Эрик вздохнул, пожал плечами и добрался до своего кресла.
— Порой я просыпаюсь утром в дурном настроении только потому, что Господь наделил меня этим.
Она указала на свою грудь, и смутившийся Харрис тут же отвел взгляд. Уши запылали, и ему стало так неудобно, так неприятно… Захотелось сбежать.
— И такая реакция меня тоже печалит, — устало произнесла девушка за его спиной. — Я ведь не прокаженная! Я обычный человек.
«Не совсем так, — молча возразил ей Эрик. — Не совсем обычный».
— Самые счастливые мои впечатления за последние годы — это прогулки по острову в мужских нарядах, — неожиданно призналась Мэри. — Когда в тавернах меня принимали как ровню. Когда мне грубили, когда мне угрожали, когда я попадала сапогом в лужу чьей-то блевотины, а вокруг ржали огромные вонючие мужики, и никто из них не видел во мне женщину, потому что не знал об этом.
— Многие считают, что море не для женщин, — уклончиво произнес Эрик. Разговор ему не нравился.
— Да я и сама так считаю, милый викинг. Мы, женщины, пассажирки. На мужских кораблях, на мужских фермах, на мужских кухнях. Даже в мужских жизнях! Но это же несправедливо!
— Что случилось, Мэри? — потерял терпение Эрик и повернулся к девушке.
Та скрестила руки на груди и, закусив губу, расстроенно тряхнула головой.
— Очень обидно быть обузой, Эрик! Очень обидно сидеть здесь взаперти, словно чумная, и слышать трусливые слова твоих моряков. И ведь я ничего, понимаешь, ничего не могу сделать. Только сидеть и ждать, понимаешь?!
— Если хочешь, можешь пойти и подраить палубу, — фыркнул Харрис и тут же пожалел о резких словах. Но девушка неожиданно улыбнулась, а затем и вовсе рассмеялась. И ее журчащий смех рассеял напряжение, царившее во время всего этого разговора.
Они проболтали до вечера. Музыкальный голос Мэри зачаровывал похлеще дудочки Крысолова, и, сидя в кресле, наблюдая за ее жестами, любуясь чертами ее лица, Эрик чувствовал, как по телу растекается умиротворение. Не хотелось даже шевелиться. Он полулежал в кресле, и ему было хорошо и спокойно.
После заката мистер Джеймсон прислал в каюту капитана молодого помощника. Тот, запинаясь, передал ужин для «мистера и миссис Харрис». Шутка полубезумного кока прозвучала в полной тишине, и моряк поспешно ретировался, обожженный гневным взором капитана. Мэри и Эрик не сказали друг другу ни слова, но взглядами обменялись, и от жара в темных глазах красавицы страшно захотелось пить.
Если, конечно, тот Эрику не почудился.
Ночь Харрис опять провел на полу, на старых вещах Тони Смарта, еще вчера покоившихся в ныне голодном сундуке. Язык алого шелка до сих пор свисал из распахнутых деревянных губ и касался пола. На кровати капитана, занавешенной балдахином, отдыхала Мэри. Хлипкая преграда вдруг стала толще крепостных стен для чести Эрика, и такая метаморфоза его сильно смущала. Никогда прежде он не испытывал особого пиетета по отношению к женщинам. Конечно, лихая жизнь моряка исключает из круга общения высшее общество (если не считать пары балов, куда Эрика занесло в компании Тони Смарта), и потому плотские утехи были уделом простого бордельного отдыха. Как можно после такого представить, что тонкая, почти прозрачная ткань способна удержать мужское желание.
Но что-то в характере девушки, что-то в ее манерах останавливало Эрика. И это интриговало его еще больше.
Утром в их дверь требовательно постучали.
— Паруса! Капитан! Паруса за кормой! — кричал какой-то матрос.
Харрис резко сел и несколько секунд приходил в себя.
— Паруса! — не унимался недобрый вестник.
На своей кровати зашевелилась Мэри, отдернула балдахин и испуганно посмотрела на Эрика. Какая она милая с утра!
— Как неожиданно, правда? — буркнул он, с трудом спрятав свое умиление. Не нужно быть ученым, чтобы догадаться, кто же это появился на горизонте.
ГЛАВА 13,в которой герои бегут прочь от кораблей Фенна, а Эрик узнает о Луи нечто странное
День прошел спокойно. Так спокойно, что Харрис не раз ловил себя на мысли о том, что все это ему, наверное, снится. Потому что не было никакой суеты, никаких волнений на борту. Команда вела себя тихо-мирно. Буднично. За кормой из горизонта неторопливо вырастали пиратские паруса, а на «Восторженном» царили покой и порядок.
Иллюзий Эрик не питал. Но и выхода никакого из ситуации не видел. На морских просторах невозможно спрятаться. Здесь все решает скорость. А ее-то как раз ост-индскому торговцу и не хватало. Поэтому Харрису и его команде оставалось лишь изображать спокойствие. Вот только Эрик был уверен в том, что экипаж ждать не станет. Что уже поползли черные слухи, а в темных углах кубрика зародились недобрые планы, помешать которым в силах разве только дьявол!
Это понимание чугунными ладонями давило на уставшие плечи капитана. И самым омерзительным в бесполезно пролетевшем дне оказалось то, что никаких мыслей, планов или идей у Эрика не возникло. Зловещая, гудящая пустота. Надежда, что все разрешится само собой. Бессильное понимание, что необходимо хоть что-то делать, и четкая ясность ближайшего будущего.
