Тут только она вспомнила недавнее предостережение сестры.
Пять секунд, пятнадцать… Ирина заставила себя выровняться и расправить плечи, вдыхая в легкие поток спертого воздуха.
«Зачем она это сделала? Зачем она это сделала? Господи, зачем?» – проносилось в голове, пока она медленно переставляла ноги к выходу. «Нужно позвать на помощь, нужно вызвать скорую…» Но вместо этого, неожиданно для себя, Ирина обернулась и снова взглянула на натянутую нить и тут только поняла, что сама Галина этого сделать не могла. Просто физически было невозможно прикрепить веревку в одной кабинке и пройти повеситься в другую. Или…
Она вдруг прочувствовала, что только что находилась именно на том месте, где всего несколько минут назад суетился убийца, набрасывая удавку на шею женщины, и от осознания этого ей стало еще хуже и захотелось прислониться спиной к холодной керамической стене, чтобы удержаться на ногах и подавить в себе подступившую дурноту. Но через мгновение она очередным усилием заставила себя подойти к умывальнику, поплескать в лицо холодной водой и, промокнув капли бумажным полотенцем, замереть на миг, приходя в себя. «Вдруг она еще жива, и ей можно помочь?» – подумалось, но снова приблизиться к тому месту у нее уже не хватало духу. Нужно было позвать людей, но что-то сдерживало, и она поняла, что это было чувство самосохранения, – ведь выходило, что она последняя была в той, соседней, кабинке, и именно она открыла дверь, и именно ее отпечатки пальцев там остались. Мотив? Да кому нужен в наше время мотив для назначения виноватых, в целях повышения раскрываемости-то.
«И никто не вошел, пока я…» Она импульсивно оторвала кусок бумажного полотенца и, подбежав к кабинке, быстро протерла шарообразную ручку, косяк и торцевую часть дверцы, за которую – она не помнила точно – могла взяться. Потом так же бегом, на цыпочках, подбежала к умывальнику, бросила скомканный кусок бумажного полотенца в урну и, посмотрев на себя еще раз в зеркало, решительно вышла из туалета, наклонив голову, чтобы не встретиться случайно с кем-нибудь взглядом, ибо в ее глазах отражалось полное смятение и непременное чувство… вины.
Возле автомата стояла одна лишь девушка, выбиравшая сорт кофе, за которой Ирина, перед тем как отойти, и занимала очередь. Она постаралась незаметно приблизиться сзади, чтобы создать впечатление, будто и не отлучалась никуда вовсе.
– Не горячий? – поинтересовалась она, вроде как невзначай.
Девушка обернулась и, улыбнувшись, ответила:
– Горячий, обжигает прямо.
– Как же вы его до кабинета донесете? – с сочувствием покачала головой Ирина.
– Да мне тут два шага – мы же с вами соседи.
– Да, правда, вы же из…
– …Из медиа-лаборатории.
– Верно. Не обожгитесь!
– Спасибо.
Девушка отошла от автомата, а у Ирины несколько отлегло от сердца: ее видели и запомнили стоящей в очереди у автомата. Она выбрала первый попавшийся на глаза пакет с печеньем и, забрав его, направилась в свой офис. В душе ее теплилась надежда, что, открыв дверь, увидит через всю комнату старшего менеджера, как ни в чем не бывало беседующую с клиентом. Но ее ожидания не оправдались, и она увидела пустое кресло, а рядом – Вадима, который неожиданно спросил:
– Ирина Олеговна, вы Галину там не встретили случайно?
– Н-нет, я ее не видела… А что, она не на месте? – Ее голос дрожал от волнения, и она всеми силами пыталась подавить эту предательскую дрожь. – Вадим, как она вернется, пусть зайдет ко мне.
– Хорошо, Ирина Олеговна, – ответил он, отведя взгляд в сторону. Или ей это показалось? Паранойя какая-то.
В своем кабинете она достала из бара сухой мартини и плеснула каплю в бокал. До вечера выветрится.
Не прошло и десяти минут, как в ее кабинет влетела Яна. Она была бледна и еле сдерживала рыдания:
– Ирина Олеговна, там… Галина… она…
– Что, Яна? Что случилось? – Ирина вскочила из-за стола. – Да говори же!
– Я не могу… сказать это… в туалете… Все в коридоре… и вы тоже пойдите… – И с этими словами девушка выбежала из кабинета.
Ирина решительно направилась к выходу. В офисе никого не было, входная дверь стояла нараспашку, а из коридора доносился гул от возбужденных голосов. Возле бухгалтерии она вдруг остановилась и заглянула внутрь.
– Антонина Васильевна!
Ей никто не ответил, и она вошла в кабинет, оставив дверь приоткрытой.
«Зачем я здесь?» – пронеслось в ее сознании, но, несмотря на кажущуюся нелепость своих поступков, женщина машинально прошла через внутреннюю перегородку к столу главного бухгалтера и окинула его взглядом: тут в полном порядке были разложены стопки документов. Справа, под монитором, лежали два остро отточенных карандаша и красная ручка, рядом ножницы, в углу стояли сапоги.
Ира встряхнула головой, словно сбрасывая наваждение, и быстро вышла из офиса.
В коридоре, возле женского туалета, уже собралось много народу. Она заметила Вадима, возвышавшегося над прочими, а навстречу ей спешила Антонина Васильевна:
– Ирина Олеговна, вам лучше не ходить туда!
