваших гостей считает, что эхо воры, а другая — что привидения.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Так вот, голубчик, случилось так, что я посмотрела в окно в коридоре. Джон как раз возвращался… а было почти три часа ночи.
Пауза. Мидж и леди Энкейтл переглядываются.
МИДЖ. Даже для старых друзей, которым есть что рассказать друг другу, три часа ночи — это, пожалуй, поздновато! Интересно, что об этом думает Герда?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Интересно, она вообще-то думает?
МИДЖ. Даже самая кроткая жена может взбунтоваться.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Вряд ли Генриетте хорошо спалось этой ночью. У нее в комнате горел свет, и у нее на окне качнулась штора.
МИДЖ. Джон и правда дурак!
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Он привык рисковать. И ему всегда все сходит с рук.
МИДЖ. Боюсь, он может зайти слишком далеко. Ведь это уже чересчур, даже для него.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Дитя мое, он ничего не смог с собой поделать!.. Эта женщина вчера, как вплыла к нам в гостиную, так и вцепилась в него! Должна признаться, спектакль великолепный! И режиссура, и исполнение!
МИДЖ. Думаешь, была режиссура?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. А ты, голубчик, думаешь, нет? Полно, полно!
МИДЖ. Может, на твой изысканный вкус это и правда великолепный спектакль… Однако неизвестно, понравился ли он Герде и Генриетте.
Входит сэр Генри. В руках у него два револьвера.
СЭР ГЕНРИ. Пойду постреляю немного по мишеням, поупражняюсь. Не хотите попробовать, Мидж?
МИДЖ. Никогда в жизни не стреляла ни из револьвера, ни из пистолета. Боюсь случайно вас продырявить, кузен Генри!
СЭР ГЕНРИ. Я приму все меры, чтобы этого не случилось.
МИДЖ. Пожалуй, неплохо сознавать, что при случае сможешь дать отпор грабителю.
СЭР ГЕНРИ. Каждой женщине нужно уметь стрелять из револьвера.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Оружие — любимый конек Генри. У него целая коллекция, есть даже прелестная пара французских дуэльных пистолетов. (Принимается читать газету.)
МИДЖ. А разрешение на них требуется?
СЭР ГЕНРИ. Разумеется.
МИДЖ. На вас когда-нибудь нападали грабители?
СЭР ГЕНРИ. Пока нет, но мы не теряем надежды. Если грабитель появится, Люси наверняка убьет его наповал.
МИДЖ (удивленно). Люси?
СЭР ГЕНРИ. Люси стреляет куда лучше меня. И бьет наповал!
МИДЖ. Я бы просто до смерти испугалась, и все!
Мидж и сэр Генри уходят в сад. С террасы появляется Генриетта.
ГЕНРИЕТТА. Привет! Что это? Энкейтлы собираются перестрелять друг друга?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Они пошли пострелять по мишеням. Почему бы тебе к ним не присоединиться?
ГЕНРИЕТТА. Пожалуй. Прошлой весной у меня неплохо получалось. Ты пойдешь, Люси?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Да… Нет, мне надо еще закончить с этими яйцами. (Смотрит по сторонам.)
ГЕНРИЕТТА. С яйцами?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Ну да, голубчик, они вон там, в корзинке.
Генриетта идет к бару, берет корзину с яйцами и подает ее леди Энкейтл.
О, спасибо, дорогая моя! (Ставит корзинку на пол возле кресла и продолжает читать.)
ГЕНРИЕТТА. Где Эдвард?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. По-моему, взял ружье и отправился в лес. Генри хотел пойти вместе с ним, но к нему пришли по какому-то делу.
ГЕНРИЕТТА. Понятно. (Стоит задумавшись.)
Слышны два револьверных выстрела.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Работала сегодня?
ГЕНРИЕТТА (садясь на диван). Нет. Я совсем выдохлась.
Слышны еще два револьверных выстрела.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Я думаю, ты очень умна, дорогая… Создаешь все эти странные абстрактные вещи…
ГЕНРИЕТТА. Мне казалось, Люси, что они тебе не нравятся.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Нет, не нравятся. Я всегда находила их довольно глупыми. Но ты, должно быть, очень умна, если знаешь, что они вовсе не глупые.
Поспешно входит Герда. Она взволнованна.
ГЕРДА. Я слышала выстрелы… Совсем близко, около дома.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Ничего страшного, дорогая… Генри… стреляют по мишеням… У них что-то вроде тира… там, где раньше играли в боулинг.
ГЕНРИЕТТА. Пойдемте, Герда, мы с вами тоже попробуем.
ГЕРДА. Это трудно?
ГЕНРИЕТТА. Нет. Разумеется, нет! Просто закрываешь глаза, нажимаешь на курок, и пуля куда-нибудь да попадает.
Снова слышны два выстрела. Генриетта и Герда выходят в сад. Снова выстрел. Снова слышны два выстрела. С террасы входит Джон. Он курит сигарету.
ДЖОН. Война началась?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Да, голубчик… Нет, голубчик, — это Генри. Упражняется в стрельбе!
ДЖОН. Он очень увлекается стрельбой. Я помню.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Почему вы с ними не пошли?
ДЖОН. Мне нужно написать письма. Вы не возражаете, если я напишу их здесь?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Разумеется нет. Марки в маленьком ящичке. Если вы оставите письма на столике в холле, Гаджен проследит, чтобы их отослали.
ДЖОН. Это самый образцовый дом во всей Англии!
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Благодарю, друг мой. Интересно… (Оглядывается.) Куда я положила свои яйца?.. Ах, вот где они… возле стула. (Берет корзинку с яйцами и идет к двери.)
ДЖОН. Я что-то не совсем понял, что вы имеете в виду.
Леди Энкейтл выходит. Джон идет к письменному столу, вынимает из кармана записку, читает ее, затем, скомкав, бросает в корзинку Для бумаг. Садится к столу и, тяжело вздохнув, начинает писать. С террасы входит Вероника. В руках у нее большая броская сумка из красной замши.
ВЕРОНИКА (стоя в дверях; властно). Джон!
ДЖОН (повернувшись, удивленно). Вероника? (Встает.)
ВЕРОНИКА (проходит на середину комнаты). Я послала записку, чтобы ты пришел немедленно. Тебе что, не передали?
ДЖОН (улыбаясь). Передали.
ВЕРОНИКА. Так почему же ты не пришел? Я ждала.
ДЖОН. Мне было бы крайне неловко прийти к тебе сегодня утром.
ВЕРОНИКА (подходя к Джону). Может, угостишь сигаретой?
ДЖОН. Да, конечно. (Протягивает ей портсигар.)
Вероника, опередив Джона, достает из сумки зажигалку и сама зажигает свою сигарету.
ВЕРОНИКА. Я послала за тобой, потому что нам нужно поговорить. Необходимо принять меры. Я имею в виду наше будущее.
ДЖОН. У нас есть будущее?
ВЕРОНИКА. Разумеется! Мы потеряли десять лет. Нет никакой надобности и дальше терять время. (Садится на диван, кладет сумку рядом.)
ДЖОН. Извини, Вероника, боюсь, ты все неправильно поняла. Мне было… очень приятно встретиться с тобой, но, знаешь ли, мы с тобой совершенно чужие люди. Между нами пропасть!
ВЕРОНИКА. Чепуха, Джон! Я люблю тебя, и ты любишь меня. Мы всегда любили друг друга. Просто ты был очень упрям. Но теперь это уже не имеет значения. Теперь все уладилось, и спорить нам будет не о чем. Возвращаться в Штаты я пока не собираюсь. После того как закончу сниматься в фильме, буду играть в лондонском театре. Я получила роль в новой пьесе, ее написал для меня Элдертон. Успех будет потрясающий!
ДЖОН (вежливо). Не сомневаюсь!
ВЕРОНИКА (снисходительно). А ты можешь продолжать свою врачебную практику. Говорят, ты довольно известен.
ДЖОН (раздраженно). Я весьма известный консультант по некоторым болезням… если тебе это интересно… хотя думаю, вряд ли…
ВЕРОНИКА. Я хочу сказать, мы оба сможем продолжать каждый свою работу. Лучше и быть не может!
ДЖОН (хладнокровно разглядывая Веронику). Ты и в самом деле весьма своеобразная женщина! Неужели ты не понимаешь, что я женатый человек?! У меня есть дети!
ВЕРОНИКА. Ну и что? В данный момент я и сама замужем. Но все это легко уладить. Хороший адвокат может все устроить. (Мягко.) Я всегда хотела выйти за тебя замуж, дорогой. Сама даже не пойму, отчего меня охватила эта безумная страсть (обвивает руками шею Джона) — но это так!
ДЖОН (сбрасывая ее руки; резко). Извини, Вероника! Об этом не может быть и речи.
ВЕРОНИКА. Но ведь я же тебе сказала: хороший адвокат легко может все устроить…
ДЖОН. Не будет адвоката… И нечего устраивать… Между нами все кончено.
ВЕРОНИКА (подходит к Джону; глядя ему в лицо). Даже после вчерашней ночи?
ДЖОН. Ты не ребенок, Вероника. У тебя было два мужа и, нисколько не сомневаюсь, немало любовников. Что, в сущности, значит одна ночь? Да ничего! И ты это знаешь.
ВЕРОНИКА. Если бы ты видел, какое лицо было у тебя вчера вечером… когда я вошла в эту дверь… Мы будто вернулись в Южную Францию… И не было этих десяти лет.