Харрис прибег к средству слабых. Он с несколькими кувшинами вина заперся в своей каюте и весь день делал вид, будто жизнь удалась. Мэри же замкнулась в себе, прекрасно понимая настроение своего «спасителя». Наверное, она тоже, вслед за командой, принялась за «темные планы».
Выпивка помогла Эрику забыться, и после заката напившийся капитан о пиратах и не вспоминал. Тяжесть ожидания отступила перед мыслями простыми, сиюминутными, пьяными. Центром мироздания, самой сокровенной мечтой и навязчивой идеей для него неожиданно стала Мэри. Он никак не мог выгнать из головы образ ее полных, чувственных и несомненно мягких губ. В дымке сознания, которая заволокла его каюту, смазав очертания стен, стола и смешного сундука — только ее губы остались действительно важной и реальной деталью его мира. Интересно, каков у них вкус?
Смелая и неожиданная мысль вдруг его испугала, и он тут же залил свой страх вином. Бояться нет смысла. Особенно сейчас, когда на хвосте…
— Не-а, — пьяно хмыкнул Эрик. — Не-а!
Надо думать о ее губах. О мягких, наверняка податливых губах. Интересно, а она ему ответит на поцелуй? О боже, только бы ответила! А потом пусть все горит в геенне огненной. Мир за нежный, мягкий, мимолетный поцелуй Мэри. Эта мысль пульсировала в помутневшем сознании и постепенно заполняла всё его существование. Подталкивало к действию. Вокруг могли рушиться вселенные и погибать во мраке целые миры. Взбунтовавшаяся команда могла жечь паруса и рубить днище. Пираты могли лезть на абордаж, а гигантские птицы с Черного континента биться в заколоченное окно — все ерунда. Только ее поцелуй имел значение!
Девушка спала.
Эрик тяжело поднялся из-за стола и, пошатываясь, подошел к когда-то его кровати. Присел, пытаясь удержаться на неустойчивых ногах, которые так и норовили подкоситься, и с большим трудом сфокусировал взгляд на Мэри. Волосы девушки разметались по подушке, и это было так соблазнительно!
Он неожиданно заслушался ее дыханием. Ровным, тихим, родным. Хотелось просто прилечь рядом, смотреть в ее безмятежное лицо и слушать, как она дышит. Это желание даже затмило жажду губ. Ненадолго.
Минуту он, покачиваясь, любовался девушкой, а потом наконец решился, подался вперед.
И чуть не упал. Слишком много выпито, слишком туманно в голове. Ноги подвели его в самый неподходящий момент, и потому он едва не повалился на кровать. Вот это был бы казус. Вряд ли такой поцелуй пришелся бы Мэри по вкусу.
Тихо хихикнув, Эрик добрался до разбросанного на полу тряпья. Момент был упущен, и теперь самым главным желанием стало желание поспать.
Уснул он сразу.
Разбудили капитана лишь первые склянки, означающие, что на борту «Восторженного» наступил полдень. Старая морская традиция сейчас показалась ему дикой. Война, как говорится, войной, а такие мелкие детали въелись в матросов вместе с потом и морской солью. По твоему следу идет целая эскадра корсарских кораблей? Экая неприятность! Но сейчас пора драить палубу, салага. А о погоне ты сможешь подумать после третьей склянки.
Похмелье, по счастью, минуло Харриса. И потому проснулся он с улыбкой на лице, несмотря на тяжелые и неприятные воспоминания о вчерашнем вечере. Как юнец, честное слово. Надо быть решительнее! Все-таки, может, последний день живем! Скривившись от дурной мысли, он усилием воли прогнал ее прочь и посмотрел на кровать. Мэри все еще спала, и потому Эрик, стараясь не шуметь, собрался и осторожно выбрался из каюты. На пороге он замер.
Засов!
А ведь так не хотелось ее будить, господи!
Девушка спросонья почти ничего не поняла, но выбралась в ночной рубашке из кровати (премного смутив Эрика) и прошлепала босыми ногами по полу до двери. Харрис выскользнул наружу, убедился, что засов опущен, и неторопливо осмотрелся, наслаждаясь утренней свежестью. Если бы не паруса преследователей, которые маячили за кормой, то денек можно было бы назвать приятным. По небу неспешно шествовали небольшие пушистые облака, паруса наполнял хороший, уверенный ветер, и ничто не предвещало неприятностей.
Ну, кроме пиратской эскадры на хвосте.
Усмехнувшись собственной шутке, Эрик поправил на голове треуголку и отправился на камбуз. В животе призывно урчало, а сейчас не было смысла откладывать на завтра то, что можно съесть сегодня. Тем более что на вотчине полубезумного мистера Джеймсона он не появлялся уже очень давно, хотя раньше, когда еще ходил простым штурманом, частенько составлял компанию старому моряку.
Спустившись на опердек, Эрик быстро миновал чуть расчищенную палубу, ловко лавируя меж бочек и тюков. Камбуз находился на носу, под баком, и запахи оттуда уже приятно щекотали ноздри. Рот наполнился слюной. Вряд ли мистер Джеймсон приготовил что-то необычное, но, несомненно, стряпня его сегодня удалась.
Эрик, наконец, добрался до вотчины кока и взялся за ручку двери. Потянул на себя и пошатнулся от облака ароматов, ударивших ему в нос. Мистер Джеймсон никогда не экономил на специях! И команда боготворила его за это. Многие из моряков знали, каково неделями питаться безвкусной баландой, и каждый из них мог побожиться, что на «Восторженном» кухня разительно отличается от обычной.