– Почему? Что там такое?
– Там Галя… она, понимаете… мертва.
Ирина боялась услышать эту фразу.
– Но… как же так? Что значит «мертва»… Я же с ней недавно разговаривала – не больше часа тому назад. Антонина Васильевна, как это… произошло?
– Не знаю, не знаю, говорят, повесилась. – Антонина Васильевна, оказавшаяся тут же, увлекла ее назад по коридору.
– Да ну, бред какой! Она была жива и здорова и полна энергии, а вы говорите – повесилась!
– Да мало ли чего случается. Человек ходит, разговаривает, а потом – раз! – и нет его.
Ирина позволила усадить себя на диван в своем кабинете и попросила оставить ее одну. Молча сидела, уставившись в карту мира на противоположной стене, потеряв счет минутам. Из оцепенения ее вывел легкий стук в дверь, и на пороге появились два незнакомых молодых человека. Впрочем, она сразу определила, что они из органов: быстрый взгляд по сторонам, дежурная улыбка на губах и холодные пронизывающие глаза, пытающиеся найти очертания пистолета под ее лифчиком, угловатые движения…
– Ирина Олеговна, вы не могли бы уделить нам несколько минут? – осведомился старший из них после официального знакомства с предъявлением служебных удостоверений.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – предложила она, придвигая свое кресло ближе к столу. – Как я понимаю, разговор будет о Галине Ушаковой.
После исчезновения Андрея ей была знакома процедура. Она рассказала им все, что относилось к событиям этого дня. Они слушали, не перебивая, делая пометки в своих блокнотах, иногда вставляя уточняющие вопросы. Потом один из них спросил:
– Извините, а это не ваш родственник находится в розыске?
– Да, это мой муж.
Выражения лиц посетителей оставались непроницаемыми. Тот, что казался главным, спросил:
– Вы связываете как-то два этих… неординарных происшествия?
– Знаете, я недавно только взялась за ведение дел фирмы, поэтому пока не могу с уверенностью сказать, что здесь странно, а что – обычное явление. Но, конечно, это наводит на некоторые мысли, поэтому ваша помощь была бы очень кстати.
Про себя она отметила, что эти ребята уже собрали достаточно информации, потому что не стали долго допекать ее расспросами, предупредив, однако, что при необходимости еще свяжутся с ней. После их ухода она почувствовала усталость: в висках стучало, на душе тяжелым грузом лежало ощущение вины перед Галиной Ивановной, хотя она не могла себя упрекнуть в чем-либо конкретно – не она же, в конце концов, набрасывала ей петлю на шею. Как было бы здорово поехать сейчас домой, лечь в теплую ванну и расслабиться, скинуть с себя проблемы и забыть про всех, а потом почитать что-нибудь легкое, съесть наскоро приготовленный ужин и улечься перед телевизором – и чтобы ни забот, ни тревог. И Акимов рядом. Она уже даже и не помнила это непередаваемое по своей востребованности чувство полной удовлетворенности и внутренней гармонии. Подзабыла с тех самых пор, когда муж последний раз, приобняв привычным движением, поцеловал ее в щеку и ушел рано утром на работу. Только потом уже, в тысячный раз прокручивая в памяти эти последние мгновения общения с ним, ей стало казаться, что он на секунду дольше, чем всегда, удержал ее в своем теплом и таком мимолетном объятии, окутав своим личным интимным ароматом, который она так хорошо знала! И в глаза ей глядел дольше и даже с подзабытой уже толикой нежности и… тревоги? Это была тревога? Впрочем, в последние дни он постоянно был на взводе. А теперь она просто-напросто романтизирует в своих фантазиях. Все было, как обычно! Дождешься от него…
Почти до восьми вечера она оставалась в офисе, общаясь с партнерами на своем ломаном английском, убеждая и себя, и их в правоте своих утренних решений. Брайан оказался словоохотливым мужчиной среднего возраста, готовый принять ее доводы по оплате, но лишь только она пыталась подтвердить его согласие реальными словами, как неизменно в ответ слышала непреклонное «no way», и ей приходилось заново объяснять сложившуюся ситуацию. В итоге они все же нашли компромисс, и из офиса она выходила с чувством исполненного долга. Наконец.
Ее автомобиль одиноко стоял на своем персональном парковочном месте, и Ирина не стала дожидаться, пока прогреется двигатель, а сразу поехала домой. На стоянке ее встретили, как обычно, приветливыми и ласкающими ниже спины взглядами, но от усталости ни этих взглядов, ни своих ног она уже не чувствовала. Она шла домой по тускло освещенной улице между домами и вдруг поймала себя на ощущении, что за ней кто-то следует. Она обернулась, но никого не увидела: тротуар был пуст, легкий ветерок гонял мусор по обочинам, из окон падал свет на бесформенную жижу, в которую предсказуемо превратился недавний снег. Ирина прибавила шагу, но тревожное чувство ее не покидало: это не было отзвуком шагов, это не было чьим-то дыханием за ее спиной, но в голове засело ощущение, что за ней наблюдают, пристально смотрят, со всех сторон сразу, и она не в силах была укрыться от этого преследования, избежать пронизывающего ока, готового, казалось, проникнуть внутрь ее сути.