ДЖОН. В Южную Францию… (Мягко.) Постарайся понять, Вероника. Вчера ты явилась прямо из прошлого. Я думал о тебе, задавался вопросом, действительно ли я поступил тогда разумно и был ли в самом деле столь рассудительным и умным молодым человеком, каким сам себе казался… или просто струсил. И вдруг… появляешься ты… Как ожившая мечта. Но это и была мечта. А сегодня я вернулся в действительность, и я стал на десять лет старше. Стал человеком, которого ты не знаешь и который, если бы ты даже его узнала, вряд ли тебе понравился.
ВЕРОНИКА. Ты хочешь сказать, что предпочитаешь мне свою жену?
ДЖОН. Да… Да! Я вдруг понял, что люблю ее куда больше, чем мне казалось. Когда я вернулся в этот дом вчера поздно вечером… Вернее, сегодня утром… я вдруг понял, как глупо рисковал потерять все, что мне нужно в жизни. К счастью, Герда спала. Она не имеет ни малейшего представления о том, когда я вернулся. Она верит, что я ушел от тебя довольно рано.
ВЕРОНИКА. Должно быть, твоя жена очень доверчивая женщина.
ДЖОН. Она меня любит… поэтому доверяет мне.
ВЕРОНИКА. Она просто дура! Все равно я не верю ни единому твоему слову. Ты любишь меня.
ДЖОН. Сожалею, Вероника.
ВЕРОНИКА (недоверчиво). Ты что, меня не любишь?
ДЖОН. Я с тобой совершенно откровенен. Ты очень красивая женщина. Ты обольстительная женщина, Вероника (встает и начинает расхаживать по сцене), но я не люблю тебя.
ВЕРОНИКА (в бешенстве). Ты — мой, Джон! Всегда был моим! С тех пор как я вернулась в Англию, я думала о тебе, строила планы, как лучше снова с тобой встретиться… Как ты думаешь, зачем я сняла этот идиотский коттедж? Я просто узнала, что ты часто приезжаешь сюда на выходные к Энкейтлам.
ДЖОН. Значит, вчерашнее действо спланировано заранее? Я ведь заметил — твоя зажигалка работает!
ВЕРОНИКА (поднимается с дивана и подходит к Джону). Ты — мой!
ДЖОН (холодно). Я ничей. Разве жизнь до сих пор не научила тебя, что нельзя владеть душой и телом другого человека? Я любил тебя когда-то, хотел, чтобы ты вышла за меня замуж и разделила мою судьбу. Ты отказалась.
ВЕРОНИКА. Моя жизнь, как и моя карьера, — куда важнее твоей. Стать врачом — это каждый может!
ДЖОН. Ты и в самом деле так знаменита, как тебе кажется?
ВЕРОНИКА. Если я еще и не на самой вершине, я там буду!
ДЖОН. Сомневаюсь. Тебе чего-то не хватает, Вероника… Чего? Теплоты… душевной щедрости… Ты ничего не даешь. Ты только берешь… берешь… все время только берешь.
ВЕРОНИКА (низким, искаженным яростью голосом). Ты отверг меня десять лет назад. Ты отвергаешь меня сейчас. Клянусь, я заставлю тебя пожалеть об этом!
ДЖОН. Прости, Вероника, если я тебя обидел. Ты очень красива, дорогая, и я очень любил тебя. Нельзя ли нам на этом остановиться?
ВЕРОНИКА. Нет! (Идет к двери в сад, поворачивается и останавливается.) Берегись, Джон Кристоу! Я ненавижу тебя… как никого на свете!
ДЖОН. О-о!
ВЕРОНИКА. И не думай, что я тебе поверила, будто дело в твоей жене. Это все — та, другая женщина.
ДЖОН. Какая женщина?
ВЕРОНИКА. Та, что вошла вчера вон в ту дверь и остановилась, глядя на тебя. Или ты будешь моим, Джон, или не достанешься никому. Запомни это.
Разгневанная, выходит через террасу, забыв свою сумку на диване. Джон стоит, глядя ей вслед, потом идет к письменному столу, берет письмо, которое начал писать, разрывает его и бросает в корзину для бумаг. Из правой двери появляется Гаджен, проходит мимо дивана, оборачивается и видит Джона.
ГАДЖЕН. Извините, сэр, вы не знаете, где сейчас ее светлость?
ДЖОН. По-моему, все они ушли к мишеням.
ГАДЖЕН. Они уже кончили стрелять, сэр.
Джон вынимает из кармана записку Вероники, комкает ее и бросает в корзинку для бумаг, но промахивается, и она падает на пол.
ДЖОН. Тогда они, должно быть, где-нибудь в саду.
Гаджен поднимает скомканную записку, кладет ее в корзину для бумаг, потом берет корзину, пересекает комнату и выходит через левую дверь. Джон разглядывает книги на полках, потом берет одну и, листая ее, направляется к дивану. С террасы, слева, доносится какой-то шум. Джон, бросив книгу на диван, выходит на террасу, смотрит влево и вдруг в тревоге замирает.
Что? Что ты делаешь? Опусти! Почему ты?..
Слышится револьверный выстрел. Джон, шатаясь, делает шаг к холлу, но падает. Слева кто-то бросает на террасу револьвер. Из холла торопливо входит Герда со своей самодельной кожаной сумкой в руке и подбегает к Джону.
ГЕРДА. Джон!.. Джон! (Выходит на террасу, поднимает револьвер, смотрит влево и замирает на краю террасы.)
Из холла поспешно входит Гаджен. Мгновение спустя из сада появляются сэр Генри и Мидж.
СЭР ГЕНРИ. Что случилось?
Гаджен подходит к Джону.
Кристоу! Кристоу! Господи, что случилось?! (Становится возле Джона на колени.)
МИДЖ. Герда… Джон… Что это?
ГАДЖЕН (тоже опускается на колени около Джона). Доктор Кристоу, сэр… что случилось?
СЭР ГЕНРИ (приподнимая голову Джона). Он ранен. (Слушает сердце.)
Джон еще дышит. Гаджен поднимается с колен и отходит влево.
ГАДЖЕН. Ранен? Как это случилось?
СЭР ГЕНРИ. Гаджен, вызовите врача.
Гаджен идет к письменному столу и снимает телефонную трубку.
МИДЖ. Он мертв?
Из холла входит леди Энкейтл, из сада — Генриетта.
ГЕНРИЕТТА. Я слышала… выстрел… (Опускается на колени возле Джона). Джон!.. Джон!..
Слева на террасе появляется Эдвард и входит в комнату. Джон открывает глаза и смотрит на Генриетту.
ДЖОН (пытаясь подняться; громко, настойчиво). Генриетта!.. Генриетта!.. (Падает.)
Сэр Генри прижимает ухо к груди Джона, потом смотрит на Генриетту и Герду.
ГЕРДА (стоя у кресла; истерически). Он умер… Умер. Джон умер.
Генриетта подходит к Герде и забирает у нее револьвер. Леди Энкейтл обнимает Герду за талию.
Джон умер.
Занавес начинает медленно опускаться.
ГАДЖЕН. (в телефонную трубку). Доктора Мердока, пожалуйста!
Занавес.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Место действия прежнее. В тот же день, позднее.
Погода изменилась. Поднялся ветер, и небо затянуто тучами. Все застекленные двери закрыты, за исключением одной створки центральной двери. Леди Энкейтл вяжет, сидя на диване. Мидж сидит на стуле, Эдвард в кресле решает кроссворд в «Таймсе». Генриетта вначале стоит на террасе, потом возвращается в комнату и останавливается посредине, слушая бой часов. Бьет два. Генриетта поворачивается, подходит к застекленной двери и смотрит в сад.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Я так и думала, что хорошая погода долго не продержится… Хотела бы я знать, что делать с едой. Инспектор и тот, другой… Отнести им ленч прямо туда или пригласить их за стол попозже, вместе с нами?
Генриетта оборачивается.
Полицейские совсем не такие, как в книгах. Например, инспектор Колхаун. Он джентльмен. Я знаю, теперь так не принято говорить. Это людей раздражает… Но все-таки он джентльмен.
Генриетта подходит слева к софе.
(Внезапно.) Сент-Олбенс![59]
Эдвард и Генриетта удивленно смотрят на нее.
ГЕНРИЕТТА. При чем тут Сент-Олбенс? (Идет к нише.)
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Нет-нет! Не Сент-Олбенс, скорее Хендон[60]. Полицейский колледж. Колхаун совсем не похож на здешнего инспектора Джексона. Джексон, конечно, очень мил, но у него безобразный выговор и такие вульгарные усищи!
Генриетта отодвигает портьеру, закрывающую нишу, включает свет и стоит в проеме арки, глядя на статую.
МИДЖ. А почему прислали человека из Скотленд-Ярда? Мне казалось, подобными происшествиями занимается местная полиция.
— ЭДВАРД. Потому, что это часть Большого Лондона.
МИДЖ. Тогда понятно.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. По-моему, его жена недостаточно о нем заботится. Очевидно, она из тех женщин, что вылизывают всю квартиру, но не слишком обременяют себя стряпней.
ЭДВАРД. Ты об инспекторе Колхауне?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Нет-нет, дорогой. Об инспекторе Джексоне. Сомневаюсь, что Колхаун женат. Рановато. Хотя он довольно привлекателен.
ГЕНРИЕТТА. Что-то долго они разговаривают с Генри.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Самое скверное в убийстве то, что оно совершенно выбивает из колеи слуг. На ленч предполагалась утка. Хотя… холодная утка — тоже может оказаться неплохо. Нельзя ли нам сесть и хоть немного перекусить? (Пауза.) Нет. Пожалуй, нет.
МИДЖ. Все это ужасно. (Вздрагивает.) И так скверно, что всем приходится здесь сидеть.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Что поделаешь, голубчик. Мы вынуждены, — больше негде. Сначала они выпроводили нас отсюда… Все сфотографировали. Потом снова собрали здесь, а свой штаб устроили в столовой… А теперь инспектор Колхаун сидит вместе с Генри в кабинете. А как же Герда? Отнести ей что-нибудь поесть? Может быть, немного крепкого бульона?
МИДЖ (горячо). Право, Люси, ты совершенно бесчеловечна! (Смотрит в сад.)
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (удивленно). Дорогая моя, все это очень печально, однако без еды все равно не обойтись. Наоборот, от сильных потрясений еще сильнее хочется есть, хоть и тошнит одновременно.
МИДЖ. Да, пожалуй, ощущение именно такое.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Когда читаешь об убийствах в газетах, даже представить невозможно, до чего они на самом деле утомительны. Я так устала, будто прошла миль пятнадцать! Подумать только, на следующей неделе, а может быть, даже завтра, мы и сами попадем в «Ньюз ов де уорлд»…
ЭДВАРД. Никогда не читал «Ньюз ов де уорлд».
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. В самом деле? О, а я всегда читаю. Считается, что мы выписываем эту газету для слуг, но Гаджен очень тактичен. Он никогда не берет ее до вечера. Тебе, Эдвард, следовало бы почитать. Ты бы удивился, узнав, сколько престарелых полковников позволяют себе приставать к молоденьким няням в собственной детской.
Из холла появляется Гаджен с кофе и сандвичами на подносе.
A-а! (Леди Энкейтл подвигается на середину дивана.)
ГАДЖЕН (приближаясь к кофейному столику). Отнести что-нибудь в кабинет сэру Генри и полицейскому офицеру?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Да, да! Благодарю вас, Гаджен. Я немного беспокоюсь за миссис Кристоу.
ГАДЖЕН. Симмонс уже отнесла ей чай, ломтик хлеба с маслом и вареное яйцо.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Благодарю вас, Гаджен. Про яйца-то я и забыла! Ведь я же хотела что-то с ними сделать.
ГАДЖЕН (останавливаясь и оборачиваясь). Я уже позаботился об этом, миледи. (С некоторой многозначительностью.) И полагаю, вполне удовлетворительно. Вам больше незачем беспокоиться, миледи. (Удаляется.)
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Право, не знаю, что бы я без него делала! Эти сандвичи так питательны… Как раз то, что нужно… и не так бессердечно, как еда за столом, тем не менее…
МИДЖ (со слезами в голосе). О Люси… не надо!
Леди Энкейтл удивлена. Эдвард встает, идет к бару, кладет на него газету и карандаш, затем подходит к Мидж, обнимает ее за плечи. Мидж безудержно плачет.
ЭДВАРД. Мидж!..
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Бедняжка. Все это для нее слишком…
ЭДВАРД. Не волнуйтесь так, Мидж. Все обойдется. Вам надо посидеть и успокоиться. (Подводит ее к дивану и усаживает рядом с леди Энкейтл.)
МИДЖ. Извините, так глупо…
ЭДВАРД. Мы все понимаем.
МИДЖ. Я потеряла носовой платок.
Леди Энкейтл наливает кофе.
ЭДВАРД. Вот… возьмите мой.
МИДЖ. Благодарю вас.
ЭДВАРД. И выпейте кофе.
МИДЖ. Нет. Я ничего не хочу.
ЭДВАРД. Хотите. (Подает Мидж чашку кофе.) Выпейте это, и вы сразу почувствуете себя лучше.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Кофе, Генриетта?
ГЕНРИЕТТА. Да, спасибо. Может быть, кому-нибудь из нас следует подняться к Герде?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Дитя мое, тут не знаешь, что и делать! Неизвестно даже, как она на все это реагирует. Что вообще чувствует женщина, которая только что убила своего мужа?
ГЕНРИЕТТА. Не слишком ли поспешно мы делаем вывод, что Герда убила своего мужа?
Неловкая пауза. Эдвард растерянно глядит на леди Энкейтл, а та испытующе смотрит на Генриетту, словно пытаясь что-то понять.
ЭДВАРД. Но мы же видели, как она стояла над трупом с револьвером в руке. Я думал, тут все ясно!
ГЕНРИЕТТА. Но ее-то мы еще не выслушали!
ЭДВАРД. По-моему, это и так совершенно очевидно.
Генриетта выходит на террасу.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Однако не будем забывать: ее просто довели! Джон вел себя совершенно беспардонно. В конце концов, такие вещи делаются как-то иначе… Когда изменяют, я хочу сказать…
Из холла входит Герда. Она дрожит, речь ее бессвязна. В руках у нее все та же самодельная сумка.
ГЕРДА. Я… я в самом деле не могу больше лежать. Как-то… не по себе…
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Ну конечно. (Обняв, ведет ее к дивану и усаживает.) Садитесь здесь, дорогая. Мидж, во-о-он ту маленькую подушечку, пожалуйста!
Мидж берет со стула подушку и подает ее леди Энкейтл.
Вот так! (Подкладывает подушку под голову Герде.) А ноги положите на валик. Мы только что собирались перекусить. Не хотите ли сандвич?
ГЕРДА. Нет-нет, благодарю вас. Я… до меня только сейчас начинает доходить. Я ничего не чувствовала… До сих пор не чувствую, что Джона больше нет… что я никогда его больше не увижу. Ну кто мог его убить?
Всем крайне неловко. Входит сэр Генри с трубкой в руке. За ним следует инспектор Колхаун. Это серьезный, спокойный, приятный мужчина, не лишенный юмора и известного обаяния.
СЭР ГЕНРИ. Инспектор Колхаун хотел бы поговорить с Гердой. Дорогая! Ты не могла бы проводить его наверх… (Видит Герду и внезапно замолкает.)
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Мистер Колхаун, это миссис Кристоу.
Инспектор направляется к сидящей на диване Герде.
ГЕРДА. Да… да… я… Вы хотите поговорить со мной? О смерти Джона?
ИНСПЕКТОР. Не хотелось бы вас расстраивать, миссис Кристоу, но я вынужден задать несколько вопросов. Вы не обязаны на них отвечать, и у вас есть право потребовать, чтобы при нашей беседе присутствовал ваш адвокат.
СЭР ГЕНРИ. Именно это я бы вам посоветовал, Герда.
ГЕРДА (опуская ноги с дивана и садясь). Адвокат? Почему адвокат? Он ведь ничего не знает о смерти Джона.
ИНСПЕКТОР. Любое заявление, которое вы пожелаете сделать…
ГЕРДА. Я хочу вам сказать… Это невозможно!.. Как страшный сон. Я даже плакать не могу. Вообще ничего не чувствую.
СЭР ГЕНРИ. Это шок.
ГЕРДА. Вы понимаете, все произошло так внезапно. Я вернулась в дом. И как раз спускалась по лестнице за своей сумкой с рукоделием из кожи, когда услышала выстрел… Вхожу — и тут Джон… лежит на полу… и кровь… кровь…
ИНСПЕКТОР. В котором часу это было, миссис Кристоу?
Леди Энкейтл и Мидж переглядываются.
ГЕРДА. Не знаю. Наверное, в двенадцать… или в половине первого.
ИНСПЕКТОР. Где вы были, прежде чем спустились вниз?
ГЕРДА. У себя в комнате.
ИНСПЕКТОР. Вы тогда только встали?
ГЕРДА. Нет. Я встала почти за час до этого. За три четверти часа. Я вышла в сад. Сэр Генри любезно предложил поучить меня стрелять… Но у меня совсем ничего не получилось, я даже в мишень не попала.
Леди Энкейтл и Мидж снова переглядываются.
Потом я немного погуляла… просто для моциона… потом вернулась в дом, поднялась наверх… потом спустилась вниз за сумкой с рукоделием, и тогда… я уже говорила… тогда я услышала выстрел. Пришла сюда… и тут был Джон… мертвый.
ГЕНРИЕТТА. Умирающий. (Докурив одну сигарету, закуривает следующую.)
Все смотрят на Генриетту.
ГЕРДА. Я думала, что он мертв. Там была кровь. И револьвер. Я его подняла…
ИНСПЕКТОР. Зачем вы подняли револьвер, миссис Кристоу?
Напряженная пауза. Все смотрят на инспектора.
ГЕРДА. Я не знаю.
ИНСПЕКТОР. Вы ни в коем случае не должны были его трогать.
ГЕРДА. Не должна?
ИНСПЕКТОР. Что случилось потом?
ГЕРДА. Потом вошли все остальные, и я сказала: «Джон умер… его убили». Но кто мог убить его? Кому понадобилось его убивать?
В наступившей тишине сэр Генри внезапно чиркает спичкой и прикуривает трубку. Эдвард бросает на него быстрый взгляд.
Джон был замечательный человек… такой хороший, такой добрый. Он все делал для других. Не щадил себя… Пациенты его обожали. Должно быть, это несчастный случай… Конечно, несчастный случай…
МИДЖ. А это не могло быть самоубийство?
ИНСПЕКТОР. Нет. Выстрел был сделан с расстояния не менее четырех футов.
ГЕРДА. Но это, должно быть, несчастный случай.
ИНСПЕКТОР. Это не был несчастный случай, миссис Кристоу. А между вами никакого разлада не было?
ГЕРДА. Между Джоном и мной? Нет.
ИНСПЕКТОР. Вы в этом уверены?
ГЕРДА. Он был немного раздосадован, когда мы выехали сюда. Я забываю переключать скорость. Я… я не знаю почему, но когда я с ним вместе в машине, я все делаю не так. Я начинаю нервничать.
ИНСПЕКТОР. Не было ли между вами серьезных разногласий? Никакой ссоры?
ГЕРДА. Ссоры? Между Джоном и мной? Нет, инспектор. Нет, мы с Джоном никогда не ссорились. Он был такой хороший, такой добрый… (Плачет.) Я его больше никогда не увижу.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (Герде). Милочка… (Обращаясь к Мидж.) Мидж, пожалуйста…
МИДЖ (подходит к Герде и помогает ей встать). Я отведу ее наверх, Люси.
ИНСПЕКТОР. Это пока все, миссис Кристоу.
ГЕРДА. Могу я вернуться к себе в комнату? Пожалуйста…
Инспектор кивает.
МИДЖ. Вам лучше пойти и отдохнуть, Герда. Вам станет легче.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Мидж, скажи Симмонс… грелку.
Мидж ведет Герду к двери, и они вместе выходят в холл.
(Обращаясь к инспектору.) Она его обожала.
ИНСПЕКТОР. Очевидно. А теперь я хотел бы поговорить со всеми вами. С каждым по очереди. Скажите, леди Энкейтл, вы не будете…
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (с восторгом). О нет, разумеется нет, инспектор! Я постараюсь сделать все, чтобы помочь вам. (Удобно устраивается на диване.) Я полагаю, мы все просто обязаны вам помогать.
ИНСПЕКТОР. Безусловно, нам этого бы очень хотелось.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (доверительно). По правде говоря, инспектор, это мое первое убийство.
ИНСПЕКТОР. В самом деле?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Для вас, инспектор, все это, разумеется, привычно. Стремительная погоня, кого-то преследуете, кого-то арестовываете, — агенты, оперативные группы…
ИНСПЕКТОР. Мы не настолько активны, как вы это описали.
СЭР ГЕНРИ. Моя жена очень любит ходить в кино.
ИНСПЕКТОР. Боюсь, в жизни все не так увлекательно, как на экране. Основное наше занятие — это задавать людям множество довольно скучных вопросов.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (лучезарно улыбаясь). И теперь вы хотите задать множество вопросов мне? Ну что же, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь. Если только вы не будете спрашивать, когда что случилось, или где я была, или что делала. Потому что этого я никогда не могла запомнить, даже в детстве.
СЭР ГЕНРИ. Дорогая, не будем пугать инспектора. (Открывает дверь в холл.) Я могу пойти с вами, инспектор?
ИНСПЕКТОР. Буду очень рад, сэр Генри.
СЭР ГЕНРИ. Некоторые высказывания моей жены иногда бывает трудно понять. Я мог бы послужить переводчиком.
Леди Энкейтл выходит в холл. Инспектор и сэр Генри следуют за ней. Генриетта подходит к открытой двери на террасу. Эдвард наблюдает за ней Она не обращает на него внимания.
ЭДВАРД. Уже не так тепло, как вчера, правда?
ГЕНРИЕТТА. Похолодало… Осень.
ЭДВАРД. Зайди в дом… Простудишься.
ГЕНРИЕТТА. Пожалуй, пойду поброжу немного.
ЭДВАРД. На твоем месте я не стал бы этого делать.
ГЕНРИЕТТА. Почему?
ЭДВАРД. Ну, во-первых, вот-вот пойдет дождь… и, во-вторых, это может показаться странным.
ГЕНРИЕТТА. Думаешь, полицейский потащится следом за мной в лес?
ЭДВАРД. Не знаю. Трудно понять, что у них на уме… Хотя вообще-то все кажется очевидным.
ГЕНРИЕТТА. По-твоему, Герда?
ЭДВАРД. Ну а кто же еще?
ГЕНРИЕТТА (расхаживая взад и вперед). У кого еще были основания убить Джона Кристоу?
ЭДВАРД. Вот именно!
ГЕНРИЕТТА. А у Герды такие основания были?
ЭДВАРД. Если она что-то узнала… Собственно говоря, после вчерашнего…
ГЕНРИЕТТА. Ты имеешь в виду Джона и Веронику?
ЭДВАРД (смутившись). Гм, да… Он, должно быть, сошел с ума!
ГЕНРИЕТТА. Именно. Юношеская страсть, которую он подавлял все эти годы… вдруг вырывается наружу! Вчера он в самом деле обезумел.
ЭДВАРД. Она и правда замечательной красоты женщина — но красота ее слишком броская и стандартная. Не вижу, отчего тут терять голову.
ГЕНРИЕТТА. Кто знал, что Джон… Сегодня утром…
ЭДВАРД (отвернувшись к камину). Скверная история.
ГЕНРИЕТТА. Да, скверная. Все-таки я пойду пройдусь.
ЭДВАРД. В таком случае я пойду с тобой.
ГЕНРИЕТТА. Я предпочла бы пойти одна.
ЭДВАРД. Я иду с тобой.
ГЕНРИЕТТА. Ты что, не понимаешь? Я хочу побыть наедине… с моим мертвым…
ЭДВАРД. Прости. (Пауза.) Генриетта, я ничего не говорил… мне казалось, ты этого не хочешь. Но ты, конечно, знаешь, как мне жаль.
ГЕНРИЕТТА. Жаль? (С горькой усмешкой.) Что Джон мертв?
ЭДВАРД. Я хочу сказать… мне очень жалко тебя. Я понимаю, какой это для тебя удар!
ГЕНРИЕТТА (с горечью). Удар? О, я крепкая, Эдвард! Удар я выдержу. А для тебя это тоже был удар? Хотелось бы знать, что ты почувствовал, когда увидел его на полу в крови? Обрадовался, наверное. Ты ведь обрадовался?
ЭДВАРД. Что ты, конечно нет! Правда, у меня с Кристоу не было ничего общего, но…
ГЕНРИЕТТА. У вас было общее. Я… Вы оба любили меня, не правда ли? Но это вас не сблизило… Напротив!
ЭДВАРД. Генриетта, не говори с таким ожесточением. Я сочувствую тебе в твоей потере… твоем горе.
ГЕНРИЕТТА (мрачно). Это горе?!
ЭДВАРД. Я не понимаю тебя.
ГЕНРИЕТТА (про себя). Так быстро! (Расхаживает по комнате.) Это может произойти так быстро. Живет… дышит… А через мгновение — мертв! Его нет… пустота… О, эта пустота! Мы тут едим сандвичи, пьем кофе и называем себя живыми… А Джон, который был самым живым среди нас, — Джон теперь мертвый (Проходит на середину комнаты.) Я все время повторяю… снова и снова: «Мертвый… мертвый… мертвый!..»
ЭДВАРД (подходит к Генриетте и обнимает за плечи), Генриетта! Прекрати, Генриетта! Прекрати!
ГЕНРИЕТТА (овладев собой). Не ожидал от меня, да? А ты что думал? Что я буду тихонько плакать в кружевной платочек, а ты будешь держать меня за руку? Что все это будет для меня ударом, но вскоре я приду в себя? А ты будешь утешать меня?
Эдвард опускает руки.
Ты очень славный, Эдвард, но этого слишком мало.
ЭДВАРД. Да. Я всегда это знал.
ГЕНРИЕТТА. Как ты думаешь, каково мне сегодня?! Джон убит — и это никого не трогает, кроме меня и Герды. Ты — доволен, Мидж — расстроена, Генри — озабочен, а Люси при всей своей деликатности предвкушает уже, как раскроет свежий номер «Ньюс оф де уорлд». Неужели ты не видишь всей чудовищности этой фантасмагории!
ЭДВАРД. Да вижу.
ГЕНРИЕТТА. Сейчас мне все кажется каким-то нереальным — все, кроме Джона. Я знаю… это жестоко по отношению к тебе, но я не могу, просто не могу смириться с мыслью, что Джон, в котором кипела жизнь, — теперь мертв… (Внезапно умолкает.)
ЭДВАРД. А я, наполовину мертвый… остался жив?
ГЕНРИЕТТА (быстро поднимает голову и поворачивается к Эдварду). Я не это имела в виду.
ЭДВАРД. Думаю, ты имела в виду именно это.
Генриетта беспомощно разводит руками, поворачивается и уходит в сад. Дверь остается открытой. Эдвард, оцепенев, смотрит ей вслед Из холла входит Мидж.
МИДЖ. Брр! Как здесь холодно!
ЭДВАРД (отрешенно). Да.
МИДЖ. А где все?
ЭДВАРД. Я не знаю.
МИДЖ. Что-нибудь случилось? (Закрывает двери в сад). Разве нужно, чтобы все было настежь? Эдвард… (Касается его руки.) Вы совсем замерзли! Руки прямо ледяные… (Берет его за руку и ведет к камину.) Идите сюда! Я разожгу огонь. (Становится на колени и разжигает огонь в камине.)
ЭДВАРД (глубоко растроган). Вы славное дитя, Мидж!
МИДЖ. Нет, уже не дитя. У вас в Эйнсвике по-прежнему есть еловые шишки?
ЭДВАРД. О да! Корзинка с шишками всегда стоит возле камина.
МИДЖ. Милый Эйнсвик…
ЭДВАРД (все еще глядя на дверь в сад, куда вышла Генриетта). Одному там и жить не стоит.
МИДЖ. Генриетта вышла?
ЭДВАРД. Да.
МИДЖ. Как странно. В дождь!
ЭДВАРД. Она очень расстроена. Вы знали, что она и Джон Кристоу?..
МИДЖ. Что у них был роман? (Поднимается с колен.) Да, конечно.
ЭДВАРД. Очевидно, все знали.
МИДЖ (отвернувшись). Все, кроме Герды.
ЭДВАРД. Черт бы побрал этого Джона Кристоу!
МИДЖ (снова встает на колени у кресла Эдварда). Милый мой, — не надо. (Берет его за руку.)
ЭДВАРД. Она принадлежит ему… даже мертвому.
МИДЖ. Не надо, Эдвард… Пожалуйста!
ЭДВАРД. Генриетта так изменилась… с той поры… с Эйнсвика.
МИДЖ. Мы все изменились.
ЭДВАРД. Все, кроме меня. Я все тот же.
МИДЖ. А как же я?
ЭДВАРД. Вы совсем не изменились.
МИДЖ (отпуская его руку и глядя в сторону; с горечью). Откуда вам знать? Вы никогда на меня и не смотрите.
Эдвард удивлен. Левой рукой он приподнимает лицо Мидж и заглядывает в него.
Я женщина, Эдвард.
Входит Гаджен. Мидж поднимается с колен.
ГАДЖЕН. Инспектор хотел бы вас видеть, сэр. Он в столовой.
ЭДВАРД (встает). Да, разумеется.
Выходит в холл. Гаджен закрывает дверь, собирает чашки и блюдца и ставит их на полное.
МИДЖ. Миссис Кристоу все еще отдыхает?
ГАДЖЕН. Насколько мне известно, мисс, да, отдыхает. Доктор Мердок оставил таблетки и велел Симмонс давать миссис Кристоу по одной таблетке каждые два часа.
МИДЖ. Может быть, кому-нибудь из нас побыть с ней?
ГАДЖЕН. Не думаю, мисс, что в этом есть необходимость. Симмонс вполне надежна.
МИДЖ. Я в этом уверена.
ГАДЖЕН (направляется к двери в холл). Благодарю вас, мисс. Благодарю.
Выходит, унося поднос с посудой. На террасе появляется Генриетта и стучит в стекло. Мидж подбегает к двери, открывает ее и, впустив Генриетту, снова закрывает дверь.
МИДЖ. Как ты меня напугала! Я ждала, что ты придешь оттуда. (Кивает в сторону двери в сад.)
ГЕНРИЕТТА (идет к огню). Я бродила вокруг дома. Как хорошо, что ты разожгла камин.
МИДЖ. Что ты сделала с Эдвардом?
ГЕНРИЕТТА (отрешенно). С Эдвардом?
МИДЖ. Когда я вошла, он выглядел ужасно… Такой ледяной и бледный.
ГЕНРИЕТТА (оборачиваясь). Мидж… Мидж! Если ты так любишь Эдварда, почему не предпримешь чего-нибудь?
МИДЖ. Что же?
ГЕНРИЕТТА. Я не знаю. Стань на стол и закричи во весь голос! Чтобы он обратил на тебя внимание. Разве ты не знаешь, что с такими людьми, как Эдвард, по-другому нельзя?
МИДЖ (садясь на краешек дивана). По-моему, он никого не полюбит, кроме тебя, Генриетта.
ГЕНРИЕТТА. Крайне неразумно с его стороны.
МИДЖ. Возможно… но это так.
ГЕНРИЕТТА. Он меня совсем не знает. Просто продолжает любить ту девчонку, какой я была когда-то. Сегодня… я ненавижу Эдварда.
МИДЖ. Ненавидишь Эдварда? Как ты можешь?! Никто не может его ненавидеть!
ГЕНРИЕТТА. Я могу.
МИДЖ. Но за что?
ГЕНРИЕТТА. Он напоминает мне о том, что я хотела бы забыть.
МИДЖ. О чем же?
ГЕНРИЕТТА. Об Эйнсвике.
МИДЖ. Эйнсвик? Ты хочешь… забыть Эйнсвик?
ГЕНРИЕТТА. Да, да, да! Я была там счастлива! А сейчас я не могу вынести даже напоминания о счастье.
Из холла входит леди Энкейтл. Мидж встает.
Я никогда не вернусь в Эйнсвик. (Выходит в холл, не обращая внимания на леди Энкейтл.)
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Что она сказала?
МИДЖ. Сказала, что никогда не вернется в Эйнсвик.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (закрывая дверь). Думаю, голубчик, она вернется.
МИДЖ. Ты хочешь сказать… она выйдет замуж за Эдварда?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Конечно. (Берет с бара коробку конфет.) Я так думаю. (Бодрым тоном.) Теперь, когда нет на пути Джона Кристоу… О да! Я думаю, она выйдет за Эдварда. Все складывается к лучшему, не так ли?
МИДЖ. Пожалуй, Джон Кристоу с этим бы вряд ли согласился.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ. Нет, конечно. Ну, о нем я как-то не подумала.
Слева в дверь входит инспектор. За ним следует сержант сыскной полиции Пэнни, одетый в штатское, то и дело заглядывает в записную книжку и что-то записывает.
ИНСПЕКТОР. Мисс Энкейтл здесь?
МИДЖ. По-моему, она поднялась наверх переодеться. Позвать ее?
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (подходя с коробкой конфет). Нет-нет! Я сама позову. Мне хотелось бы взглянуть, как там Герда. Хотите конфету? С мягкой начинкой.
ИНСПЕКТОР. Нет, благодарю вас.
ЛЕДИ ЭНКЕЙТЛ (предлагая конфеты сержанту). Вот эти с мармеладом.
СЕРЖАНТ. Нет, спасибо.
Леди Энкейтл выходит.
ИНСПЕКТОР. Вы мисс Харви, не так ли?
МИДЖ. Да, Марджери Харви.
ИНСПЕКТОР. Вы ведь проживаете не здесь? Садитесь, пожалуйста! (Показывает на диван.)
МИДЖ. Нет, мой адрес: Двадцать семь, Стретмер-Мэншнз.
ИНСПЕКТОР. Но вы родственница Энкейтлов?
МИДЖ. Моя мать приходилась двоюродной сестрой леди Энкейтл.
ИНСПЕКТОР. Где вы были, когда раздался выстрел?
МИДЖ. В саду.
ИНСПЕКТОР. Все вы были в разных местах, не так ли? Леди Энкейтл только что пришла с фермы. Мистер Эдвард — из леса, вы — из сада, миссис Кристоу — из спальни, сэр Генри — от мишеней, а мисс Энкейтл?
МИДЖ. Она была где-то в саду.
ИНСПЕКТОР. Гм… как говорят моряки, — прошлись по всем тридцати двум румбам компаса… Мисс Харви, теперь мне хотелось бы, чтобы вы подробно описали, что увидели, когда вошли сюда.
МИДЖ. Джон Кристоу лежал там. (Показывает,) Кровь… миссис Кристоу стояла… с револьвером в руке.
ИНСПЕКТОР. И вы подумали, что она его застрелила.
МИДЖ. Честно говоря, да. Я так подумала.
ИНСПЕКТОР. У вас не было сомнений?
МИДЖ. Нет, тогда не было.
ИНСПЕКТОР. Но теперь вы сомневаетесь. Почему?
МИДЖ. Я поняла, что сделала поспешный вывод.
ИНСПЕКТОР. Почему же вы тогда были уверены, что это она его убила?
МИДЖ. Наверное, потому, что у нее в руке был револьвер.
ИНСПЕКТОР. Вероятно, вы предположили, что у нее были причины застрелить своего мужа? (Испытующе смотрит на нее.)
МИДЖ. Я…
ИНСПЕКТОР. Ну же, мисс Харви?
МИДЖ. Никакой такой причины я не знаю.
ИНСПЕКТОР. То есть, насколько вам известно, они были любящей парой.
МИДЖ. О да!
ИНСПЕКТОР. Понятно. Продолжим. Что произошло дальше?
МИДЖ. Кажется… Да, вошел сэр Генри и встал на колени рядом с Джоном. Он сказал, что Джон еще жив, и велел Гаджену позвонить врачу.
ИНСПЕКТОР. Гаджену? Это дворецкий? Значит, он тоже был там?
МИДЖ. Да. Гаджен пошел к телефону, и как раз в этот момент Джон Кристоу открыл глаза. Мне показалось, он пытался подняться. И тогда… тогда он умер. Это ужасно!
ИНСПЕКТОР. И это все?
МИДЖ. Да.
ИНСПЕКТОР. Он ничего не сказал перед смертью?
МИДЖ. По-моему, он сказал: «Генриетта».
ИНСПЕКТОР (повернувшись к Мидж). Он сказал — «Генриетта»?
МИДЖ. Она… Она как раз стояла перед ним, когда Джон открыл глаза. Понимаете, он ведь смотрел прямо на нее.
ИНСПЕКТОР. Понятно. Пока все. Благодарю вас, мисс Харви.
МИДЖ (встает). Пожалуй, я лучше пойду поищу Генриетту. Леди Энкейтл очень рассеянна и часто забывает, что собиралась сделать. (Выходит.)
ИНСПЕКТОР (задумчиво). Леди Энкейтл очень рассеянна.
СЕРЖАНТ. По мне, так совсем чокнутая.
Инспектор протягивает руку, и сержант подает ему записную книжку.
ИНСПЕКТОР. Не знаю… не знаю. (Перелистывает записную книжку.) Любопытные противоречия в показаниях. Леди Энкейтл говорит так… (Читает.) «Он пробормотал что-то перед смертью, но я не разобрала, что именно».
СЕРЖАНТ. Может, она еще и глухая?
ИНСПЕКТОР. О нет, не думаю. По словам сэра Генри, Джон Кристоу громко произнес: «Генриетта». Мисс Харви подтвердила это, — но только после того, как я прямо поставил вопрос. Эдвард Энкейтл утверждает, будто Кристоу умер, не сказав ни слова, а Гаджен «не помнит точно». Они все что-то знают, Пэнни, но нам не говорят.
СЕРЖАНТ. Мы это все равно узнаем. Думаете, его застрелила жена?
ИНСПЕКТОР. У жен для этого так часто бывают уважительные причины, что их подозревают автоматически.
СЕРЖАНТ. Так ведь они все считают, что убила жена.
ИНСПЕКТОР. Или хотят, чтобы так считали другие.
СЕРЖАНТ. Что вы имеете в виду?
ИНСПЕКТОР. В этом доме царит дух семейной солидарности. Все они кровные родственники, только миссис Кристоу — человек посторонний. По-моему, они были бы только рады, если выяснится, что убийство совершила именно она.
СЕРЖАНТ. Но вы-то не так уж в этом уверены.
ИНСПЕКТОР. Собственно говоря, сделать это мог любой из них. Алиби нет ни у кого. Невозможно проверить ни время, ни место. Вы только посмотрите на входы и выходы в этом доме! Можно было застрелить его с террасы, обежать дом и (показывая на дверь в сад)… проскочить в дом через эту дверь. Что бы вам ни сказали — что пришли с фермы или огорода, или стреляли в лесу, — никто не сможет этого проверить. (Смотрит в сад.) Дом окружен зарослями, хоть в прятки играй. А из револьвера сперва стреляли по мишеням. Любой мог его взять, да, вероятно, он побывал в руках у всех, хотя четкие отпечатки оставили только миссис Кристоу и Генриетта Энкейтл. Все сводится к одному: необходимо понять, что за человек был Джон Кристоу. Если знаешь все об убитом, легче предположить, кому могло захотеться его убить.
СЕРЖАНТ. Мы все это узнаем в Лондоне, на Харли-стрит. Секретарь, прислуга…
ИНСПЕКТОР. А у здешней прислуги что-нибудь узнать удалось?
СЕРЖАНТ. Пока нет. Они тут такие чопорные, — не подступишься! К сожалению, судомойки в этом доме нет. У судомоек я всегда имел успех, сэр. Есть тут, правда, одна приходящая прислуга, на должности младшей горничной. Если сейчас я вам не нужен, пойду с ней еще потолкую.
Инспектор кивает. Сержант, ухмыльнувшись, выходит в холл. Инспектор встает, какое-то время стоит, глядя в сад, потом выходит на террасу. Через несколько минут возвращается и садится на диван. Почувствовав что-то твердое под подушкой за своей спиной, поднимает подушку и видит красную сумку Вероники. Открывает сумку. Лицо его выражает удивление. Он закрывает сумку и взвешивает ее в руке. Из холла доносятся голоса. Инспектор тотчас кладет сумку на место и прикрывает подушкой.
МИД Ж (за сценой). О, вот ты где, Генриетта! Тебя хочет видеть инспектор.
ГЕНРИЕТТА (за сценой). Спасибо, Мидж. Мне Люси только что сказала. Я как раз иду к нему.
МИДЖ (за сценой). Ну вот и хорошо. Я уж подумала, вдруг Люси забыла.
Из холла появляется Генриетта.
ГЕНРИЕТТА (прикрывая за собой дверь). Вы хотели меня видеть, инспектор?
ИНСПЕКТОР. Да, мисс Энкейтл. Вы родственница хозяйки, не так ли?
ГЕНРИЕТТА. Да, мы все кузины и кузены, и это сбивает с толку. Дело в том, что леди Энкейтл замужем за своим троюродным братом, так что и она тоже урожденная Энкейтл.
ИНСПЕКТОР. Значит, собрались своей семьей, а? Все свои, за исключением доктора и миссис Кристоу?
ГЕНРИЕТТА. Да.
ИНСПЕКТОР. Вы не могли бы рассказать подробнее, как все произошло?
ГЕНРИЕТТА. Я была в цветнике. Не очень далеко от дома. Услышала выстрел и поняла, что стреляли в доме, а не в парке, где мишени. Мне показалось это странным, и я вернулась в дом.
ИНСПЕКТОР. Через какую дверь?
ГЕНРИЕТТА (показывая). Через эту, садовую.
ИНСПЕКТОР. Не могли бы вы описать то, что увидели?
ГЕНРИЕТТА. Сэр Генри и Гаджен — это дворецкий — склонились над Джоном Кристоу. Миссис Кристоу стояла рядом. В руке у нее был револьвер.
ИНСПЕКТОР. И вы решили, что она его застрелила?
ГЕНРИЕТТА. А я должна была так решить?
ИНСПЕКТОР. Значит, вы так не думали?
ГЕНРИЕТТА. Нет.
ИНСПЕКТОР. Тогда что же вы подумали?
ГЕНРИЕТТА. По-моему, вообще ничего. Все произошло настолько неожиданно. Сэр Генри велел Гаджену вызвать врача, и Гаджен пошел к телефону.
ИНСПЕКТОР. Кто еще был в комнате?
ГЕНРИЕТТА. Мне кажется, — все. Нет… Эдвард вошел уже после меня.
ИНСПЕКТОР. Откуда?
ГЕНРИЕТТА. С террасы.
ИНСПЕКТОР. Что было потом?
ГЕНРИЕТТА. Потом… Джон умер.
ИНСПЕКТОР. Перед смертью он был в сознании?
ГЕНРИЕТТА. О да, он открыл глаза.
ИНСПЕКТОР. Он что-нибудь говорил?
ГЕНРИЕТТА (помолчав). Он сказал: «Генриетта».
ИНСПЕКТОР. Вы его хорошо знали?
ГЕНРИЕТТА. Очень хорошо.
ИНСПЕКТОР. Больше он ничего не сказал?
ГЕНРИЕТТА. Нет.
ИНСПЕКТОР. Что случилось потом?
ГЕНРИЕТТА. Дайте вспомнить… Да! Закричала Герда. Она раскачивалась из стороны в сторону и размахивала револьвером. Я испугалась, что он выстрелит. Подошла, забрала у нее револьвер и попыталась усадить ее на диван.
ИНСПЕКТОР. Вы дружили именно с доктором Кристоу — или с миссис Кристоу?
ГЕНРИЕТТА. На этот вопрос ответить довольно трудно.
ИНСПЕКТОР (сочувственным тоном). В самом деле, мисс Энкейтл?
ГЕНРИЕТТА (решительно). Ну что ж, будем говорить начистоту. Я была любовницей Джона Кристоу. Вы ведь именно это хотели узнать, не так ли?
ИНСПЕКТОР. Благодарю вас, мисс Энкейтл. (Вынимает из кармана портсигар и угощает Генриетту сигаретой.) Боюсь, мы должны знать все факты.
ГЕНРИЕТТА (закуривает, сухо). Если этот факт не имеет отношения к делу, есть ли необходимость предавать его гласности? Дело даже не во мне. Просто незачем причинять миссис Кристоу дополнительную боль.
ИНСПЕКТОР. Миссис Кристоу не имела никакого представления о связи между вами и ее мужем?
ГЕНРИЕТТА. Ни малейшего.
ИНСПЕКТОР. Вы уверены?
ГЕНРИЕТТА. Абсолютно.
ИНСПЕКТОР. Как долго вы были возлюбленной доктора Кристоу?
ГЕНРИЕТТА. Я стала его любовницей полгода назад. Я не говорила, что была его возлюбленной.
ИНСПЕКТОР (глядя на нее с возросшим интересом). Я не уверен, что понимаю вас, мисс Энкейтл.
ГЕНРИЕТТА. Мне кажется, вы поймете, если подумаете.
ИНСПЕКТОР. А о разводе разговора не было?
ГЕНРИЕТТА. Конечно нет! Как раз это я и пытаюсь вам объяснить. У Джона Кристоу было много романов на стороне. Я была всего лишь… одной из многих. Думаю, что он никого по-настоящему не любил, кроме своей жены. Но она не из тех, с кем можно поговорить о собственной работе. А ведь он занимался исследованием одного тяжелого и малоизвестного заболевания. Это был выдающийся человек. Медицинские исследования стали истинной страстью всей его жизни. И вот у него вошло в привычку приходить ко мне в студию и рассказывать о своей работе. Признаться, сперва я мало что понимала, но потом раздобыла кое-какие книги, прочитала их от корки до корки. Так что я уже могла с ним разговаривать, и мои вопросы, если и не были достаточно профессиональными, все-таки помогали ему формулировать собственные мысли. А потом… вдруг… я сама оказалась между Джоном и тем, что занимало все его мысли. Я стала волновать его как женщина. Он не хотел никого любить… В молодости Джон пережил любовь, она оставила в его душе тяжелый след, и он боялся, что снова придется пройти через все это. Нет, Джону просто хотелось завести легкий роман, похожий на его прежние мимолетные увлечения. По-моему, он надеялся, что физическая близость со мной спасет его от серьезного чувства, и ничто не будет отвлекать его от работы.
ИНСПЕКТОР. И это вас… устраивало?
ГЕНРИЕТТА. Конечно нет. Но так было нужно. Я любила Джона и была рада отдать ему то, что смогу.
ИНСПЕКТОР. Понимаю.
ГЕНРИЕТТА. Я все время забываю, что вы полицейский.
ИНСПЕКТОР. Полицейские такие же люди, как и все остальные. Нам приходится слышать немало такого, что, строго говоря, к делу прямо не относится. Может быть, потому, что мы беспристрастны… как священник на исповеди.
ГЕНРИЕТТА. Да, пожалуй, вы немало знаете о человеческом сердце. (Неестественным тоном.) Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему Джон перед смертью произнес мое имя.
Из холла входит сержант.
ИНСПЕКТОР. Одна маленькая деталь, мисс Энкейтл… Почему вы взяли револьвер у миссис Кристоу?
ГЕНРИЕТТА. Я уже вам говорила. Я боялась, что она вот-вот потеряет сознание.
ИНСПЕКТОР. Это был один из револьверов, из которых стреляли по мишеням. На нем четко отпечатались только пальцы миссис Кристоу и, естественно, ваши. Было бы лучше, если бы никто его не трогал.
ГЕНРИЕТТА. В такой момент об этом не думаешь. У вас ко мне все, инспектор?
ИНСПЕКТОР. Да, благодарю вас, мисс Энкейтл. Пока что все.
Генриетта выходит.
СЕРЖАНТ. Удалось узнать что-нибудь полезное?
ИНСПЕКТОР. Она была любовницей Кристоу. И это, по ее словам, объясняет, почему он перед смертью произнес ее имя.
СЕРЖАНТ. Какая откровенность!
ИНСПЕКТОР. Если только это правда.
СЕРЖАНТ. А почему еще он мог бы произнести ее имя?
ИНСПЕКТОР. Это могло быть… обвинение.
СЕРЖАНТ. Думаете, она могла его прикончить?
ИНСПЕКТОР. Возможно.
СЕРЖАНТ. Я ставлю на жену. Если только миссис Кристоу узнала про своего муженька и Генриетту… То, стало быть, мы нашли, что искали, — мотив для убийства.
ИНСПЕКТОР. Генриетта Энкейтл утверждает, что миссис Кристоу ничего не знала.
СЕРЖАНТ. Ну, в таких делах уверенным быть нельзя. Кто-нибудь мог и наябедничать миссис Кристоу.
ИНСПЕКТОР. Миссис Кристоу не смогла бы долго скрывать свои чувства — она не из таких.
СЕРЖАНТ. А что остальные? Похоже, они вне подозрений?
ИНСПЕКТОР. Пожалуй, ни у кого из них нет оснований желать Джону Кристоу смерти. Впрочем пока мы еще многого не знаем. Все они говорят осторожно и уклончиво.
СЕРЖАНТ. Не представляю даже, зачем бы сэру Генри или леди Энкейтл избавляться от Кристоу.
ИНСПЕКТОР. Или этой девчушке… мисс Харви. Но помните заявление Эдварда Энкейтла? «Разве Джон Кристоу сказал что-нибудь перед смертью? Абсолютно ничего!» Категорическое опровержение того, что, как нам известно, является правдой. Ведь и сэр Генри, и мисс Харви сказали, что Джон Кристоу довольно громко произнес «Генриетта».
СЕРЖАНТ. Думаете, Эдвард Энкейтл влюблен в Генриетту?
ИНСПЕКТОР. Такая мысль у меня имеется.
СЕРЖАНТ. И потому он так старается не впутывать ее в это дело?
ИНСПЕКТОР. Вот именно.
СЕРЖАНТ. Да… похоже.
ИНСПЕКТОР. А если так, Пэнни, тогда у нас с вами появляется другая версия.
СЕРЖАНТ. Эдвард Энкейтл?
ИНСПЕКТОР. Да. Он — человек нервный, впечатлительный. Если он очень любит Генриетту и узнал, что она любовница Кристоу… Он из тех тихих, что держатся до поры, а потом взрываются, когда этого меньше всего ожидаешь.
СЕРЖАНТ. Он надеялся заполучить ее, убрав с дороги соперника?
ИНСПЕКТОР. Нам с вами такие случаи известны.
СЕРЖАНТ. Значит, по-вашему, кто-то из этих троих — Генриетта Энкейтл, Эдвард Энкейтл или жена доктора?
ИНСПЕКТОР. У меня, Пэнни, на это дело… непредвзятое мнение. (Берет из-под подушки сумку Вероники и поднимает ее.) Скажите, что это, по-вашему?
СЕРЖАНТ (подходит к дивану). Дамская сумка.
ИНСПЕКТОР. Вне всякого сомнения.
СЕРЖАНТ. Мы осмотрели ее, когда обследовали эту комнату. (Сверяется со своей записной книжкой.) Два фунта десять шиллингов, еще семь шиллингов мелочью, губная помада, компактная пудра, румяна, серебряная зажигалка, кружевной носовой платок без метки. Все шикарное. Наверное, принадлежит какой-нибудь из здешних леди, а которой… не могу сказать.
Инспектор встает с дивана и, держа сумку в руке, нажимает кнопку звонка.
Вообще-то я особо не думал, что это важно.
ИНСПЕКТОР. Значит, по-вашему, вот эта сумка принадлежит одной из находящихся тут женщин?
СЕРЖАНТ. Думаю, да. А что, у вас есть какая-то причина думать иначе?
ИНСПЕКТОР. Только эстетические соображения. Для леди Энкейтл она несколько вульгарна, для маленькой мисс Харви дороговата, для миссис Кристоу — чересчур экстравагантна, а для Генриетты — слишком вычурна. По-моему, эта сумка не может принадлежать ни одной из дам, с которыми мы тут побеседовали. (Рассматривает сумку.) По-моему, это… крайне интересно!
СЕРЖАНТ. Надеюсь, я смогу узнать, чья она. Но поскольку среди содержимого сумки не нашлось ничего необычного…
ИНСПЕКТОР. А вы уверены, что перечислили все, что было в этой сумке?
СЕРЖАНТ. Думаю, да, сэр.
Входит Гаджен.
ГАДЖЕН. Вы звонили, сэр?
ИНСПЕКТОР. Да. Не могли бы вы сказать, кому принадлежит вот эта сумка?
ГАДЖЕН. Боюсь, что нет, сэр. Не помню, чтобы когда-нибудь ее видел. Я могу спросить горничную ее светлости, сэр. Она, вероятно, знает лучше, чем я.
ИНСПЕКТОР. Благодарю вас.
Гаджен поворачивается, чтобы уйти, затем останавливается.
ГАДЖЕН. У меня только что появилась мысль, сэр. Могу я высказать предположение?
ИНСПЕКТОР. Разумеется!
ГАДЖЕН. Возможно, эта вещь принадлежит мисс Веронике Крэй.
СЕРЖАНТ. Вероника Крэй? Кинозвезда? Она что, сейчас в этих краях?
ГАДЖЕН (смерив сержанта пренебрежительным взглядом, инспектору). Она снимает коттедж неподалеку отсюда. Он называется «Голубятня».
ИНСПЕКТОР. Мисс Крэй была здесь?
ГАДЖЕН. Она была здесь вчера вечером, сэр.
ИНСПЕКТОР. С этой сумкой?
ГАДЖЕН. Нет, сэр. Она была в вечернем платье с блестящей вечерней сумочкой. Но я полагаю, вполне возможно, что мисс Крэй побывала здесь сегодня утром, сэр.
ИНСПЕКТОР. Когда?
ГАДЖЕН. Около полудня, сэр.
ИНСПЕКТОР. Вы ее видели?
ГАДЖЕН. Нет, сэр. Сам я ее не видел.
СЕРЖАНТ. Так кто же видел?
ГАДЖЕН (сердито взглянув на сержанта). Младшая горничная видела ее из окна спальни. Девушка-горничная — поклонница киноактрисы. Она была просто в восторге, сэр.
СЕРЖАНТ. Пойду поговорю с ней. (Выходит в холл.)
ИНСПЕКТОР. Леди Энкейтл не упоминала о том, что мисс Крэй была здесь сегодня утром.
ГАДЖЕН. Я не думаю, что ее светлости известно о визите мисс Крэй.
ИНСПЕКТОР. В таком случае, к кому же она приходила?
ГАДЖЕН. Этого я не могу сказать, сэр. (Кашляет.) Кхм!
ИНСПЕКТОР (поворачивается к нему). Да?
ГАДЖЕН. Сегодня утром приносили записку из «Голубятни» для доктора Кристоу. Доктор сказал, что ответа не будет.
ИНСПЕКТОР. Понятно. Что случилось с запиской?
ГАДЖЕН. Полагаю, что могу предъявить ее вам, сэр. Я подобрал скомканный листок возле корзины для бумажного мусора.
ИНСПЕКТОР. Благодарю вас, Гаджен… Я был бы вам крайне признателен, если бы вы немедленно принесли ее мне.
ГАДЖЕН. Очень хорошо, сэр. (Поворачивается и идет к двери.)
ИНСПЕКТОР. Как я понимаю, доктор Кристоу был знаком с мисс Крэй.
ГАДЖЕН. Похоже, что так, сэр. Он посетил ее вчера… после обеда. (Останавливается, выжидательно.)
ИНСПЕКТОР. Когда он вернулся?
ГАДЖЕН. Этого я не могу сказать, сэр. По распоряжению сэра Генри я оставил черный ход незапертым. Я лег спать в пятнадцать минут первого.
Инспектор кладет сумку на письменный стол.
К этому времени доктор Кристоу еще не вернулся.
С террасы входит Вероника.
ВЕРОНИКА. Я только что узнала. Это ужасно… просто ужасно! (Подходит к дивану.) Вы?..
ИНСПЕКТОР. Инспектор Колхаун. Из Скотленд-Ярда.
ВЕРОНИКА. Значит, Джон действительно убит?
Гаджен поспешно уходит.
ИНСПЕКТОР. Да, мисс Крэй, он убит.
ВЕРОНИКА. Вы знаете, кто я?
ИНСПЕКТОР. Я большой любитель хороших фильмов.
ВЕРОНИКА. Как мило с вашей стороны! (Садится на диван.) Я приехала в Англию на съемки фильма.
ИНСПЕКТОР. Доктор Кристоу был вашим другом?
ВЕРОНИКА. Я не видела его много лет. Вчера вечером я пришла сюда, попросить спички… и, когда вошла в комнату, первый, кого я увидела, был Джон Кристоу.
ИНСПЕКТОР. Вы были рады его видеть?
ВЕРОНИКА. Очень. Всегда приятно встретить старинного друга.
ИНСПЕКТОР. Насколько мне известно, он был у вас вчера вечером?
ВЕРОНИКА. Да. Я просила его, если он сможет, прийти после обеда. Мы чудесно провели вечер, вспоминая былые времена и старых друзей.
ИНСПЕКТОР. Когда он ушел от вас?
ВЕРОНИКА. Право, не знаю. Мы беседовали довольно долго.
ИНСПЕКТОР. О былом?
ВЕРОНИКА. Да, конечно. За время, пока мы не виделись, много всего произошло. Как я понимаю, Джон преуспел в своей профессии. И женился.
ИНСПЕКТОР. Вы раньше не знали его жену?
ВЕРОНИКА. Нет, он познакомил нас вчера вечером. Как я поняла из того, что он… ну, не то чтобы сказал, но намекнул… его семейная жизнь была не очень счастливой.
ИНСПЕКТОР. В самом деле?
ВЕРОНИКА. Мне показалось, его жена из тех бесцветных, неинтересных женщин, которые особенно склонны к ревности.
ИНСПЕКТОР. А что, у нее были причины ревновать?
ВЕРОНИКА. Право, не знаю! Просто я подумала: всякое может случиться. Ревность толкает людей на ужасные поступки.
ИНСПЕКТОР. Вы полагаете, что его убила жена?
ВЕРОНИКА. О-о, разумеется, я ничего толком не знаю об этом. Просто моя горничная… сказала мне, что его жена стояла над ним с револьвером в руке. Хотя, конечно, слухи в провинции рождаются самые невероятные!
ИНСПЕКТОР. К несчастью, это действительно случилось.
ВЕРОНИКА. Ну-у, я полагаю, просто его жена узнала об этой скульпторше.
Слева в дверь входит сержант. В руке у него смятая записка.
ИНСПЕКТОР. Вы извините меня?
Сержант подходит к инспектору и подает ему записку.
ВЕРОНИКА. О, конечно!
СЕРЖАНТ (инспектору). Кристоу вернулся в три часа.
ВЕРОНИКА. Я в общем зашла… чтобы..
ИНСПЕКТОР (берет сумку). Очевидно, чтобы взять свою сумку? Ведь это ваша сумка?
ВЕРОНИКА (смущенно). О да. (Встает.) Благодарю.
ИНСПЕКТОР. Минуточку!
Вероника снова садится на диван.
(Перечитывает записку, затем подходит к дивану.) Доктор Кристоу вернулся сюда в три часа утра. Довольно неподходящее время, не так ли?
ВЕРОНИКА. Мы вспоминали о прошлом.
ИНСПЕКТОР. Да, вы так сказали.
ВЕРОНИКА. Очевидно, мы проговорили дольше, чем я думала.
ИНСПЕКТОР. Это был последний раз, когда вы видели доктора Кристоу?
ВЕРОНИКА (поспешно). Да.
ИНСПЕКТОР. Вы вполне уверены, мисс Крэй?
ВЕРОНИКА. Конечно, уверена.
ИНСПЕКТОР. А как же ваша сумка?
ВЕРОНИКА. Очевидно, я забыла ее вчера вечером, когда приходила за спичками.
ИНСПЕКТОР. По-моему, она великовата для вечернего туалета. И слишком тяжелая. Боюсь, вы забыли ее здесь сегодня утром.
ВЕРОНИКА. Почему вы так думаете?
ИНСПЕКТОР (кладет сумку на каминную полку). Отчасти из-за вашей записки. (Расправляет записку и читает.) «Приходи, пожалуйста, сегодня утром. Я должна тебя видеть. Вероника». Предельно ясно, мисс Крэй. Доктор Кристоу, надо полагать, сказал, что ответа не будет. И не пришел к вам… и тогда вы сами явились сюда, не так ли?
ВЕРОНИКА. Вы просто великолепны! Похоже, вы осведомлены обо всем.
ИНСПЕКТОР. Не совсем. Что случилось, когда вы пришли сюда? Вы поссорились?
ВЕРОНИКА. Ну-у, я не стала бы называть это ссорой. Бедняга Джон!
ИНСПЕКТОР. Почему бедняга?
ВЕРОНИКА. Я не хотела вам говорить… Выглядит как-то… нечестно.
ИНСПЕКТОР. Слушаю вас.
ВЕРОНИКА. Видите ли, Джон вдруг словно обезумел… совершенно потерял голову! Он был когда-то влюблен в меня. И вот теперь… Он… он хотел бросить жену и детей… Требовал, чтобы я развелась с мужем и вышла за него. Даже страшно сознавать, что можешь вызвать такие чувства!
ИНСПЕКТОР. Еще бы! Да еще так внезапно и неожиданно!
ВЕРОНИКА. Да, я понимаю. Почти невероятно. Но это возможно! Помнить, ждать, надеяться и строить планы… Такие мужчины бывают.
ИНСПЕКТОР (не сводя с нее глаз). И женщины тоже.
ВЕРОНИКА. Да… да… может быть… Ну вот, он был именно таким. Я сперва было сделала вид, что не принимаю все это всерьез. Сказала, что он с ума сошел. Все это он говорил мне вчера вечером. Поэтому я и прислала ему сегодня записку. Не могла же я все это так оставить. Я пришла убедить его, что это невозможно. Однако он и слушать не хотел! А теперь… он мертв. Это… Это невыносимо!
Сержант многозначительно кашляет.
ИНСПЕКТОР. Да, сержант?
СЕРЖАНТ (направляется к Веронике). А я получил информацию… Когда вы уходили через эту вот дверь, кое-кто слышал, как вы сказали (читает по своей записной книжке): «Я ненавижу тебя… как никого на свете!»
ВЕРОНИКА. Я никогда такого не говорила! Кто вам это сказал? Прислуга?!
СЕРЖАНТ. Одна из ваших поклонниц, мисс Крэй, была поблизости, надеясь получить ваш автограф. Она слышала большую часть того, что происходило в этой комнате.
ВЕРОНИКА (встает). Все это наглая ложь! (К инспектору.) Могу я взять свою сумку?
ИНСПЕКТОР. Разумеется, мисс Крэй. (Берет в руку ее сумку.) Однако, боюсь, револьвер я пока оставлю у себя. ВЕРОНИКА. Револьвер?
Инспектор вынимает из кармана носовой платок, обматывает им руку, открывает сумку и вынимает револьвер.
ИНСПЕКТОР. Вы не знали, что в вашей сумке револьвер?
СЕРЖАНТ. Но…
Инспектор взглядом останавливает сержанта.
ВЕРОНИКА. Там револьвера не было! Это не мой. Я об этом ничего не знаю.
ИНСПЕКТОР (разглядывая револьвер). «Смит-и-вессон» тридцать восьмой калибр… Пуля того же калибра убила Джона Кристоу.
ВЕРОНИКА (гневно). Хотите меня подставить? Не надейтесь, это вам не удастся. Я свяжусь с моим адвокатом. Я… Да как вы смеете!
ИНСПЕКТОР (протягивая ей сумку). Вот ваша сумка, мисс Крэй.
Вероника вырывает сумку у него из рук. Вид у нее рассерженный и в то же время испуганный.
ВЕРОНИКА. Я не скажу больше ни слова.
ИНСПЕКТОР. Очень мудро.
Вероника оборачивается, метнув яростный взгляд на сержанта, и поспешно уходит. Инспектор смотрит ей вслед, держа в руке завернутый в носовой платок револьвер.
СЕРЖАНТ. Но, сэр, я…
ИНСПЕКТОР. Никаких «но», Пэнни! Все совсем не так, как кажется на первый взгляд. (Садится в кресло.)
Сержант пытается что-то возразить. Инспектор жестом останавливает его.
Знаю, Пэнни… — я все знаю. Но вот что любопытно…
Занавес.